Суммируя, позволим себе заключить, что для Набокова характерен прием «дописывания», извлечения и эксплицирования чужих скрытых парономастических игр. Это разновидность подтекстовой, цитатной техники, но если «референция» к источнику остается более или менее скрытой, как это в принципе свойственно подтексту, то та игра, которая в этом источнике была скрытой, в набоковской «цитате» становится явной [53] . 6. В заключение приведем еще один пример – менее надежный, но, как кажется, не менее интересный, – когда нечто подобное происходит на сюжетном уровне. Сюжет ранней пьесы Набокова «Дедушка», вернее, самый костяк ее фабулы О. Ронен [Ronen] возводит к повествовательному стихотворению Вс. Рождественского «В те времена дворянских привилегий…» [ЦП I, 67—68] [54] . Однако ключевая деталь, заставляющая обоих участников несостоявшейся казни [55] вспомнить о ней и определяющая развязку, может иметь другой источник.
Прохожий.
<…> Я сам порою склонен
к сопоставлениям странным… Так – корзинка,
обитая клеенкой, покрасневшей
от ягод, – мне напоминает… Тьфу!
Какие бредни жуткие! Позвольте
не досказать…
[Набоков I, 705]
Д.М. Сегал, кажется, первым заметил, что в контексте французских (парижских) революций строки:
И в воздухе плывет забытая коринка,
И в памяти живет плетеная корзинка [56]
– относятся к теме казни: «На самом деле, в памяти смысла, это – корзинка, куда падали головы с гильотины» [Сегал, 127] [57] . Заметим, кстати, что корзина более или менее анаграммирует казнь [58] . Стихи Мандельштама впервые вышли в «Огоньке» (1923, № 14 – вторая неделя апреля), «Дедушка» написан в июне 1923 г. [Бойд, 247], авторская датировка – 30 июня [Набоков I, 709], и напечатан в «Руле» 14 октября. У Набокова на мандельштамовский текст указывает не только сама корзинка , но и метонимическое соседство ягод: у Мандельштама метонимия чисто текстовая, хотя оба паронимически связанных (и рифмующихся) предмета: коринка и корзинка – включены в сферу памяти ( забытая коринка / и в памяти живет …), у Набокова она вполне материальна: корзинка испачкана ягодами, т. е. была наполнена ими (красный цвет не назван, но вполне очевиден) [59] . Сходным образом, у Мандельштама связь корзинки с казнью остается в сфере умолчаний, подразумеваний, Набоков же эксплицирует ее сюжетно, превращая корзинку в ключевой предмет (впрочем, умолчание здесь тоже имеет место: при всей сюжетной роли корзинки, словесно ее ассоциация с гильотиной ни разу не выражена). Разумеется, без такой близости дат вряд ли возникло бы подозрение в цитировании Набоковым Мандельштама, но в таком хронологическом соседстве оно становится довольно вероятным. Представляется, что подобная сюжетная игра, разворачивание семантической структуры слова, его ассоциаций, этимологии и т. д. – в сюжетный ход (явление, между прочим, хорошо знакомое фольклористам и мифологам) в данном случае выступает у Набокова как проявление той же тенденции, того же механизма, что и в прояснении чужих парономазий.
Литература
Белый А. 1966 – Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1966.
Белый А. 1988 – Стихотворения. М., 1988.
Бойд Б. Владимир Набоков: Русские годы. Биография. СПб., 2001.
Долинин А.А. Истинная жизнь писателя Сирина. Работы о Набокове. СПб., 2004.
Иванов Вяч . Алкей и Сафо: Собрание песен и лирических отрывков. Пер. размерами подлинников Вячеслава Иванова со вступительным очерком его же. М., 1914.
Карпович М. Мое знакомство с Мандельштамом // Осип Мандельштам и его время. М., 1995: 40—43.
Кузмин М. [рец.:] Алкей и Сафо: Собрание песен и лирических отрывков в переводе <…> Вячеслава Иванова // Петроградские вечера. Кн. III. [1914].
Левинтон Г.А. 1999 – Душа ведь женщина (Из комментариев к «Летейским стихам» Мандельштама «Когда Психея-жизнь спускается к теням») // Studia Metrica et Poetica: Сборник статей памяти Петра Александровича Руднева. СПб., 1999: 265—277.
Левинтон Г.А. 1999а – Набоковская конференция в Таллинне // Звезда. 1999. № 4: 229—234.
Левинтон Г.А. 1999b – К поэтике Якобсона (поэтика филологического текста) // Роман Якобсон. Тексты, документы, исследования. М., 1999: 744—760.
Левинтон Г.А. 2004 – Запоздалые поздравления. 1. Текст и словарь // „Studia Ethnologica“: Труды факультета этнологии. Вып. 2. СПб., 2004: 221—260.
Леденёв А.В. Поэтика и стилистика В.В. Набокова в контексте художественных исканий конца XIX – первой половины ХХ века. Дисс. <…> докт. филол. наук. М., 2005.
Мандельштам О. 1973 – Стихотворения. Л., 1973.
Мандельштам О. 1990 – Сочинения. Т. I—II. М., 1990.
Мандельштам О. 1993 – Собр. соч. Т. I—IV. М., 1993—1997.
Мандельштам О. 1995 – Полное собрание стихотворений. СПб., 1995.
Маслов Б.Е. Поэт Кончеев: Опыт текстологии персонажа // НЛО. М., 2001. № 47. http://magazines.russ.ru/nlo/2001/47/maslov.html
Набоков В. Собрание сочинений русского периода. Т. I—V. СПб., 1999—2003.
Набоков В. 1952 – Дар. Нью-Йорк, 1952.
Набоков В. 1975 – Дар. Ann Arbor, 1975.
Набоков В. 1979 – Приглашение на казнь. Ann Arbor, 1979.
Набоков В. 1990 – Избранное. М., 1990.
Потебня А.А. Заметка 1: Село, деревня и т. п. (к истории быта) // А.А. Потебня. К истории звуков русского языка. IV. Варшава, 1883: 1–48.
Ронен О. 1989 – Два полюса парономазии // Russian Verse Theory. Ed. by Barry P. Sherr and Dean S. Worth. (UCLA Slavic Studies, vol. 18). Columbus, Ohio, 1989: 289—291.
РоненО. 2005 – Каламбуры // Звезда. 2005. № 1 – http://magazines.russ.ru/zvezda/2005/1/ro16.html
Ронен О. 2005а – Иносказания // Звезда. 2005. № 5 – http://magazines.russ.ru/zvezda/2005/5/ro23.html
Сегал Д.М. Память зрения и память смысла (Опыт семантической поэтики. Предварительные заметки) // Russian Literature. No. 7/8 (1974): 121—132.
Срезневский И.М. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I—III. СПб., 1893—1903 (репринт, М., 1858).
Тарановский К. О поэзии и поэтике. М., 2000. ЦП – Цех поэтов, [вып.] I [изд. 2-е], Берлин 1922 [reprint: Ann Arbor, 1978].
Jakobson R. Linguistics and Poetics // Style in Language. Ed by Th.A. Sebeok. Cambridge. Mass, 1960: 350—377.
Ronen O. A Direct Antecedent of “The Grand-Dad” // The Nabokovian, 48 (Spring 2002): 19—22.
T a r a n o v s k y K. Essays on Mandel’štam, Cambridge. Mass., 1976.
Игорь Пильщиков (Москва) Nominasinescis… (Структура аудитории и «домашняя семантика» у Пушкина и Баратынского) [60]
Цель настоящей работы – продемонстрировать, как использование имен собственных и особого рода цитат-намеков в поэзии Пушкина и Баратынского разделяет их аудиторию на две категории: узкий круг близких друзей, прекрасно понимающих намек, и широкий круг читателей, которые понимают, что поэт на что-то намекает, но не могут вполне оценить скрытые от них подробности. Я хочу показать, что такая «сегрегация» аудитории связана с особым типом поэтической семантики. Кроме того, есть все основания утверждать, что эта коммуникативная стратегия не является особенностью поэтики Пушкина или Баратынского, но характерна для всей, условно говоря, «аристократической» литературы пушкинской эпохи – или, по крайней мере, для лицейского и послелицейского «Союза поэтов» (как назвал это содружество Кюхельбекер). Чтобы анализируемый материал был легко обозримым и сопоставимым, я ограничусь рассмотрением цитат из Дельвига и упоминаниями его имени у Баратынского и Пушкина. Дельвиг – фигура особая: прекрасный поэт, близкий друг как Пушкина, так и Баратынского, он стал главным связующим звеном между лицейским и послелицейским поэтическим кружком.
1
В 1922 г. М.Л. Гофман опубликовал сборник не изданных ранее стихотворений Дельвига. Среди произведений, написанных в Царскосельском лицее, обнаружилась «Горацианская ода» «Фани», которая начинается так:
Мне ль под оковами Гимена
Всё видеть то же и одно?
Мое блаженство – перемена,
Я дев меняю, как вино.
Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной,
И их для памяти поэта
Хранит лишь стих удачный мой. [61]
Гофман отметил [см.: Дельвиг, 124], что именно это стихотворение цитируется в загадочных строках из «Евгения Онегина»:
Словами вещего поэта
Сказать и мне позволено:
Темира, Дафна и Лилета —
Как сон, забыты мной давно .
В окончательный текст романа эти строки не попали, но они вошли в «Отрывок из Евгения Онегина», озаглавленный «Женщины» и опубликованный в «Московском Вестнике» в 1827 г. [см.: Пушкин, VI, 646—648]. До того, как – почти целый век спустя – Гофман напечатал оду Дельвига, абсолютному большинству читателей не было известно, кто такой «вещий поэт»: имя его не названо, а цитата неузнаваема [ср.: Лотман 1980, 9–11].
В своей статье «Текст и структура аудитории» (1977) Ю.М. Лотман прокомментировал пушкинскую цитату из Дельвига так: «Пушкин сознательно опускает как известное или заменяет намеком в печатном тексте, обращенном к любому читателю, то, что заведомо было известно лишь очень небольшому кругу избранных друзей». «Пушкин отсылал читателей к тексту, который им заведомо не был известен. Какой это имело смысл? Дело в том, что среди потенциальных читателей „Евгения Онегина“ имелась небольшая группа, для которой намек был прозрачным, – это круг лицейских друзей Пушкина <…> и, возможно, тесный кружок приятелей послелицейского периода» (Лотман имеет в виду таких друзей поэта, как Баратынский, Кюхельбекер или Вяземский). «Таким образом, пушкинский текст <…> рассекал аудиторию на две группы: крайне малочисленную, которой текст был понятен и интимно знаком, и основную массу читателей, которые чувствовали в нем намек, но расшифровать его не могли» [Лотман 1992, 164—165]. Запомним это стихотворение Дельвига и комментарий Лотмана – они пригодятся нам в дальнейшем.
