Кстати, азартные игры в Китае долгое время были запрещены, но это не мешает китайцам (уверен – самой азартной нации на свете) делать денежные ставки, где только можно. И битвы сверчков – здесь не исключение. Проигрыши порой, как я слышал, бывают просто разорительными. Увы, сверчки в Китае не только певцы и гладиаторы, но и пища. Особенно в южных и юго-восточных областях. Говорят, что вкусно… Бедные сверчки. И впрямь, «совсем, как огуречик». Сегодня увидел в меню ресторана десерт «Сверчок в шоколаде». Б-р-р!
Разве можно есть того, о ком поэт Ду Фу сказал так:
Рыданье струн и флейты стон
Не могут так растрогать нас,
Как этот голосок живой,
Поющий людям в поздний час[6].
Пока, милая.
Твой Ценитель Пения Сверчков.
P.S. Портье из отеля рассказал мне, что его отец, проживавший в крупном китайском городе Чунцин, был растоптан толпой около года назад во время распродажи, устроенной в супермаркете «Цзялэфу». Тогда погибли еще три человека. А знаешь, что «давали» в магазине? Держись крепче – подсолнечное масло!
Я, может быть, загляну в Чунцин. Он вообще-то больше известен как промышленный центр (над которым постоянно висит смог), но и достопримечательности кое-какие там есть. Я читал, что из-за расположения в горах Чунцин похож на слоеный пирог. По этой же причине там нет велосипедистов, зато есть множество носильщиков.
Чунцин славится по Китаю красотой своих жительниц. В Китае говорят: «Надо приехать в Пекин, чтобы понять, что твоя карьера не задалась, надо приехать в Шеньчжень, чтобы понять, как ты беден, и надо приехать в Чунцин, чтобы понять, как рано ты женился».
Не волнуйся – за растительным маслом я здесь в магазины не хожу.
Кому: Владимир Крашенинников
« [email protected]»
От кого: Денис Никитин « [email protected]»
Тема: Шао! Мао! Дао! или Серьезно о даосизме.
Здравствуй, Вова!
Прочитай отрывок из даоской книги Чжуан-цзы и проникнешься духом этого учения без объяснений.
«Быть открытым для всех и не иметь пристрастий, непрестанно меняться и ничего не желать для себя, жить, как живется, и не иметь для себя отвлеченных правил, следовать всякому влечению без колебаний, не умствовать прежде времени, не строить расчетов, полагаясь на свое знание, не выбирать среди вещей, но превращаться вместе с ними – в этом тоже заключалось искусство Пути древних.
...И вот Шэнь Дао отбросил знания, презрел собственные мнения и стал лишь следовать Неизбежному, во всем сообразуясь с обстоятельствами. Сие он провозгласил высшей истиной, говоря при этом: “Знать – значит не знать”. Оттого он считал всякие познания вещью опасной и хотел искоренить их раз и навсегда. Он держался распущенно, не заботился о своей репутации и насмехался над достойными мужами, которых ценят в мире. Развязный, отринувший приличия, он дерзко нападал на великих мудрецов Поднебесной... Он считал никчемными знания и размышления, не знал, что должно стоять впереди, а что – после, глядел поверх всего, и только. Двигался, только если его толкнут; возвращался, только если его потянут назад; вращался, как вихрь; парил, как пух, крутился, как жернов. Был целостен и не имел изъяна, в движении и покое ничего не делал зря и ни разу не заслужил порицания. А почему? Кто ничего не знает, тот не страдает от влюбленности в себя и не ведает тягот, созидаемых применением знаний. Кто в движении и в покое не отклоняется от истины, тот до самой смерти избегнет людской хвалы. Поэтому он говорил: “Стремитесь к тому, чтобы уподобиться бесчувственной вещи, не прибегайте к услугам мудрых и достойных; даже кусок земли не теряет Пути”. А почтенные люди в свете смеялись над ним, говоря: “Путь Шэнь Дао для живых людей недостижим. Он годится разве что для мертвецов”. И кончилось тем, что Шэнь Дао прослыл в мире большим чудаком, только и всего»[7].
Должен обратить твое внимание на то, что этот самый Шэнь Дао был не бродячим проповедником-раздолбаем, а служил советником при дворе правителя.
Согласись, что в абсолютной неопределенности бытия есть, вне всяких сомнений, своя особая прелесть. Подобное мировоззрение способно в корне изменить восприятие действительности и, конечно же, изменить мышление.
А вот немножечко из другой книги – «Дао-дэ цзин». О том, как управлять государством:
«В древности умевший служить Дао не просвещал народ, а делал его глупым. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление страной при помощи знаний – враг страны, а без их применения – счастье страны. Кто знает эти две вещи, тот становится примером для других. Знание этого примера есть знание глубочайшего “дэ”. Глубочайшее “дэ”, оно и глубоко и далеко. Оно противоположно всем существам. Следуя за ним, достигнешь великого благополучия».[8]
К чему я все это говорю, вернее – пишу?
Да к тому, что каждый китаец – он не только конфуцианец, он еще немножко и даосист.
А как же иначе?
Даосизм – древнее учение, возникшее еще до нашей эры. Даосизм за века не мог не отложиться (хотя бы не полностью, а частично) в сознании китайской нации.
И запомни, друг мой, – чтобы быть собой, надо уметь не быть собой!
Пока,
Денис
P.S. «Обыкновенным людям нравится, когда другие чем-то на них похожи, и не нравится, когда другие чем-то от них отличаются. Любовь к себе подобным и неприязнь к непохожим на себя рождена желанием выделиться из толпы. Но разве тот, кто жаждет выделиться из толпы, и в самом деле человек выдающийся? Чем добиваться всеобщего одобрения твоего искусства, лучше позволить быть на равных всем искусствам»[9].
ЖЕЛЕЗНОЕ ДОРОЖНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ИЛИ НАТУРАЛЬНАЯ ЖЕСТЬ!
Китай велик, и вокзалы китайские под стать своей стране.
Я не зря начал так торжественно – китайские вокзалы действительно впечатляют. Они огромны (в крупных городах, естественно) и многолюдны.
Главный железнодорожный вокзал Китая – Центральный пекинский. Вокзал, признаюсь честно, просто поразил своими масштабами…
Пройдя через сканирующую рамку и отдав на просвечивание свой багаж, я очутился в бесконечном, увешанном электронными табло зале. Ничего особенного – спустя полчаса я уже разобрался в обстановке и стоял в очереди за билетом.
Несколько раз ко мне подходили радушно улыбающиеся личности, немного с опаской показывавшие мне железнодорожные билеты, которые они доставали на мгновение из карманов. Я улыбался им в ответ и отрицательно качал головой – приобретать билеты «с рук» мне не хотелось. Личности исчезали, чтобы вскоре появиться вновь.
Добравшись, наконец, до заветного окошка, я протянул кассирше бумажку, на которой по моей просьбе портье отеля написал иероглифами название города Чэндэ. Кассирша молча кивнула и за шестьдесят с небольшим юаней (сдачу с сотни я сунул в карман не пересчитывая – увидел лишь три десятки и еще несколько мелких бумажек) продала мне нужный билет.
Я внимательно рассмотрел его, любуясь иероглифами, и сунул в карман.
Потолкавшись по кишащему людьми залу в тщетных (можно даже сказать – наивных) поисках свободного сидячего места, я увидел дверь с надписью на китайском и английском языках, возле которой стоял охранник в форменной одежде. Дверь эта вела в зал ожидания для пассажиров спальных вагонов.
Я купил билет в жесткий сидячий вагон (для полноты ощущений мне захотелось прокатиться в «народном» транспорте), но тем не менее решил попытать счастья.
Подойдя к охраннику, я громко поздоровался с ним по-китайски: «Нихао».
– Нихао! – охранник улыбнулся и посторонился, давая мне проход.
Проверять билет у иностранца он явно считал лишним.
В спальном зале было мало народу, много свободных скамеек, а еще здесь была касса для иностранцев – касса без каких-либо признаков очереди, и, скорее всего, с кассирами, говорящими по-английски.
«Ничего страшного, – я поспешил успокоить себя. – Постоять в одной очереди с китайцами полезно для расширения кругозора».
Правда, возвращаться «для расширения кругозора» в общий зал мне не хотелось.
Я присел на одно из свободных мест, достал из рюкзака свежий номер газеты «CHINA NEWS» и начал одновременно делать два дела – изучать местные новости и совершенствовать свой английский.
До отхода моего поезда оставалось более часа.
Читая заметку, посвященную пандам, я вдруг осознал, что за неделю, проведенную в Пекине, так и не удосужился посетить знаменитый пекинский зоопарк, чтобы полюбоваться на панду! Какой ужас!
Сокрушенно покачав головой, я вновь углубился в чтение.
За десять минут до отправления моего поезда я вышел на платформу. Туда пройти может не каждый – строгие неулыбчивые женщины в довольно-таки симпатичной форме пропускают только по билету.
Вновь окунувшись в непрерывно гомонящую, жующую, курящую толпу китайцев, я вертел головой по сторонам, высматривая свой поезд.
