И все же куда полезнее этих необходимых сопоставлений был бы прямой взгляд из нашего прошлого и настоящего в наше собственное, не связанное ни с какими чужеземными идеалами, будущее. Именно наше эволюционное движение к будущему раскроет подлинное значение и ценность и прошлого, и настоящего Индии. Характер Индии, ее миссия, ее предназначение, ее роль в судьбе планеты, особые силы, воплощенные в ней, – все это отражено в ее прошлой истории и позволяет понять скрытый смысл ее нынешних мук и страданий. Формы духа должны будут претерпеть изменения, но нам предстоит освободить и сберечь сам дух, дать ему новое, могучее воплощение – в мысли, в культурных ценностях, – наделить его новым инструментарием, укрепить более масштабными фигурами. До тех пор, пока мы помним главное и остаемся верны его духу, нам не причинят вреда ни самая резкая психологическая и физическая адаптация, ни даже самые экстремальные культурные и социальные перемены. Правда, перемены эти должны отвечать духу и укладу Индии, а не духу Америки или Европы, и не укладу Японии или России. Мы должны осознать, сколь глубокая пропасть лежит между тем, что мы есть, и тем, чем могли бы стать и к чему должны стремиться. Нам не нужно при этом отказываться от того, что мы есть, от верности нашему духу – нам следует продумать свое продвижение вперед, найти верное направление этого продвижения, открыть в себе необходимые устремленность и вдохновение, силу и энергию, чтобы осмыслить и осуществить его.
Если мы намерены занять подобную позицию и двигаться вперед, нам потребуется самобытное мышление, направленное на поиск истины, сильная и смелая интуиция, непреклонная духовная и интеллектуальная честность. Решимость защищать нашу культуру от невежественных западных критиков и отстаивать ее в обстановке гигантского давления современности – это главное, но необходима также и смелость, которая позволит нам признать (не с европейской точки зрения, а с нашей собственной) недочеты нашей культуры. Помимо явлений упадка и разложения, мы должны без всяких хитроумных уловок признать также, что некоторые аспекты наших концепций жизни и социальных институтов сами по себе ошибочны, иные из них просто не имеют оправдания, они ослабляют национальную жизнь, унижают индийскую цивилизацию, позорят культуру Индии. Ярким примером этого может служить наше отношение к неприкасаемым. Находятся люди, готовые объяснить это явление, как ошибку, неизбежную в сложившихся в прошлом обстоятельствах; есть и другие, те, кто утверждает, что в свое время подобное отношение было наилучшим из возможных выходов. Третьи же и вовсе оправдывают отношение к неприкасаемым и готовы, пусть с некоторыми оговорками, считать его и впредь необходимым для нашего социального синтеза. Но если и можно принять рассуждения о неизбежности подобного отношения в прошлом, то согласиться с оправданием его сегодня невозможно. Сама постановка вопроса вызывает большие сомнения. Национальная идея, согласно которой шестая часть нации обрекается на вечные унижения, на прозябание в грязи – как внутренней, так и внешней, – на страшное, полуживотное существование, демонстрирующая нежелание общества помочь своим гражданам подняться с колен, есть лишь примирение со слабостью, с незаживающей раной на теле общества, его коллективного духовного, интеллектуального, морального и материального благополучия. Социальный синтез, способный существовать лишь при условии постоянной социально приемлемой деградации людей, наших сограждан, заслуживает решительного осуждения и ведет к упадку. Его дурные последствия могут не проявляться в течение длительного времени и существовать в виде неприметных воздействий закона Кармы, но стоит свету Истины пролиться на эти мрачные вещи, как становится очевидным, что сохранять их невозможно, ибо само их сохранение несет в себе семена раздора и губит наши шансы на выживание.
И вновь обратим взор на культурные концепции Индии, на наши социальные установления, чтобы понять, в чем они утратили свой прежний дух и подлинную значимость. Многое превратилось просто в фикцию и перестало соответствовать декларируемым идеям или реалиям жизни. Что-то, возможно, и хорошо само по себе или было благотворным когда-то, но сегодня перестало отвечать потребностям нашего развития. И те, и другие элементы должны быть либо трансформированы, либо отвергнуты, и им на смену должны прийти идеи, более полно выражающие истину, более зрелые. Новая жизнь, которую мы должны в них вдохнуть, не обязательно будет означать возрождение их прежнего значения. Новые динамичные истины, которые нам предстоит открыть, не должны быть стеснены ограниченной правдой былого идеала. Мы должны осветить лучом духа наши прежние и нынешние идеалы и посмотреть, не следует ли превзойти их пределы, расширить или иным способом привести их в соответствие с новыми, более масштабными представлениями. Все, что мы делаем, все, что мы созидаем, должно отвечать подлинному, непреходящему духу Индии, но в то же время быть частью более великого гармонического ритма, обладать пластичностью, соответствующей яркому будущему. Если вера в себя и верность духу нашей культуры есть первейшая предпосылка нашего самосохранения и жизнеспособности, то не менее существенным является и осознание великих возможностей. Полнокровное, победоносное будущее невозможно, если мы превратим прошлое в фетиш, вместо того чтобы черпать в нем вдохновляющую силу.
Дух и идеалы нашей цивилизации по большей части не нуждаются ни в какой защите, суть же их имеет непреходящую ценность. Индия целеустремленно, напряженно и результативно искала их в себе, как искали их в себе отдельные индивиды. Однако их приложение к коллективной жизни общества вызывает серьезные сомнения. Оно никогда не было достаточно смелым и последовательным, с течением же времени, по мере того как в народе слабела жизненная сила, становилось все более ограниченным и малоэффективным. Этот дефект, разрыв между идеалом и коллективной практикой, – явление всеобщее и присущее не одной только Индии, но у нас это расхождение в конечном счете наложило печать слабости и упадка на все общество. Вначале прилагались большие усилия для достижения некоего синтеза между внутренним идеалом и житейской практикой, но все окончилось статичной регламентацией общественной жизни. У нас всегда сохранялся общий принцип духовного идеализма, трудно определимого единства и утвердившихся форм взаимоподдержки, но параллельно усиливалась строгая иерархичность, многосторонняя раздробленность и усложненность структуры общества, приводящая к социальной разобщенности. Великие ведические идеалы свободы, единения и присутствия божественного начала в человеке оказались достоянием отдельных, продвинувшихся благодаря собственным духовным усилиям личностей. Пошла на спад сила распространения и ассимиляции этих идеалов, а когда в страну вторглись мощные и агрессивные силы извне – исламские и европейские завоеватели – индусское общество смирилось с оккупацией, довольствуясь статичным самосохранением и тем, что ему позволили существовать. Формы жизни становились все более узкими, проявления древнего духа – все более ограниченными. Мы выжили, мы спасли себе жизнь, но эта жизнь не имеет подлинной устойчивости и силы, это, скорее, жалкое прозябание, лишенное величия, унылое и бесславное.
Теперь же и само выживание становится невозможным без всеобъемлющего расширения. Если мы намерены выжить, нам следует возродить забытую великую устремленность Индии; мы должны смело принять и последовательно воплотить в личном и общественном бытии, в духовности и в повседневности, в философии и в религии, в искусстве и в литературе, в мысли, в политических, экономических и социальных установлениях – подлинный безграничный смысл высочайшего духа и знания Индии во всей его полноте. А сделав это, мы обнаружим, что лучшее из поступающего к нам в западной упаковке уже давно открыто нашей собственной древней мудростью, за которой стоял более возвышенный дух, более глубокая истина и знание себя, способность воли к более благородным и идеальным деяниям. Нам нужно лишь последовательно воплотить в жизнь то, что мы издавна постигли в духе. В этом, и ни в чем ином, секрет столь нужной нам гармонии между сутью нашей прошлой культуры и требованиями будущего.
Такой подход открывает иные перспективы, помимо противостояния культур, ставшего прямым и опасным следствием соприкосновения Востока и Запада. Дух ставит перед каждым отдельно взятым человеком ту же задачу, что и перед всем человечеством, однако разные континенты и разные народы идут к ее решению с разных сторон, с разными формулировками и разным душевным настроем. Отказываясь признавать всеобщность конечного божественного плана, они сражаются друг с другом, утверждая, что только их путь наиболее верен для всего человечества. Единственно подлинная и совершенная цивилизация есть та, в которой им довелось родиться, все же остальные пусть погибнут или придут в упадок. Но ведь подлинную и совершенную цивилизацию еще только предстоит открыть, поскольку пока что на девять десятых человечество пребывает в глубоком варварстве и только на одну десятую затронуто культурой. Европейская мысль ставит на первое место принцип развития через борьбу – только через борьбу можно прийти к некоему согласию. Но такое согласие само по себе есть едва ли нечто большее, чем форма организации развития через конкуренцию, агрессию и дальнейшие битвы. Достигаемый таким образом мир постоянно нарушается даже изнутри, превращаясь в непрестанное противоборство принципов, идей, интересов, рас и классов; создаваемая организация – хрупка в своей основе и неустойчива, имеет смещенный центр тяжести, поскольку зиждется на полуправде, легко вырождающейся в ложь; однако она остается – или оставалась до самого последнего времени – жизнестойкой и продуктивной, способной к мощному росту, поглощающей и ассимилирующей все вокруг себя. Культура Индии искала в своем развитии не борьбы и разделения, но согласия в единении и стремилась на этой основе достичь еще большего единения. Целью индийской культуры всегда было создание устойчивой организации, которая свела бы к минимуму или вообще аннулировала сам принцип противоборства. Но кончилось тем, что Индия достигла мира и стабильности через исключение, через фрагментацию и утверждение статичности; она как бы очертила вокруг себя магический защитный круг и замкнула себя в нем навеки. Итогом стала утрата наступательного импульса, ослабление способности к ассимиляции и застой в этом тесном магическом круге. Статичное и ограниченное единение, не способное к саморасширению, лишенное пластичности, становится в условиях человеческого несовершенства тюрьмой или стоячим болотом. Всякий союз по природе не может не быть несовершенным и временным, он сохраняет жизнеспособность и выполняет свою роль, когда постоянно адаптируется, расширяет рамки, прогрессирует. Его малые компоненты должны расширяться, стремясь к более свободному, всеохватывающему, а главное – более истинному и одухотворенному единению. В более широком контексте нашей культуры и цивилизации, который мы сейчас должны выработать, ведущей мотивацией несомненно станет более ясное внешнее проявление духовного и психологического единства при сохранении многообразия, что невыносимо для механистического метода Европы. Союз, единение с остальным человечеством, при котором мы сохраним нашу духовную и даже внешнюю независимость, должны стать еще одним направлением наших усилий. Но то, что представляется нам сейчас борьбой, противостоянием, вполне может оказаться необходимым первым шагом к созданию общечеловеческого единства, которое – пусть в качестве идеи – Запад готов принять, но не в силах осуществить: в нем нет духа единения. Поэтому Европа изо всех сил старается добиться единства путем примирения антагонистических интересов, а также силой механистических институтов, однако такими способами единства не построить, и даже будучи построенным, такое единство окажется лишь непрочным карточным домиком. Европа же тем временем стремится подчинить себе все прочие культуры, претендуя на то, что она обладает единственной истиной или всей истиной жизни, а такая вещь, как истина духа, просто не существует. Индия, с древнейших времен знающая, что такое истина духа, не должна, несмотря на неравенство сил, мириться с этими надменными и агрессивными притязаниями, утверждая более глубокую истину и не считаясь ни с какими импортными идеями. Ибо сохранение Индии есть единственная надежда человечества на то, что оно не двинется в направлении нового катаклизма, что ему не придется все начинать сначала и снова проходить кругами слепых циклов, что оно, наконец, выйдет к свету и осуществит поэтапный переход к следующей фазе земной эволюции, к великому взлету в прогрессивном проявлении Духа.
