Очевидно, что общество, которое одевалось и питалось благодаря сельскому хозяйству, тесно связанному со сложными методиками заливного рисоводства, было еще больше, чем другие, если это возможно, беззащитно перед голодом. Как только отработанный механизм начинал давать сбои, целые деревни вымирали от голода.
При таком типе экономики скотоводство не играло практически никакой роли. В среднем хозяйстве имелось всего лишь нескольких быков, которые были нужны, чтобы тянуть плуг, нескольких баранов, с которых стригли шерсть, свиней или домашнюю птицу, которых разводили на кухонных отбросах.
Необходимость большого количества рабочих рук и их наличие, отсутствие домашних животных объясняет простейший уровень механизации крупных работ в сельском хозяйстве. Конечно, в Китае не было недостатка в бесчисленных изобретениях по подводу к полям воды и подъему тяжелых грузов, однако до недавнего времени работу этих машин все равно выполнял человек — незаменимый элемент производства.
В конце концов для китайских земледельцев и увеличение и уменьшение населения не давали повода для радости. Когда численность населения возрастала, а это, согласно древним принципам, означало, что у власти хорошее правительство, тогда начинался голод, так как обрабатываемые территории были неспособны всех прокормить. Если же, напротив, количество людей уменьшалось, сельское хозяйство и производство испытывали нехватку рабочих рук, что, в свою очередь, приводило к нищете. В этих двух случаях количество собранных налогов и уровень эффективности общественных работ опасно снижались, делая еще более тяжелым для государства содержание армии, — круг замыкался. Кроме того, необходимо было постоянно бороться с захватом земель крупными земельными собственниками, которым были дарованы льготы или даже освобождение от уплаты налогов. Все это заканчивалось тем, что основная тяжесть налогового бремени ложилась на плечи самого бедного населения, которое ни из страха, ни по доброй воле не могло дать больше, чем имело. В итоге, как ни парадоксально это звучит, китайское государство всегда было очень бедным.
Действительно, иногда, глядя на Китай, мы не видим ничего, кроме блеска этой цивилизации: хрупкая архитектура построенных из дерева или самана зданий исчезла под воздействием людей или природных сил. В лучшем случае остались только основания каменных колонн и участки утрамбованной земли, которые служили для домов террасой. С большим терпением, во многом прибегая к помощи воображения, археологам удалось восстановить орнамент. Им пришлось обратиться к текстам, к тем свидетельствам, которые сохранились в могилах и материалах, использовавшихся при погребении, к живописи, к традициям, которые сохранились и стали известными благодаря Японии. Китайская жизнь, существовавшая до монгольского нашествия и восшествия на престол династии Юань (1280–1368), исчезла. От нее остались только искры — произведения искусства, скромно украшенные будничным орнаментом, или созерцательное настроение, которое мы чувствуем в картинах художников.
* * *
Именно этот скрытый мир, этот забытый человеческий род, который, правда, подчас можно обнаружить даже в современном Китае, мы любим и попытаемся воссоздать на страницах нашей книги, став проводниками в глубь времен. У нас даже не возникало вопроса, могут ли страницы одной книги охватить историю целой страны. Впрочем, каждый знает, что Китай, как и все великие цивилизации, совершал завоевания, терпел поражения, создавал произведения искусства и литературы самых разных жанров, которые по прихоти времени повторялись и видоизменялись. Чтобы не потеряться в этом гигантском клубке, мы предпочли затронуть, эпоха за эпохой, те элементы китайской цивилизации, которые развивались действительно особым образом. Сверх того, мы обратимся к темам, которые все же можно надеяться раскрыть, пользуясь относительно удовлетворительным состоянием источников, архивов, потерявших большую часть своих богатств, а также уже проведенными и опубликованными исследованиями. Вместе с тем слишком широкий и беглый обзор всех тем рискует быть иллюзией знания. Пробелы в наших знаниях по китайской истории еще слишком велики, чтобы стало возможным создание единой логичной ее картины. Мы попытались избежать схематичной истории. Более важной для нас была возможность создать образ человека цивилизации, которая так много дала остальному миру.
Перед тем как начать наш долгий обзор нескольких социальных, художественных, философских или просто бытовых феноменов китайской цивилизации, необходимо вспомнить основные космогонические понятия, которые использовались в Китае с самых древних времен, потому что китайские земледельцы, глядя на звезды, представляли себе совсем другие образы, нежели библейские пастухи.
Для китайца земля была квадратной, а небо — круглым. Вот картина мира земледельца, пропалывающего свое поле. На краях мира находятся четыре колонны, которые держат небесный свод. Каждое стихийное бедствие, наводнение, засуха или землетрясение, является предвестником обрушения мира, поскольку вызвано тем, что колонны начинают шататься. Из всех живых существ самым частым символом мира была черепаха с ее плоским животом, куцыми лапами и круглым панцирем. Поэтому образ черепахи, которая также является символом долголетия, часто присутствует в китайской живописи.
Между двумя элементами, твердым и эфемерным, которые представляют собой Земля и Небо, находится Человек — необходимый стержень для создания прочного единства мира. Для того чтобы лучше исполнить роль связующего звена, Человек должен приложить все усилия: постичь биение окружающего мира, разгадать мистические соответствия между вещами, существами, властью. Вот почему в историческую эпоху правители всегда располагались спиной к северу, откуда дули гибельные ветра, а лицом к югу, где солнце достигало зенита. Справа, на западе, и слева, на востоке, симметрично располагались соответственно двор и слуги. Наконец, нужно отметить, что китайцы всегда насчитывали пять основных точек пространства: четыре направления розы ветров и центр.
Действительно, все народы на ранних стадиях своего развития помещали именно себя в центр известного им мира. Однако в Китае относительная изолированность равнины Желтой реки в тот момент, когда у власти находилась династия Шан-Инь (1500–1200 до н. э.), и совокупность китайских религиозных концепций придала этому «эгоцентричному» понятию особые размеры. Одновременно этот эгоцентризм сопровождался высокой степенью терпимости, впрочем, иногда весьма снисходительной, по отношению к тому, кто был другим и пытался проникнуть в существующее сообщество и ассимилироваться в нем. Заложенное в христианстве миссионерство побуждает нас, европейцев, селиться на самых окраинах мира: ни одно движение в Китае не знало подобной скорости распространения. Дошло до того, что нашим миссионерам удалось обратить в христианство последнего отпрыска династии Мин, чем они заслужили благосклонность великого Канси (1662–1722). В самом же Китае горизонтальных связей с другими народами не существовало: иноземцы всегда были либо вассалами, приносящими дань, либо, как это было в эпоху Сун, «старшими братьями», которым китайцы сами делали подношения. С древности известны имена немногих великих мыслителей, понимавших необходимость вырваться из тесных рамок провинциализма. Без сомнения, жаль, что их почти никто не услышал: «Предположим, что когда-то образованные иноземцы были высланы, им не разрешили служить государству, их не пустили в страну, их просто изгнали. Каков был бы результат для страны? Она сегодня не обладала бы тем богатством и теми преимуществами, которые у нее есть, она не имела бы той известности, которые ей дают ее сила и величина. <…>
Горы не отвергают землю, которая увеличивает их: благодаря ей они так высоки. Крупные реки и моря не пренебрегают ручейками, которые в них впадают: благодаря им они так глубоки. Правитель не отвергает людей, которые пришли к нему: благодаря им его добродетель становится очевидной. Так же как земля не имеет разных сторон, нет стран, которые были бы чужими народу. Все четыре сезона равно хороши, духи распространяют повсюду свое благотворное влияние. Вот почему, следуя этому учению, правители древности не знали себе равных».
Так писал Ли Сы, великий министр Цинь Шихуанди.
Глава вторая
ДРЕВНИЙ КИТАЙ
Китай открыл металл — медь — в начале II тысячелетия до н. э. Этот резкий рывок в развитии повлек за собой создание первого государства — Ся, которое очень долго считалось мифическим. Сегодня существование династии Ся подтверждено археологическими находками (например, в Эрлитоу и в Эрлигане). Однако, как это ни парадоксально, никаких конкретных данных об этом государстве у нас нет. Появление первых письменных свидетельств китайского происхождения проявляется только в эпоху Шан-Инь одновременно с распространением бронзы.
