Самым надежным свидетелем истины феноменологи считают нетранслируемую индивидуальную субъективность сознания, выражающуюся в настроениях, переживаемых эмоциями человека. Сартр считал, что бытие может быть обнаружено нами лишь некоторыми средствами прямого доступа через переживание скуки, отчаяния и т. д. Естественно, что психические явления переживания человека обусловлены обстоятельствами, различными для разных людей. Но переживания никогда не бывают полностью обусловленными, а всегда несут нечто общее для всех людей и выражающее самое существо человеческого положения в мире. Переживания могут рассматриваться как психологические и социально детерминированные, однако Мерло-Понти предложил определенный подход к ним, позволяющий выявлять их абсолютное значение. Его способ состоит в том, чтобы поймать переживание в его «сиюминутности», не дав ему перерасти в рассуждение – хотя бы в зачаточную форму теоретического мышления, оценки обстоятельств. Лишь тогда переживание превратится в «смотровое окошечко», через которое будет виден мир, каков он есть, каким он от века существует для конечного и бренного человека.
Традиционное понятие переживания задается через категорию психического явления. Психическое явление характеризуется своей отнесенностью к той или иной «модальности» (чувству, представлению, мышлению и т. д.), а со стороны внутренней структуры – наличием предметного содержания и тем, что оно непосредственно испытывается субъектом, дано ему. Последний аспект психического явления зафиксирован в понятии переживания. Переживание – это особое, субъективное, пристрастное отношение; отражение не окружающего предметного мира самого по себе, а мира, взятого в отношении к субъекту, с точки зрения представляемых им (миром) возможностей удовлетворения актуальных мотивов и потребностей субъекта. В процессе переживания основной целью является достижение непротиворечивости и целостности внутреннего мира, защитные процессы служат интеграции «Я». Если одиночество есть один из видов «модальности» (чувство), то оно переживается субъектом по «схеме переживания», приведенной выше. По нашему мнению, однако, глубокое одиночество есть высшее человеческое переживание, которое осуществляется не в плоскости адаптации, а в контексте освоения культурных ценностей; оно является творческим по характеру осуществления и по своим результатам ведет к расширению границ индивидуального сознания до всеобщего. В этом и заключается философский смысл переживания одиночества.
Феноменология развила важное понимание переживания как чувства, имеющего интенциональную природу. Указывая на интенциональность, феноменология подчеркивает, что переживание не является полностью субъективным или внутренним чувством, напротив, переживание неотделимо от жизненных отношений и связей. Поле переживаний сложно, оно включает в себя знания и ценности как природы, так и общества. Более того, поле интенциональных отношений – это динамический процесс, где переживание всегда направлено вовнутрь формы взаимосвязи. Так, события и изменения, происходящие во внутреннем мире личности, носят динамичный и временный характер. В основе всех переживаний лежит личный мир индивида. Здесь речь идет о попытке определить фундаментальную целостность личного опыта, а также то, что Гуссерль определил как «жизненный мир». Жизненный мир личности относится не просто к субъективному процессу реакции на внешнее окружение и не ограничен сферой каких-то интересов. Он обозначает феномен «Я», понимаемый как динамический процесс взаимодействия; он составляет контекст жизни человека, столкновений и становлений личности, то, что и наполняет его переживание. С точки зрения феноменологии, одиночество грозит расколоть или даже разорвать интенциональную структуру личности, особенно в интерсубъективной области, то есть одиночество представляет собой комплексное чувство, которое связывает воедино нечто утраченное внутренним миром личности.
Попытаемся проанализировать переживание «одиночество» методом феноменологии. Если мы имеем в качестве переживания «одиночество», значит, что одно и то же «одиночество» может быть осознано в соответствующем множестве других восприятий прочих модусов сознания как одно и то же «одиночество». Многообразные фазы сознания обычно разделены в его потоке, но они не имеют никаких индивидуально идентичных общих реальных точек соприкосновения. Другими словами, «одиночество» имманентно как смысл. В подтверждение этому можно вспомнить Декарта, который писал, что наши переживания протекают спонтанно, не требуя от нас специальных усилий, «даны нам сами собой», а не берутся усилием акта сознания или рефлексии. Рассматривая одиночество, мы прослеживаем признаки «одиночества», причем те, которые действительно проявляют себя в этом восприятии. Однако воспринятое «одиночество», кроме этих признаков, имеет еще и многие другие, еще не схватываемые. Поэтому к ноэме «восприятие чувство одиночества» принадлежит горизонтальное сознание, указывающее на бесконечный избыток определений, на неувиденное, частично знакомое, частично не знакомое. Горизонтальное сознание указывает на дальнейшие, находящиеся вне опыта в собственном смысле, признаки одиночества. Отсюда следует вывод о том, что всеобъемлюще осветить признаки одиночества невозможно. Это объясняет описание физического состояния одинокого человека. Почему одиночество ощущается как «дыры или пустое пространство в груди»? Почему именно одинокий человек ощущает пустоту?
Пустотой можно объяснить дефицит социального окружения индивида, но почему же этот дефицит ощущается как «дыра» в самом «Я» индивида? Существуют четыре экзистенциальные возможности, создающие тот фундамент, на котором покоятся сугубо личные ожидания, надежды, важнейшие ценности: уникальность судьбы индивида, актуализация врожденного «Я» и его предельной многозначности; традиции и культура личности, которые дают ей многие ценности и идеи, и которые она использует для интерпретации своих переживаний и определения своего существования; социальное окружение индивида, формирующее поле организационных отношений с другими людьми и те сферы, где возникает понятие участия в группе и ролевой функции личности; восприятие других людей, с которыми человек может установить отношение «Я-Ты», которые могут развернуться в двойную реальность человеческого «Мы». Главной задачей экзистенциальной феноменологии является разъяснение природы этих возможностей, для того чтобы обозначить рамки, в пределах которых возникают переживания.
Исходя из «плюралистических» структурных представлений о жизненном мире личности, можно исследовать существенные черты различных типов образа жизни с точки зрения природы их направленности соответственно перечисленным возможностям и сравнивать основные аспекты жизненных ориентаций. Эти представления могут служить базисом для понимания личности, группы и культуры. Они полезны также для понимания личностного развития человека и значения всевозможных столкновений, достижений, конфликтов, разочарований личности. Данные структурные представления дают возможность внести ясность в проблему одиночества с точки зрения сферы его воздействия и внутренней композиции.
Тема одиночества становится логическим концом развития философии Субъекта и «отправной точкой» новой философии, онтологической философии Хайдеггера и Зиммеля. Сколько существует человеческая мысль, столько она вопрошает, что такое бытие. Причем не только бытие «другого», но в первую очередь, что же такое «свое» бытие. Это специфичное отношение человека к своему собственному бытию отличает его от других видов бытия. Самосознание «Я» является условием познания внешнего мира. Мыслить – значит встречаться с иным опытом бытия, чем наш собственный, поэтому человеческое существо рано или поздно сталкивается с рассогласованностью между своей самостью, «Я», и внешним миром, что является основной причиной возникновения одиночества. У животных нет одиночества, так как они «суть просто то, что суть» и пребывают в ощущении непосредственного совпадения с собой. Человеческое же существование имеет характер события, то есть по Хайдеггеру, «с-бытие», «сбывание», «о-собствливание», «обретение собственного содержания». Быть событием означает «Быть самим собой», «осуществиться», «состояться», «обрести свою собственную самость». С точки зрения Зиммеля, подойти к своей самости возможно посредством ограничения «Я» собственным объемом и отречения от стремления быть всеобъемлющим, тем самым высвобождая самость. Рассогласованность самости и внешнего мира разрешается через «впитывание» содержания бытия, где состояние одиночества является условием познания внешнего мира. Человек будучи субъективным, направленным на самого себя существом, не может из самого себя достигнуть объективной значимости, знания самого себя как элемента мира, поэтому он должен превратить себя «в сосуд мира, вбирающий и отдающий»[51]. Он должен проводить через себя бытие, чтобы стать причастным его объективности. Чем больше его субъективное «Я» наполняется материей мира, тем в большей степени он становится объектом, тем роднее, тем ближе становится собственному Бытию.
