Вновь окунувшись в непрерывно гомонящую, жующую, курящую толпу китайцев, я вертел головой по сторонам, высматривая свой поезд.
Вот он подошел.
Стоило дверям открыться, как непрерывно гомонящая, жующая, курящая толпа китайцев мгновенно всосалась в вагоны, не перестав гомонить, жевать и курить.
Людской поток внес меня внутрь и швырнул (надо сказать – достаточно мягко) на одну из деревянных скамеек, похожих на те, что стоят в наших электричках.
Я сел, а если точнее – то плюхнулся на скамейку, и тотчас же оказался крепко прижатым к стенке вагона. На трехместной, судя по всему, скамейке, помимо меня расположились еще четыре человека, все закутки и проходы были тесно набиты народом, который громко общался, ел, курил…
Вагон заволокло клубами табачного дыма, но я был этому только рад – дым хоть и пощипывал глаза, но зато превосходно забивал вонь немытых тел и не совсем свежей пищи. Из всех зол, знаете ли, я всегда склонен выбрать наиболее приятное…
Вдруг я почувствовал, как чья-то рука теребит мой рюкзак, лежавший рядом со мной. «Вор!» – мелькнула мысль. Я рывком переместил рюкзак на колени и… услышал:
– Сесе!
Освободившееся место занял щуплый китаец. Тот самый, что поблагодарил меня.
Усевшись, он тут же достал из оттопыривающегося кармана синей тужурки… конечно же, – вареное яйцо, очистил его (половина скорлупы оказалась у меня на коленях) и съел в три приема.
За первым яйцом последовало второе…
За вторым – третье…
Скорлупа лежала не только на моих коленях, но и на моем рюкзаке…
Кто-то позади меня курил и стряхивал пепел прямо мне на голову…
Мужчина, стоявший напротив меня, громко рыгал…
Где-то сзади двое младенцев громкими воплями выражали свое отношение к жизни…
Время от времени вагон сильно потряхивало.
Поезд несся по направлению к Чэндэ. Насколько я мог судить по пейзажу за окном – мы еще ехали по Пекину или одному из его пригородов.
Я уже успел несколько раз пожалеть о том, что не отправился в Чэндэ на автобусе.
Наивный московский мальчик, тогда я не знал, что такое китайские междугородные автобусы!
Но я твердо знал одно – всю оставшуюся жизнь я с удовольствием буду ездить на дачу на серпуховской электричке в пятницу вечером и возвращаться на ней же в Москву вечером в воскресенье. И никогда не стану жаловаться на многолюдье и тесноту.
Невозможно представить, но через забитые пассажирами проходы умудрялись то и дело протискиваться торговцы всякой всячиной – от вареных яиц до солнцезащитных очков. Старуха, предлагавшая небольшие пирожки довольно-таки аппетитного вида, даже тащила за собой тележку со своим товаром. Тележка, несомненно, то и дело наезжала на ноги пассажирам (иначе в такой тесноте и быть не могло), но никто не возмущался.
«Зато ты видишь настоящий Китай!» – назидательно сказал я себе и сам не заметил, как задремал, убаюканный мерным покачиванием вагона и шумом толпы, который, если в него не слишком вслушиваться, чем-то напоминал шум прибоя.
Когда спустя добрых три часа я проснулся, мой рюкзак все так же продолжал лежать на моих коленях, только вот скорлупы на нем прибавилось. Я нахально смел весь мусор с колен и рюкзака, совершенно не заботясь о том, куда он попадет, и вдруг почувствовал себя настоящим китайцем, который едет в Чэндэ… например к невесте. Меня почему-то уже ничего не раздражало – ни теснота, ни шум, ни клубы табачного дыма. Должно быть, я уже «акклиматизировался».
Чтобы почувствовать себя настоящим китайцем, я купил у очередной беззубой морщинистой бабки два сваренных в чае яйца и под одобрительные взгляды и кивки окружающих уплел их без соли и хлеба. Разумеется, чистя яйца, я бросал скорлупу куда попало, не глядя.
Окончив трапезу, я почувствовал настоятельную потребность рыгнуть и, не откладывая дела в долгий ящик, удовлетворил ее.
Осталось только закурить, но… увы – я ценой великих мук бросил это занятие двумя годами раньше и не имел никакого желания начинать все заново.
Мой сосед под конец пути решился-таки завести со мной беседу.
– Фо уэ юа! – крикнул он мне в самое ухо, дабы перекрыть шум, царивший вокруг, и в ответ на мой недоуменный взгляд, повторил: – Фо уэ юа!
После еще одного повтора я догадался, что сосед на языке, который он считает английским, осведомляется у меня, откуда я приехал.
– Москва! – ответил я. – Раша!
– О! – оживился сосед. – Мосыкэ!
От избытка чувств он хлопнул меня по плечу своей ладонью. Мне показалось, что меня огрели лопатой – ладонь у китайца была прямо железной.
«Наверное, мой сосед какой-нибудь странствующий мастер боевых искусств, – подумал я. – Черные пояса по всем мыслимым и немыслимым школам и так далее…»
– Ай эм ти ча Ван! – представился сосед.
«Учитель Ван», – понял я. В Китае при знакомстве вам непременно назовут профессию, должность и титулы, если таковые есть, и того же будут ждать от вас.
– Ди сай нэ Дэн! – подражая местному стилю, отрекомендовался я.
– О! – восхищенно покачал головой Ван, вряд ли поняв, кто я по профессии, и быстро заговорил на своем варианте английского языка.
По повторяющемуся то и дело слову «Чэньде» я понял, что мне рассказывают о красотах этого благословенного места. Ничего не понимая, но не желая показаться невежливым, я внимательно смотрел на моего собеседника, не забывая то и дело улыбаться и кивать.
Мы «общались» до прибытия нашего поезда в Чэндэ. На прощание меня еще раз хлопнули по плечу (вообще-то между малознакомыми китайцами «распускать руки» не принято, но мой сосед, как и положено человеку интеллигентному, вел себя, подражая американским ковбоям, этому всемирному эталону культуры).
Поезд я покинул «по-европейски» – дождался, пока толпа схлынет, и вышел на перрон медленно, не торопясь.
Вокзал в Чэндэ был, как и положено, куда меньше пекинского и от этого казался еще более многолюдным. Удачно попав в «попутный» людской поток, я через пару минут оказался на привокзальной площади возле стоянки такси.
Дальше события развивались по шаблону – такси, отель, душ в номере, «праздник живота» в первом же симпатичном ресторанчике.
В Чэндэ я собирался уделить несколько дней осмотру летней резиденции китайских императоров дворца «Бишушаньчжуан», в которую входил крупнейший из всех сохранившихся в Китае до нашего времени императорский парк. Парк этот поистине огромен, а кроме своих размеров, интересен еще и тем, что благодаря необыкновенной красоте местной природы и наличию благоприятных погодных условий здесь были искусственно созданы ландшафты многих уголков Китая. К тому же, как было написано в путеводителе, рядом с императорским дворцом много красивых старинных храмовых комплексов.
Можно было бы съездить на однодневную экскурсию в Чэндэ из Пекина, но мне не хотелось осматривать достопримечательности, скача по ним галопом. Хотелось все делать вдумчиво и неспешно.
Китай явно действовал на меня.
Кому: Александр Никитин « [email protected]»
От кого: Денис Никитин « [email protected]»
Тема: Привет из китайской глубинки!
Здравствуйте, родители!
У меня все хорошо.
Вспомнил, как папа не раз утверждал, что в Китае нет нищих, дескать Председатель Мао искоренил их как явление, порочащее социалистический строй.
Может быть, у Великого Кормчего и было такое желание (хотя я лично больше склонен думать, что он намеревался ликвидировать различия между нищими и прочим обществом, низведя до их уровня жизни нищих всех китайцев), но тем не менее – нищие в Китае есть. Их не так уж и много, но хватает. Не встречал я нищих только в историческом центре Пекина – должно быть, народная милиция их оттуда гоняет.
По свидетельствам путешественников, посещавших Поднебесную в прошлые века, жизнь китайских нищих была ужасна. Даже в сравнении с жизнью их «коллег» в других странах.
За прошедшее время жизнь китайских нищих вряд ли улучшилась…
Выглядят местные нищие и впрямь очень жалко, и живется им куда хуже, чем тем же московским нищим.
Почему же?
Прежде всего, потому что в Китае не очень-то принято подавать милостыню. Таковы особенности китайского менталитета, не жалующего «паразитов общества». Кто не работает – тот и есть не должен. Подаяние здесь приходится буквально выпрашивать, пускаясь при этом на самые разные ухищрения. Кто усердно корчится в судорогах при входе в лавку, кто оглушительно поет революционные гимны, не давая посетителям ресторана спокойно обсудить дела, кто мешает окружающим другим образом.
Вы правильно поняли – подаянием в Китае откупаются не от собственной совести, им откупаются от нищих, чтобы те не досаждали.
И не каждому назойливому нищему здесь подадут милостыню – могут для экономии и по шее накостылять. Наваляют почти что с мастерством Джеки Чана, здесь это запросто.
К тому же в Китае не прокормишься «с помойки». Еду здесь выбрасывать не принято (просроченные йогурты – на помойку? Боже упаси! Они же съедобны!), а если и попадаются в куче мусора какие-то пищевые отбросы, то до нищих они не доходят – их собирают «специальные» люди.
