Спустя примерно неделю меня посетил немец-лесник. Его звали Людеке, и он был владельцем оружейной лавки. Когда я попыталась пожаловаться на персонал, он ответил: «Должен вам сообщить, что все эти, с вашей точки зрения, невероятные условия в госпитале — абсолютно нормальны: здесь нельзя болеть». Сломанные ребра срослись, но врач объяснил: «Легкое сплющено — повреждено осколками ребер. Ваше нынешнее состояние не позволяет лететь в Германию».
Впервые я испытала панический страх. Профессор Кон и его заместитель были в отпуске, поэтому от операции я отказалась. Тем временем мое состояние ухудшалось. Ежедневно мне вводили в легкое длинную толстую иглу, чтобы избежать тромбоза. А усердные молодые врачи пытались уговорить меня на операцию. Но по жизни я чаще следовала чувству, чем разуму. И оно подсказало верное решение. К возвращению доктора Кона легкое расправилось само собой, как воздушный шарик, что также явилось для врачей полной неожиданностью. С этого момента началось мое удивительное выздоровление. Прошло всего шесть недель после катастрофы, я смогла уже вставать и делать первые шаги.
Мой друг Джордж, опираясь на палку, навещал меня. Радость была неописуемой. Он появлялся почти ежедневно, принося шоколад и фрукты. И в конце концов мы разработали план побега. Как только я получила разрешение выйти в сад, он перевез меня на свою ферму в Арушу. Очутившись в машине радом с Сиксом, я забыла обо всех своих болячках. С еще большим интересом, чем в первый раз, я любовалась африканским ландшафтом.
— Стоп, стоп, — закричала я и схватила Джорджа за руку. Не поняв, он уставился на меня. По обочине шествовали две важные особы, прикрытые пестрыми тканями, завязанными узлом с одной стороны. Их головы украшали длинные страусовые перья, а руки сжимали копья и щиты. До сих пор я не видела коренных жителей Африки в их традиционных одеяниях и потому воскликнула:
— Мы должны обоих взять с собой.
Но мой приятель ответил сухо и пренебрежительно:
— От них дурно пахнет, я не посажу их в машину.
Когда я в растерянности обернулась, то увидела только вихрь пыли — фигуры исчезли.
— Что это за племя? — спросила я.
— Масаи,[447] — коротко бросил Сикс. Они были ему несимпатичны. Для меня же эта мимолетная встреча стала началом долгого пути, который через несколько лет привел к нуба.
Тогда, в 1956-м, масаи еще считались полноправными хозяевами восточно-африканской саванны. Их окружал ореол высокомерия и недоступности.
Едва ли я могла объяснить, чем они меня очаровали. Вот как описывал их Хемингуэй: «Они были самыми крупными, рослыми и великолепнейшими людьми, которых я когда-либо видел в Африке».
В Аруше госпожа Сикс ухаживала за мной как за близкой родственницей. Несмотря на неприязнь Джорджа к масаям, я приставала с просьбами отвезти меня в одну из их деревень. Он сдался, лишь когда я заявила, что это необходимо для съемки.
Мое первое знакомство с племенем было не из приятных. Женщины кидали мне вслед камни, дети с плачем убегали, в то время как мужчины наблюдали с небольшого расстояния. Я с уважением относилась к их застенчивости и поэтому даже не пыталась фотографировать. Но возвращалась к ним каждый день, садилась на траву и читала книгу. Постепенно ко мне привыкали, дети подходили ближе, камнями уже больше не забрасывали. Тот момент, когда, встав передо мной, женщины и дети заулыбались, был настоящей победой. Лед тронулся, мне позволили заходить в их темные хижины, дать себя потрогать, предложили выпить молока. В конце концов, разрешили и фотографировать. И когда через несколько дней надо было расставаться, удерживали меня за руки, не желая отпускать.
Так началась моя большая любовь к коренным народам Африки.
Мать встретила меня в Риме и с радостью заключила в объятия. Она была потрясена моим видом:
— Да ты просто цветешь!
— Мне впору деревья с корнями вырывать, — сказала я, захлебываясь от радости. — Африка возвращает силы, это удивительная земля.
Приехала я не с пустыми руками. В последние дни пребывания на Черном континенте я получила от фирмы «Стэн Лоуренс-Браун» бумаги для переговоров в Германии и надеялась, что на этот раз удастся получить достаточное финансирование для «Черного груза». Стэн и Сикс были так очарованы проектом, что решили рискнуть вместе со мной. За 2700 английских фунтов в месяц общество было готово поставить: два внедорожника и три-четыре пятитонных грузовика высокой проходимости, а также троих егерей, включая самого Сикса, полное обеспечение всех лиц, в том числе и африканского персонала, состоящего из поваров, шоферов, носильщиков, рабочих для установки и сбора палаток, чистильщиков следов, носильщиков оружия и другого лагерного имущества. Кроме того, в список вошли: бензин, кровати, одеяла, москитные сетки, кухонная посуда, холодильники, безалкогольные напитки, такие как кока-кола, фруктовые соки, минеральная вода, медикаменты, а также специальный шкаф для хранения пленки.
Этот договор означал беспроцентное совместное финансирование фильма на сумму, по крайней мере, в 200 000 марок. И вряд ли существовало второе общество, которое обладало бы таким опытом киносъемок. Посему у меня была веская причина сохранять спокойствие. Я привезла с собой хорошие цветные фотографии, сделанные мною в Африке.
Но время поджимало. Уже наступил июнь, а подготовка еще не закончена. Съемки в Африке должны начаться в сентябре и продлиться до конца ноября. К тому же из-за несчастного случая в машине мне необходимо было сделать операцию на голове — в Африке меня только временно «заштопали». Так я полностью, погрузилась в работу, с которой могла справиться только с помощью Ханни, за это время ставшей первоклассным секретарем. Она не только справлялась с моей почтой, но и переписывала сценарии, одновременно учась печатать на машинке. Без работы она не могла. Ханни прошла со мной огонь и воду. В день приходило до 30 писем. Я вела переговоры не только с немецкими фирмами, но и с американскими, типа «Парамаунт», «Фокс», и другими. Поначалу почти все заинтересовались проектом, но как только всплыло мое имя — пауза. Они долго раздумывали и в результате отказались. Не помогло и то, что я согласилась на полную анонимность. Всемирный бойкот и страх, что если иметь дело со мной, то надо ожидать неприятностей, — все это было сильнее, чем самая высокая прибыль.
Вальди Траут знал мои способности как никто другой. Человеку, который имел у госпожи Кубачевски свое собственное производство и с большим успехом выпустил такие картины, как фильм Пауля Майя[448]«08/15» и «Врач из Сталинграда», было ясно, что речь идет об уникальном кинопроекте. После того как попытка убедить «Глория-фильм» не удалась, Вальди решил взять весь риск на себя. В июле 1956 года он основал «Штерн-фильм ГмбХ» для производства моей картины и сделал партнером. Тогда я передала в новую фирму свои права на киноматериал и мой труд на сумму в 200 000 марок, Вальди, со своей стороны, обязался финансировать проект наличными деньгами в сумме 200 000 марок.
Моя рана на голове быстро зажила. Уколы, лекарства, заказы виз, страховки, обеспечение монтажа технического кино- и фотооборудования, проверка оптики и проведение пробных съемок. В эти дни дом на Тенгштрассе походил на муравейник при пожаре. Кроме всего прочего, было необходимо сдать мою квартиру в аренду. Ханни собиралась остаться в Германии для окончательного оформления всей документации и поэтому со мной отправился только Хельге Паулинин. Затем — прощание, поцелуи, и вот уже парим в воздухе.
В аэропорту нас встретил Джордж Сикс. Он провел все подготовительные работы, и уже через два дня мы могли отправляться на поиск сюжетов. Нужно было только приобрести одежду для сафари. В Найроби почти каждый портной делает это за сутки.
Перед моим отъездом, к огромному удивлению, на лестнице отеля я встретила Петера Якоба, которого очень давно не видела. Вот это случай — встретиться в центре Африки! Я узнала, что он работал в Кении в течение нескольких недель ассистентом режиссера Пауля Майя. После нашего развода прошло более 10 лет, и приблизительно столько же понадобилось для преодоления самого тяжелого периода в моей жизни. Без Африки мне, вероятно, это никогда бы не удалось.
Для начала работы Сикс снова избрал протекающую на севере Кении реку Тана. Мы двигались по дороге, где четыре месяца назад произошло несчастье. Когда мы подъехали к мосту, откуда тогда сорвался автомобиль, мое сердце учащенно забилось. Я попросила Сикса остановить машину и вышла — у меня не хватило мужества снова проехать по этому месту. Быстро перебежав на другой берег, не глядя вниз, я теперь с трепетом наблюдала, как по узкому деревянному настилу медленно пробирается внедорожник. Мой страх был более чем обоснован. Как только вторая машина, пятитонка, въехала на мост, то, будучи доверху нагруженной, так сильно наклонилась, что несколько черных мальчуганов, сидевших на штабелях ящиков, попадали в высохшее русло реки. Раздались стоны, и я увидела: оставшиеся в машине ребята вцепились в веревки, которыми был обвязан багаж. С ужасом смотрела я, как грузовик накренился, левое переднее колесо соскользнуло с деревянного настила и повисло в воздухе. Я больше не могла заставить себя смотреть в ту сторону. Но водителю-виртуозу удалось справиться с ситуацией и не опрокинуть машину.
