Сравните с Аристотелем: «Невозможно ничего мыслить, если не мыслишь [каждый раз] что-нибудь одно… Итак, признаем, что слово, как это было сказано вначале, имеет то или другое значение, и при этом [только] одно» (3, 415).
123
Термин «шунья» в значении ноля попал в математику и оформился как математический примерно в III в. до н. э. и уже из Индии через арабов пришел в Европу.
124
Это живо в сознании японцев до сих пор. Как любил говорить Таяма Катай (1871–1930): «Дайте уходящему уйти, а погибающему погибнуть».
125
Махаяна ставит акцент на относительности покоя – непокоя. Видимо, неточно говорить об «эманации» абсолюта (что наводит на мысль о близости буддизма неоплатоникам, Дионисию Ареопагиту). Эманация по преимуществу односторонний процесс (истечение), и, хотя у Прокла эманация есть и «возвращение» по принципу круговорота, в буддизме и китайских учениях этот двусторонний процесс (выплывания из небытия и возвращения в небытие) предполагает своеобразный тип связи по принципу «отражения» всего во всем («Одно во всем, и все в Одном»), который можно было бы охарактеризовать известным образом из «Аватамсака сутры»: сеть из драгоценных камней и кусочков хрусталя блестит, как паутина, на восходе солнца, притом каждая драгоценность отражает все остальные.
126
И могла ли появиться в чистом виде онтология там, где не появилась и не могла появиться теоретическая наука? Сознание не расчленяло мир, не превратило его в объект научного рассмотрения. Можно сказать, существовала «наука – ненаука», или наука, неотделимая от чувственного опыта субъекта.
127
Присущие умонастроению китайцев и японцев любовь к старине, культ древности привели к традиционализму. И китайские мудрецы отдавали себе отчет в том, что без постоянного обновления дух умерщвляется. В этом смысл И цзина – если не меняться в соответствии с движением времени, неизбежно придешь в противоречие с ритмом Вселенной. Поэт Басё говорил, что искусство подчиняется закону «неизменного» ( фужи ), иначе пропадает «вечная красота», и искусство подчиняется закону «изменчивости» (рюко ), иначе нет «обновления» ( атарасими ).
128
Недаром ни индийское, ни китайское мышление не выдвинуло идею поступательного движения истории, прогресса как ступенчатого восхождения от низшего к высшему. Сотворение мира – в первый день Неба и Земли, в последующие пять всего остального – приучало сознание к ступенчатому восхождению (что позже привело к особым законам композиции в архитектуре, литературе, музыке). Сама «единица» предполагает последующий ряд чисел. Современный индийский писатель Раджа Рао говорит в своем романе «Змея и веревка»: «Ноль – безличен, в то время как один, два, три – все дуальны. Один всегда подразумевает много, а ноль подразумевает ничто» (24, 207). В Китае же движение понималось как двусторонний процесс: «туда-обратно».
129
Сам иероглиф «середина» есть графическое изображение оси, проходящей через центр круга. Можно вспомнить слова немецкого мистика Экхарта (ок. 1260–1327): «Добродетель только середина между пороком и совершенством» (Проповеди и рассуждения. М., 1912, с. 166); или о высшем знании, достигаемом путем полного отрешения, отождествления себя с объектом, погружения в Ничто: «Душа – равно и познающее, и познаваемое» (там же, с. 99). Но в 1329 году 28 пунктов его учения были объявлены папской буллой ересью. Разве случайно близость восточному мышлению обнаруживаем именно в ересях? То, что выглядит ересью с точки зрения западного мышления, с точки зрения восточного – естественный способ рассмотрения вещей.
130
Праджня — ум, освободившийся от привычки классифицировать. Информация на этом уровне – преграда на пути (хотя она и предваряет праджню). Это безусловное знание, примерно то, что даосы называют «знанием без знания». На уровень праджни рассчитаны, например, беседы между дзэнским мастером и учеником, японские мондо (вопросы – ответы) и коаны — своего рода психологические задачи, с точки зрения дискурсивной логики абсурдные, необъяснимые. Но именно неожиданность разрывает цепь привычных ассоциаций, ошеломляет ученика, приводит его в состояние транса, экстатического прозрения ( сатори ), заставляя несловесным путем найти ответ.
131
Об этом в Индии знали еще в добуддийскую эпоху. В «Ригведе» сказано: «В первом веке богов из не сущего возникло сущее. Затем возникло пространство мира, оно – из прародительницы. Из земли возникло пространство мира» (Ригведа, X, 72, 3–4).
132
Ср.: «Первичная сущность по необходимости должна быть всецело актуальной и не допускать в себе ничего потенциального» (Фома Аквинский. Сумма теологии, 3, 831).
133
Неоплатоники, отвергавшие основные посылки монотеизма, рассматривали мир как эманацию божественного абсолюта – безличного «единого»: «Единое есть все и ничто, ибо начало всего не есть все, но все – его, ибо все как бы возвращается к нему, вернее, как бы еще не есть, но будет. Как же оно [возникает] из простого единого, если в тождественном нет какого-либо разнообразия, какой бы то ни было двойственности?» (Плотин, 3, 549). На уровне праджни исчезает грань между Единицей и Нолем, но речь идет об условном знании (по буддийской терминологии – виджняне).
134
От причины не зависят нирвана, дхарма, дао, что позволяет объяснять развитие мира естественным путем, не прибегая к поискам первопричины, как в христианской теологии, например в пяти доводах Фомы Аквинского в пользу существования Бога: раз все движется под воздействием какой-то внешней причины, должен быть и некоторый перводвигатель, который сам не движим ничем. Раз все развивается по принципу причинно-следственной связи, должна быть и первопричина, – и это Бог.
135
Ян Хин-шун, которому принадлежит первый перевод на русский и исследование «Дао дэ цзина», переводил: «Дао рождает одно» (см. 19). По-моему, М. Л. Титаренко предлагает более соответствующий смыслу перевод: «Дао рождает единое», понимая иероглиф не как единицу, а как Единое (3, 184).
136
Поэтому с точки зрения буддизма неправомерен вопрос о первичности или вторичности материи и духа; точно так же как неправомерен вопрос о примате духа над материей или материи над духом. В связи с тем, что акцент переносится на «небытие», откуда все появляется и куда все возвращается, грань не между материей и духом, а между неоформившимся (небытием) и оформившимся (бытием). Это отчетливо видно и в китайских текстах (например, «Хуайнаньцзы», II в. до н. э.), где небытие определяется как «не имеющее формы» ( усин ), а бытие – как «имеющее форму» ( юсин ).
137
Само слово «противоположность» употребляю условно за неимением другого. В коррелируемой паре инь-ян акцент не на их противоположении, а на их взаимообратимости.
138
И как могло быть иначе, если с пятью элементами природы непосредственно связаны «пять свойств» человеческой природы и «пять человеческих отношений», то есть
139
Поиск типологического сходства культур не исключает, а предполагает поиск расхождений на уровне структур: целое предполагает взаимодействие разного. Можно найти сколько угодно параллелей, но можно ли сомневаться в том, что налицо разные типы цивилизации? Как сказал Конфуций: «По своей природе люди близки, различаются по воспитанию» (Лунь юй).
140
Вспомним слова Аристотеля: «Цвет, единый и тождественный по числу, не может быть белым и черным» (3, 433).
141
Сравним: «Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать» (Екклесиаст, 1, 15) или: «Смотри на действование Божие: ибо кто может выпрямить то, что он сделал кривым?» (Екклесиаст, 7, 13).
142
Это, в частности, нашло отражение в огромном внимании, которое уделялось в Китае учениям о государстве. Если Аристотель в «Политике» провозгласил: «Природа государства стоит „впереди“ природы семьи и индивида: необходимо, чтобы целое предшествовало своей части» (Polit., рус. пер. СПб., 1911), то в «Великом учении» сказано: «Когда древние хотели направить Поднебесную по пути добродетели, они сначала хорошо управляли своим государством. Желая хорошо управлять своим государством, они сначала наводили порядок в своей семье. Желая навести порядок в своей семье, они сначала совершенствовали самих себя. Желая усовершенствовать самих себя, они сначала делали правым свое сердце. Желая сделать правым свое сердце, они стремились быть искренними в своих помыслах. Желая быть искренними в своих помыслах, они сначала расширяли свои знания. Так расширение знаний ведет к постижению вещей.
Когда вещи были познаны, знание стало полным. Когда знание стало полным, помыслы были искренни. Когда помыслы искренни, сердце становилось правым. Когда сердце становилось правым, они достигали совершенства. Когда они достигали совершенства, в их семьях водворялся порядок. Когда в их семьях водворялся порядок, должным образом управлялось государство. Когда должным образом управлялось государство, в Поднебесной воцарялись мир и спокойствие» (Дасюэ, I, 4–5).
