Тем временем наступил сочельник. Уже в третий раз я проводила рождественские дни у нуба. Из Хартума, на всякий случай, я захватила свечи, искусственную зеленую еловую ветку, много мишуры (нуба всегда нравилось все блестящее). Решила устроить небольшое торжество. Для нуба это было внове — радостно и удивительно, — они ведь до тех пор не знали, что за праздник Рождество. Когда потом в сумерках в хижине я зажгла свечи, выяснилось, что в этом племени никогда такого не видели. Нуба наблюдали за моими действиями в полном безмолвии, потом спросили, что же все это означает. Я рассказала им коротенькую историю праздника, обвязала себя простыней, чтобы хоть как-то походить на ангела, и получила огромное удовольствие, сумев поговорить с детьми на их языке:
— В Алемании, — повествовала я, — в этот день горят свечи и детей спрашивают, были ли они весь год послушными.
Мои маленькие слушатели-нуба внимали моей сказке настолько искренне, серьезно, их огромные глаза так блестели, что я просто блаженствовала.
Потом Алипо и Нату построили детей в два ряда перед хижиной: в общей сложности собралось 50 или 60 ребятишек. Я привезла с собой полный мешок сладостей и теперь вкладывала в каждую ручонку по нескольку леденцов.
Дети были счастливы. Их настроение, радостный смех — как будто чирикали птички — передавались и взрослым. Достав разнообразные консервы, бутерброды, печенье, я раздавала угощение всем нуба.
Между тем женщины принесли пиво. Настроение становилось все радостнее. В самый разгар праздника некоторые мужчины спросили, не могу ли я их взять с собой в Алеманию. Когда я сказала, что здесь живется намного лучше, они не поверили.
Тут мне в голову пришла забавная мысль. Я дала одному нуба мою сумку и ответила, что он должен медленно пройти через узкий коридор хижины, не оборачиваясь. Все напряженно следили. Тогда я притворилась разбойником, согнувшись, тихо проползла за ним следом, подскочила к нему, схватила сумку и убежала. Нуба кричали от восторга, смеялись до слез.
Мое пребывание здесь подходило к концу. Я задержалась еще на один день, а через два меня уже ждали друзья в Хартуме. На этот раз прощание вышло не таким грустным. В нашем распоряжении был большой грузовик, и многие нуба захотели проводить меня до Кадугли. Это выглядело самопожертвованием с их стороны, поскольку в ту же ночь они пешком намеревались вернуться домой. Им предстояло пройти 50 километров, чтобы на следующий день праздновать в Тадоро, участвуя в самых больших ринговых боях, которые проводятся только раз в году.
Было уже темно, когда мы отправились в путь. Не доезжая 15 километров до Кадугли машина встала: генератор освещения оказался с дефектом. Исправить поломку шоферу не удалось. Ничего не оставалось, как ждать проезжающей машины, — приобрести запасные части можно было только в Кадугли. Я рисковала пропустить самолет. Мы вышли из машины и уселись на краю дороги. Мои друзья нуба не могли ждать слишком долго: им нужно было отправляться обратно.
Неожиданно в темноте мы заметили свет. Подъезжал грузовик, доверху загруженный мешками и людьми. К сожалению, он двигался не в том направлении. Мы его остановили. В ответ на просьбу доставить моих нуба в Тадоро водитель покачал головой, его маршрут пролегал западнее. Тогда я отдала ему почти все деньги, оставив себе лишь немного. Это помогло. Но нуба своим отказом все осложнили — они отказались ехать без меня. «Ты должна поехать с нами, — просили они, — мы устраиваем праздник для тебя, ты наш почетный гость, ты не можешь отсутствовать».
Как ни глупо это выглядело, но я дала себя уговорить. С помощью моих нуба — некоторые из них говорили по-арабски — я попросила шофера заехать за мной в Тадоро, как только починит машину.
Когда я проснулась утром, нуба уже занимались подготовкой к празднику. Трех самых лучших бойцов — Нату, Туками и Гуа — разукрашивали в доме, в котором находилась и я. Туками, в свое время избежавшего тюрьмы, спасшись бегством, теперь, после двухлетнего отсутствия, его соплеменники встретили с радостью.
Бойцы уже обмазывались золой под барабанную дробь. Их жены и матери закрепили на моих руках и ногах повязки из козьей шерсти и повесили украшения из жемчуга. Затем меня препроводили в центр, на место, специально отведенное для боя. Никто не находил это странным, а я давно уже привыкла к неожиданностям. Нату и Туками исполнили танец, напомнивший мне о райских птицах. При этом они испускали звуки, похожие на клекот, двигали руками как индийские танцовщицы в храме. Я фотографировала это зрелище со всех сторон, а тем временем отовсюду стекались все новые нуба. Через 10 минут нас окружили сотни, а затем и тысячи туземцев. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я попыталась запечатлеть на камеру все, что только могла, позабыв про время, как и про то, что мне давно пора мчаться в Хартум.
Грузовик приехал за мной как раз в середине действа. Собственно говоря, следовало бы немедленно сесть в машину, но — это, наверное, поймет далеко не каждый — захотелось присутствовать на волшебном празднике до конца. Мне вообще в оптимизме не откажешь, и я понадеялась, что мы еще успеем на поезд. На счастье, водитель и его спутники познакомились на том празднике с красивыми девушками и так ими увлеклись, что отложили отъезд до следующего утра.
Нуба обычно встают с первыми лучами солнца, но на следующее утро они проснулись гораздо позже. Мысль о предстоящем расставании с племенем навела на меня глубокую тоску, я почти не думала о своих друзьях в Хартуме. В Тадоро всегда царит удивительно дружелюбная атмосфера, кажется, что такой больше нет нигде. В третий раз я сказала себе, что, несмотря ни на что, мое счастье здесь, среди этих людей.
Как только рассвело, появились первые нуба. Они хотели меня уговорить не покидать их. Их становилось все больше. Пока я собирала вещи, подъехал грузовик. При виде моих ящиков, водитель пришел в ужас. Хотя Мухаммад мог меня высадить в Семейхе, у него уже не оставалось времени ждать прибытия поезда, он торопился в Эль-Обейд. Поезд, который стоит в Семейхе всего несколько минут, обычно жутко переполнен, и кроме начальника вокзала нет никого, кто бы помог поставить тяжелые ящики в вагоны. Мои размышления о трудностях предстоящего пути прервал Диа из Табаллы, ринговый боец, вызвавшийся сопровождать меня до Хартума.
— А что тебе нужно в Хартуме? — спросила я.
— Буна гиги Лени номандиа.
Он хотел посмотреть, как я сяду в большую птицу и полечу к небу. Я посмеялась над ним и не приняла его слова всерьез. Да и из одежды на нем была лишь набедренная повязка.
Я сказала:
— Нет, Диа, я не могу тебя взять, так дело не пойдет.
Он просил так настойчиво, что мне пришло в голову — этот человек действительно может оказаться полезным: не придется ехать одной, да и помощь при погрузке ящиков не помешала бы. Пока я раздумывала, объявились и другие нуба, возжелавшие поехать вместе со мной. Брать одного Диа я ни в коем случае не могла. Это послужило бы поводом для нешуточной ревности, а Диа позже не поздоровилось бы. Я решила взять двоих нуба. Вторым ехал Нату. Арабский шофер торопил, но разрешил Нату попрощаться с женой. Наконец мы вновь покинули Тадоро, немного позже, чем следовало.
До сих пор до меня не доходит, как я решилась на ту поездку с неодетыми нуба. На Нату одежда вовсе отсутствовала. Показаться в таком виде в Кадугли было невозможно.
Машину привели в порядок еще не полностью. Мы ехали очень медленно и находились в большом напряжении, опасаясь, что пропустим поезд. Обычно на африканские станции приезжают накануне, чтобы заранее зарезервировать места в железнодорожном составе.
Было очень холодно, мы продрогли. По дороге все время происходили поломки. Я все больше и больше боялась опоздать. Недалеко от Семейха машина остановилась. Опять дефект в генераторе. Было темно, прошло несколько часов, пока Мухаммад починил машину. Я поклялась себе, что никогда больше не буду действовать так необдуманно и эмоционально.
В два часа ночи мы наконец добрались до Семейха, голодные, усталые и продрогшие. К поезду мы успели, он прибывал рано утром. Мы попытались поспать в машине. Особенно мерзли оба моих провожатых. Покопавшись в своих вещах, я дала Диа тренировочные брюки, правда, слишком короткие, но при нешироких бедрах нуба они пришлись ему впору. Нату получил куртку, слишком узкую, но все же немного оберегавшую от холода. Кроме того, у меня обнаружились еще платья и шарфы, в которые Диа и Нату облачились. Выглядели они теперь так, как будто собрались на карнавал.
Незадолго до восхода солнца меня разбудил Мухаммад. Нам следовало освободить машину — ведь он точно к определенному времени должен был добраться до Эль-Обейда. Нату и Диа потащили ящики на платформу, и, еще до того как я сумела объяснить, что в таком одеянии не смогу их взять с собой в Хартум, подошел поезд. Как я и подозревала, он оказался переполнен. Растерявшиеся нуба уставились на прибывший состав. Мои попутчики ни разу в жизни еще не видели подобного «большого дома на колесах». С их стороны посыпались многочисленные вопросы, в то время как я пыталась протиснуться в поезд. Для того чтобы разместить багаж понадобились определенная сноровка и даже искусство. Нату и Диа взяли каждый по ящику и мчались за мной, пока я искала подходящий вагон. Благополучно решив эту трудную задачу, я ощутила, что поезд уже набирает ход. Оказавшись в «доме на колесах», нуба уже не могли, да и не хотели выпрыгивать. Прижавшись плечом к плечу, мы застыли в коридоре под гогот арабов. Я — единственная во всем поезде белая женщина, и со мной эти двое — чудно одетые крупные парни нуба. Состав мчался вперед. Теперь у меня не оставалось другого выбора, как везти их в Хартум. Тем не менее от сердца отлегло — все-таки успели на поезд.
