Нуба очаровали и его. Он набросал эскиз титульной страницы, предложив варианты названия: «Моя безмерная любовь» или «Будто с другой планеты». А в качестве эпиграфа выбрал фразу из дневника Христофора Колумба от 25 декабря 1492 года: «Они всюду ходят, как их создал Господь, мужчины и женщины, и раскрашивают свои красивые тела. Хотя индейцы и не христиане, но они также любят своих ближних».
— Это великолепный материал, — сказал Шпеер, — заниматься им мне доставляет большое удовольствие.
Шпеер жил в «Мальейере», я — в гостинице «Гран-Байта». Там я и сделала известное фото, где он в красном шерстяном шарфе, а газета «Ди Цайт» приобрела этот снимок для титульной страницы серии о Шпеере. За год до прихода к власти Гитлера в 1932 году я вырезала из газеты черно-белое фото Шпеера. Мне нравилось его лицо, а я собирала для личного архива все интересовавшее меня. Когда позже я познакомилась с Альбертом и показала ему вырезку, он подарил мне эту увеличенную фотографию в серебряной раме, которая отличалась от других портретов этого стиля особенным освещением. Портрет попался мне на глаза, когда теперь я делала съемки крупным планом для «Жасмина». Я попыталась запечатлеть в подобной манере теперешнее лицо Шпеера. Результат оказался ошеломляющим. Несмотря на то, что со времени создания первого фото пропіли десятилетия, сходство обоих снимков было поразительным.
После пяти недель совместной работы 247 страниц рукописи преобразовались в 88. Шпеер продемонстрировал композиционное мастерство, я же очень многому у него научилась.
Перед отъездом в Мюнхен мне довелось испытать нечто необычное: впервые я летела на вертолете и, более того, на вершину самой высокой горы Доломитовых Альп — Мармолату. Этим я обязана промышленнику Эрнсту Заксу, проводившему в Волькенштейне зимний отпуск и тоже проживавшему в «Гран-Байте». Неописуемо удовольствие, когда на лыжах мы бесчисленное множество раз мчались с вершины Мармолаты по великолепному снегу. Внизу нас ждал вертолет. Просто здорово.
Не менее впечатляющим переживанием стал полет над теми же заснеженными горами в Меран, где Закс решил навестить южно-тирольского архитектора Себастьяна Андерзага, проектировщика красивейших доломитских отелей. Солнце уже заходило, когда вертолет вновь поднялся ввысь. На обратном пути я увидела далеко внизу долину в мягких серо-голубых пастельных тонах. Вершины Доломитов были еще огненно-красными от последнего солнечного луча. Когда мы приблизились к Волькенштейну, в домах уже горели огни, а на небе виднелись серп луны и звезды.
Хлопоты о правах на книгу
После того как моя рукопись оказалась в издательстве «Бехтле», я с нетерпением ждала решения, но ответ все не приходил. После месяца напрасного ожидания я решила затребовать свой материал обратно. Это привело к очень неприятным переговорам. Мало того, что мои справедливые претензии полностью игнорировали, мне еще и предъявили неоправданные требования. Так как я любой ценой хотела избежать судебного разбирательства, растянувшегося бы на годы, пришлось пойти на условия издательства и попытаться вернуть гонорар, который мне выдали при заключении договора. Но этих денег у меня уже не было.
В голове шумело. Одновременно начинался злополучный процесс против Гейера в Гамбурге. Приходилось готовить для представлявшего там наши интересы адвоката Дойхлера объемистые письменные трактаты.
Бехтле настаивал на возврате аванса в течение не более чем четырех месяцев, угрожая в противном случае судебным иском о возмещении ущерба. Чтобы спасти свой фотоматериал, следовало попробовать собрать деньги. Блеснула надежда. Меня посетил американский историк Джон Толанд и, увидев фото нуба, был ими очарован, но не смог понять, почему немецкое издательство не нашло в США корпоративного партнера.
Он подумал, что его издатель Даблдей может проявить интерес к фотоальбому, и попросил меня дать ему с собой некоторые фотографии нуба. Вопреки своему скепсису я передала ему лучшие из снимков.
Вроде бы все шло хорошо. Из Парижа прибыла европейская представительница крупного нью-йоркского издательства, просмотрела снимки, на нее они тоже произвели впечатление. Через две недели, казалось, подписание контракта было гарантировано. Даблдей сообщил мне уже запланированную цену продажи и объем тиража. Предусматривалось сразу же выпустить 10 000 экземпляров. Но затем пришел отказ. Причина была предсказуемой. Сожалеем, сообщили мне, но еврейские литераторы выразили протест против выпуска этого альбома.
Ультиматум, предъявленный фирмой Гейера, себя исчерпал. После жестких переговоров доктор Вебер добился продления срока возврата аванса.
Снимки нуба в журналах «Штерн» и «Санди тайме мэгэзин» произвели впечатление не только в Германии, но и в США. Появились новые заинтересованные лица из Франции и Англии. Во время пребывания в Лондоне два издателя заявили о готовности заключить контракт и сразу же выплатить аванс, который позволил бы мне расплатиться с немецким издателем. Слишком поздно я узнала от моего адвоката, что возвращать эту сумму не была обязана.
Английскими издателями были Питер Оуэнс и Том Стейси. Каким бы симпатичным мне ни казалось сотрудничество с Питером Оуэнсом, молодым профессионалом с большими запросами, я выбрала все-таки Тома Стейси, хорошо знавшего Африку. Он сам длительное время работал там журналистом, а затем опубликовал серию из двадцати книг о первобытных народах.
Началась одиссея книги о нуба.
Владельцы японского ресторана «Токио», расположенного в пяти минутах ходьбы от Пикадилли, братья-близнецы Мичи и Иоши Кондо, пригласили меня с Томом Стейси отметить заключение контракта в своем заведении. Они в свое время являлись моими партнерами по работе с фирмой «Конд о-фильм».
Том Стейси выглядел очень симпатично: высокий, стройный, в самом расцвете сил, темпераментный, живой, с большим шармом. В Африке он прежде работал антропологом, отсюда и неподдельный интерес к нуба. Лучшего издателя нечего было и желать. Его двадцатитомная энциклопедия, снабженная сотнями цветных фотографий, оказалась работой поистине выдающейся. В тот вечер и у меня появилась причина порадоваться. Наряду с контрактом со Стейси в этот же день я подписала другой важный договор: Би-би-си приобрела права на показ по английскому телевидению моей «Олимпии». В связи с Олимпийскими играми 1972 года в Мюнхене планировалось, что лента будет демонстрироваться в оригинальной версии и полном объеме. Для меня это означало не только коммерческий успех. В Мюнхене этот фильм не показывался ни разу, даже когда Игры проходили в Германии. Ни один немецкий телеканал интереса к нему не проявил.
Перед отлетом из Лондона я получила третье предложение. Редакция «Санди тайме мэгэзин» захотела возложить на меня обязанности фотографа во время Олимпийских игр в Мюнхене. Предложение почетное, но принять решение оказалось трудно. Сумею ли я в свои семьдесят лет взять на себя такую утомительную работу? Я попросила время на размышление. Когда в конце концов я все же заставила себя согласиться, произошло это по совсем простой причине: я тогда находилась в Африке, купить входной билет на Олимпийские игры не смогла, а попасть туда мне очень хотелось. Еще можно было получить «стоячие» места или приобрести билет на черном рынке. В ответ на все свои обращения в официальные немецкие спортивные организации я получала отказы. Ни к чему не привело и мое письмо Вилли Дауме, президенту Немецкого организационного Олимпийского комитета. Поэтому я решила принять предложение «Санди тайме мэгэзин» — в этом случае мне открывалась возможность посещения любых соревнований. Я хорошо понимала, что это будет довольно-таки нервная работа.
Прежде чем окунуться в суматоху Олимпийских игр, я провела отпуск на лыжах в Энгадине. Мне хотелось выполнить обещание, данное доктору Берри, известному врачу из Санкт-Морица: показать ему и его гостям слайды с нуба.
Когда несколько лет назад я впервые навестила его в клинике, то была приятно удивлена оказанным приемом.
Передо мной возник солидный пожилой господин, пристально посмотревший на меня, а затем заключивший в свои объятия.
— Лени, — сказал он, — Лени Рифеншталь. Этого мгновения я ждал пятьдесят лет. В середине двадцатых годов я впервые увидел вас здесь, в Энгадине, и безумно влюбился. Думаю, это был ваш первый фильм — «Святая гора». Вы — в накидке из белого меха. Я — тогда гимназист и ваш пламенный поклонник. Целыми днями мы ждали вас перед отелем «Палас», чтобы поймать один лишь ваш взгляд. Обратиться к вам мы тогда не осмеливались.
С момента встречи он годами опекал меня как врач. Господин Берри оказался великолепным специалистом, который не ограничивался выпиской рецептов, а тратил свое драгоценное время, стараясь более тщательно обследовать пациентов. Он не довольствовался одной лишь установкой диагноза, а стремился найти истинную причину заболевания.
