483
Ср., например, балладу Жуковского «Рыбак» (1818, перевод из Гете) или «Элегию» Дельвига («Когда душа просилась ты…», <1821–1822>).
Ходасевич В. Стихотворения. С. 180. Далее «Джон Боттом» цитируется по этому изданию, страницы указываются в скобках.
Козлов И. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1960. С. 82; далее сочинения Козлова цитируются по этому изданию, страницы указываются в скобках.
Отметим «предтютчевский» рисунок этой строфы Козлова; ср.: «Как сердцу высказать себя?» («Silentium!», не позже 1830) и «Всё милое душе твоей / Ты покидаешь на пути!..» («Из края в край, из града в град…», 1834–1836; примечательно, что в этом «ночном» стихотворении все рифмы мужские) (Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1987. С. 106, 133.).
Ср.: «Сижу задумчив и один…» (Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений. С. 129.).
Последняя из цитируемых строк неизбежно вызывает в памяти финал песни Мери из «Пира во время чумы»: «А Эдмонда не покинет / Дженни даже в небесах!» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Л., 1978. Т. 5. С. 353). Отвлекаясь от вопроса о том, помнил Пушкин балладу Козлова (и в таком случае сознательно ли ее цитировал) или перед нами случайное совпадение, рискну предположить, что Ходасевич должен был воспринимать концовку «Сна невесты» при свете песни Мери. Если «Сон невесты» входит в круг козловских претекстов «Джона Боттома», то на имя хранящей верность погибшему мужу героини падает и пушкинский отсвет. Это хорошо согласуется с главной задачей Ходасевича, наделившего своих персонажей именами, воспринимающимися как подчеркнуто «простые», ходовые и слившиеся друг с другом: Джон и Мэри — это Иван да Марья.
Кода «Бейрона» отозвалась в финальной же строке стихотворения Баратынского «На смерть Гете»: «И в небе земное его не смутит» (Баратынский Е. А. Полн. собр. стихотворений. Л., 1989. С. 175). И Козлов, и Баратынский пишут свои реквиемы амфибрахием 4/3, размером баллады Жуковского «Граф Гапсбургский», открывающей ряд текстов, посвященных апологии (сакрализации) певца/поэта (Козлов сохраняет и десятистрочную строфу Жуковского — аБаБввГддГ, для русского читателя ассоциирующуюся со строфой одической; это метрико-строфическое решение безусловно связано со стремлением русского поэта к «просветлению» образа Байрона, освобождению его от демонизма). Концовка «На смерть Гете» свидетельствует о том, что для генезиса и семантики этого стихотворения значимы не только «Граф Гапсбургский», тесно связанная с ним «Песнь о вещем Олеге» и ряд других стихотворений Пушкина (об этом см.: Немзер А. Последние баллады А. К. Толстого // Con amore. Историко-филологический сборник в честь Любови Николаевны Киселевой. М., 2010), но и «Бейрон» Козлова.
Жуковский В. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 2008. Т. 3. С. 16.
Там же. С. 181.
Там же.
Там же. С. 188.
Там же. С. 413, 411.
Там же. С. 38.
Там же. С. 180.
Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений и поэм. СПб., 2004. С. 101.
О грузинском футуризме см.: Никольская Т. Авангард и окрестности. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2002. С. 120–152; Сигуа С. От «H2SO4» до «Мемарцхенеоба» // Литературная Грузия. 2002. № 1–6. С 85–151.
Выдержки из перечисленных статей в переводе на русский язык см.: АБГ. Поэтический журнал в сети Интернета. 2003. № 7. С. 82–83, 86, 65. http//ABG.BOOM.
См.: Церетели К. Николай Шенгелая. М., 1968. С. 20.
Подробнее о работе С. Третьякова в Грузии см.: Никольская Г., Виноградова Т. Китайско-грузинские параллели в творчестве С. М. Третьякова // Сборник статей к 60-летию Г. А. Левинтона. СПб., 2008. С. 422–426.
Церетели К. Юность экрана. Очерки истории грузинского немого кино. Тбилиси, 1965. С. 96.
Сценарий этого фильма хранится в Гос. музее В. Маяковского, в архиве А. Февральского. Подробный пересказ см.: Иньшакова Е. Между экспрессионизмом и конструктивизмом. Писатель С. Третьяков // Русский авангард 1910–1920-х гг. и проблема экспрессионизма. М.: Наука, 2003. С. 440–446.
На связь стилистики фильмов «Соль Сванетии» и «Летят журавли» указывает П. Кремлев в кн.: М. Калатозов. М.: Искусство, 1964. С. 193.
В книге указана сноска на примечание, отсутствующее в печатном издании. — Прим. верст.
В книге указана сноска на примечание, отсутствующее в печатном издании. — Прим. верст.
В книге указана сноска на примечание, отсутствующее в печатном издании. — Прим. верст.
В книге указана сноска на примечание, отсутствующее в печатном издании. — Прим. верст.
Пользуюсь случаем поблагодарить Г А. Левинтона за взятый на себя труд ознакомиться с текстом и высказанные по его прочтении существенные замечания.
Хотя надежда, что она может пригодиться для описания дальнейшего развития русского стиха, «сонорных, голосовых, слэмовых и т. п. типов новой поэтической „устности“», в кругах литераторов до сих пор не утрачена (см.: Давыдов Д. Стиховая утопия // Квятковский А. П. Ритмологая: Ритмология русского стиха. Статьи и исследования 1920–1960-х годов. Стихотворения. СПб., 2008. С. 709).
Показательна уже ее первая фраза: «морфология и физиология стихотворной строки». Анализ этого в связи с антропософской абсолютизацией ритма см. в: Гречишкин С. С., Лавров А. В. О стиховедческом наследии Андрея Белого // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. Вып. XII. Структура и семиотика художественного текста. С. 107.
Белый Андрей. О ритмическом жесте // Труды по знаковым системам. Тарту, 1981. Вып. XII. Структура и семиотика художественного текста. С. 132, 133.
Там же. С. 139.
Белый Андрей. Ритм и смысл // Там же. С. 143.
Малишевский М. Метротоника. Краткое изложение основ метротонической междуязыковой стихологии. М., 1925. Ч. I. Метрика. С. 7–9.
Там же. С. 112. Это наблюдение остроумно связывает название стихотворения и его «химерический» размер, оборачивающийся, благодаря акцентной вариативности некоторых слов, то трехстопным амфибрахием, то четырехстопным ямбом: «Над сумраком пурпурных див / Медяные вздыбились клочья / Горящих, дымящихся грив. / Калится коралловый риф / В смарагдных водах средоточья» (Иванов В. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. II. С. 291, далее сноски на это издание приводятся в тексте с указанием номера тома и страницы). Этот же «химерический» ключ можно было бы предложить и для интерпретации перевода Иванова из Терпандра, написанного односложными словами («Зевс, ты — всех дел верх!» и т. д.). При желании его можно продекламировать всеми пятью русскими силлабо-тоническими размерами, посчитать силлабическим пятисложником — или особым размером русского стиха (последнее мнение см. в: Казанский Н. Н. Соположение ударных в русском стихе как особый размер // Онтология стиха. Памяти Владислава Евгеньевича Холшевникова. СПб., 2000. С. 284).
Малишевский М. Метротоника. С. 13.
Всякий, кто пытался преподавать стиховедение, знает, что студентов, как правило, сразу интересует ощущаемая на слух разница в интенсивности ударений в стихе. Малишевский пытался описать ее своими способами, вводя понятие «интенсы». Не рискуя утруждать читателей лишним пересказом, лишь добавим, что его закон «тонического коэффициента субдоминант», например, для трехсложного хорея (если перейти на привычную терминологию) устанавливает следующую картину интенсивности ударных слогов: сильное (3) — слабое (1) — среднее (2) ударения (Малишевский М. Метротоника. С. 24).
