Мачо — артист, который не задействован ни в одном из видов шоу-бизнеса, кроме самой реальности. Он играет прямо в жизни, но игра его — для себя и для той, которую он призывает ее разделить.
Мачистским именуется психологический тип мужчин, которым необходимо постоянно самоутверждаться. Им незнакомо понятие «крепкой семьи» и «верности». Есть страсть — сама жизнь, воплощенная в постели. Если страсть начинает угасать, пора искать другой ее источник, пугающе незнакомый, очищенный от самого мачо и его кровавых грез.
Вообще, если честно, не в женщинах дело. Оно — в тоске по идеалу. Она в мачо проявлена ярче всего. Будьте уверены, мачо прямо дадут знать об этом любой женщине, какой бы яркой она ни была.
Идеал — недостижим.
Но даже если бы он был достижим, что бы это изменило? Остаться с идеалом — означает привыкнуть к нему, одомашнить, то есть опошлить, а уж этого себе позволить в его отношении никак нельзя.
Червоточина мачо — в отсутствии самодостаточности. Обычно «ноги» такого состояния растут из детства: например, мальчик с первых дней жизни наблюдал, как властная мать угнетала безвольного отца. С годами его мужская несостоятельность крепла, поскольку мать подавляла все желания сына, подчиняя их своим собственным планам на жизнь ребенка. Исправить такое положение будущей супруге вряд ли удастся, даже если она будет терпеливо внушать мачо, что он силен духом, что он дорог ей таким, какой есть. Скорее всего, этот несчастный мужчина ей просто не поверит, продолжая доказывать собственную «самость», меняя сексуальных партнерш.
Человек с комплексом Казановы, настоящий мачо — глубоко несчастный человек. Любой женский отказ для него — серьезная психологическая травма.
Постоянная смена партнерш имеет лишь одну цель: доказать миру и самому себе, что он настоящий мужчина, при этом в основе его личности лежит страх, месть всем женщинам за собственную слабость, за необходимость постоянной «сдачи экзамена» на мужественность.
Подобный сценарий жизни возможно переписать лишь с помощью профессионала. Итог жизни мачо — одинокая старость и череда разбитых женских судеб, потому что изначальной зарей его жизни была трагедия. Женщины лишь на миг могут убаюкать в мачо сознание того, что он самец слабый, безвольный, обреченный закланию. Эта страшная тайна и есть сокровенный центр мачистского бытия. Мачо умрет, но не выдаст ее. Его слезы постоянно обращены к жестокому миру, где все самое лучшее — предсказуемая, сытая, тихая, довольная настоящим и благодарная ему жизнь — достается другим.
Стать женой мачо довольно трудно, поскольку такие мужчины стараются не брать на себя никакой ответственности.
Но даже красавцы и бунтари рано или поздно женятся. Жена мачо — женщина с трудной судьбой. Остановится такой мужчина лишь в одном случае — когда его детородный орган перестанет слушаться. Именно тогда он с поникшем навсегда головой наконец-то найдет пристанище в своей семье. Если у женщины хватит мудрости и терпения дождаться этого «счастливого» момента, она получит этого мужчину в свое полное распоряжение, но — мужчину ли?
Во всех остальных случаях на долю супруги выпадет череда серьезных испытаний с бесконечными изменами, поздними возвращениями домой, внезапными исчезновениями и такими же появлениями через определенное время нагулявшегося мужа. Нестабильность, обман, лицемерие и цинизм — вот самые яркие характеристики подобных семейных отношений.
Мачо будет самоутверждаться, придумывая себе отговорки о мужской полигамности, сам переживет измену супруги с трудом.
С таким мужем может ужиться лишь женщина, которая все понимает и жалеет несчастного, прощая ему его слабости бесконечно.
Другой тип супруги мачо — беспредельно наивная душечка, которая будет догадываться об изменах мужа, но никогда прямо ему об этом не скажет, поскольку сама не уверена в себе.
Часто женщины выбирают в мужья красивых мужчин, заботясь о привлекательности своего будущего потомства, забывая, что, кроме внешней телесной составляющей, отец должен передать своим детям ценные душевные качества, научить их жить в гармонии с миром и людьми. Для мачо такие ценности — закрытая тема, он озабочен лишь собственной личностью.
Кстати, ученые Лондонского университета установили, что женщинам гораздо труднее забеременеть от красивых мужчин. Оказалось, что от мужской привлекательности напрямую зависит фертильность (от лат. fertilis — плодородный), то есть способность производить потомство. Качество спермы у красавцев значительно ниже по концентрации живых сперматозоидов, чем у их менее привлекательных собратьев. Объясняется это очень просто: у мачо гораздо больше половых контактов, чем у других мужчин, сперма растрачивается направо и налево, в результате сексуальный потенциал гаснет, и фертильность неизбежно снижается.
Об испанских корнях и американских обстоятельствах, сформировавших характер мужчины-мачо, рассказывает доктор филологических наук Андрей Кофман.
Испанец — это прежде всего воин. На этой основе и выковался мужской стереотип, который мы будем называть идальго (hidalgo). Это прежде всего высочайшее чувство чести, спесь, глубочайшая религиозность, но также это и то, что испанцы зовут «арроганси» (то есть хвастовство, похвальба), соответствующее самосознание себя в мужской ипостаси — вот этот идальгический комплекс и лег в основу мачизма.
Но мачо — это уже нечто сформировавшееся на землях Америки. Дело в том, что вся история Америки представляет собой цепь грандиозных изнасилований. Архетип конкисты, когда конкистадор взламывает девственное пространство, вновь и вновь, вновь и вновь воспроизводился.
И поэтому сами латиноамериканцы говорят о «бьоленсии» (насилии) как о своего рода мировидении.
И наконец, воспитанное у индейцев в течение многих-многих веков отношение к женщине как к вещи, которую можно продать, подарить… В этом отношении уместно вспомнить историю знаменитой доньи Марины, которая была переводчицей у Кортеса. Ее звали Малиналь, она родилась в семье вождя, отец ее умер, мать вышла замуж, у них родился сын. А дело в том, что там действовало право первородства, и по этому праву Малиналь должна была унаследовать достояние матери плюс своего отца. Тогда они взяли эту девочку и продали индейцам другого селения. Эти индейцы другого селения продали ее индейцам табаско. Девочка подросла, стала наложницей вождя, переходила от вождя к вождю. Потом, когда пришел Кортес, Малиналь подарили в составе 20 девушек испанцам. Кортес ее сначала подарил своему капитану Порта Карреро, и когда он отослал Порта Карреро с дипломатической миссией в Испанию, он взял эту донью Марину (так ее окрестили) себе в наложницы, она родила от него сына. И когда Кортес уже женился официально, он ее отдал замуж за своего соратника Хуана Харамильо. И она была вполне счастлива и довольна под конец жизни, что сочеталась браком, все было в порядке. Эта Марина верно служила сначала этим индейским касикам, была верной наложницей Порта Карреро, была верной наложницей Кортеса, стала верной супругой Харамильо, и это воспитано было в индейских женщинах. И соответственно передалось и испанцам, потому что испанцы завели себе просто гаремы из индейских наложниц. Мачо — символ мужского начала, связанного с презрением к смерти, к опасности, с презрением к женщине.
Женщинам романского мира свойственно представлять свою сексуальность в образах зоологических, анималистических — кобылицы, ослицы и т. д. и т. п., а мужчина, значит, их объезжает. Более распространено немножко зоологическое понятие «домар» — это значит «оседлать». На фольклорном материале очень хорошо видно, как преобразовывается вот этот комплекс идальго в комплекс мачо. Латиноамериканский или креольский фольклор, то есть фольклор, условно говоря, белого происхождения, естественно, возник на основе жанров, перенесенных в Америку. Среди них основной жанр — это «коплас» (четверостишия). Мужчина играет в испанской коплас страдательную роль, но это для латиноамериканского фольклора неприемлемо.
Испанская коплас:
Если от того, что я тебя люблю,
Ты хочешь, чтобы я принял смерть,
Этого ты не дождешься, я не буду умирать,
Если живет другой.
И мексиканский вариант:
Если от того, что я тебя люблю,
Ты хочешь, чтобы я принял смерть,
Умри ты, ибо я не хочу умирать,
Если ты будешь жить.
Еще одна тенденция — это явно выраженное усиление испанских силовых мотивов. Появляются в Латинской Америке целые серии коплас такого бравадного содержания:
Будь проклят тот, кто мне желает зла.
Если это женщина, то пусть она умрет.
Если это мужчина, я его переброшу
Через самую высокую стену.
Так, собственно, мы видим, как на фольклорном уровне формируется вот эта норма мачистская. Но одновременно происходит ее формирование в культуре.
