Пьер Грималь - Цивилизация Древнего Рима

География Рима, зажав его вокруг Форума, как в кулаке, отрезала город от правого берега Тибра, и у него долго не было связи с этим берегом, огромный земляной вал изолировал его и от альбанской метрополии, отделял от Эсквилинского плато. Этим отчасти объяснялся жесткий партикуляризм римлян: всегда — даже во время своих побед в далеких краях — римляне чувствовали себя в осаде. Их завоевания велись только для того, чтобы удерживать на расстоянии возможного врага, которого они опасались. Риму не было дано ни счастливого рождения, ни мирного цветения, но всегда присутствовало недоверие народа; он вел войну против враждебной природы, он был обеспокоен своей собственной безопасностью и отрезан от мира.

Традиционно основание Рима относится к середине VII века до н. э., приблизительно к 754 году. Очень долго эта дата принималась безоговорочно, затем подвергалась резкой критике, но подтвердилась археологическими открытиями, если особенно выделить первый период — догородское поселение, до возникновения города в узком смысле, — начало VI века до н. э. Очень древний некрополь, который был обнаружен во время раскопок на Форуме в начале этого века[3], а впоследствии систематические археологические раскопки на Палатине представили доказательства, что на территории Вечного города люди обитали с середины VII века до н. э. Поселение же существовало со времен первых греческих колонистов в Южной Италии (Великая Греция)[4] и на Сицилии.

Положение Италии было сложным. Можно выделить различные группы племен, обосновавшихся в различных регионах; еще необработанные данные предыстории и протоистории, то есть описание facies[5] цивилизации, дают материал для противоречивых истолкований. Несколько фактов, однако, представляются бесспорными: первая волна племен, для которых характерен погребальный обряд сожжения (то есть они сжигали своих покойников) и умение обрабатывать и использовать медь[6], появляется в Северной Италии во II тысячелетии до н. э. Они селились в деревнях, имевших правильную форму (обычно трапеции), иногда — на болотах. Они строили то, что мы называем «культурой террамар»[7], и обычно являлись представителями первых индоевропейских завоевателей, пришедших в Италию из заальпийских стран. Вторая волна племен, которые также практиковали погребальный обряд сожжения, приходит позже (в конце II тысячелетия до н. э.) и накладывается на культуру террамар. Эта цивилизация, обнаруженная впервые в середине прошлого века[8], когда был открыт богатый некрополь в Вилланове, поблизости от Болоньи, также характерна своими погребальными обрядами: прах помещался в большую урну из обожженной глины, которую сверху накрывали крышками в форме чаши, урны зарывались в землю, в колодезные могилы[9]. Техника производства у племен, относящихся к цивилизации Виллановы, свидетельствует о прогрессе по сравнению с техникой террамар; она отличается использованием железа. Племена, относящиеся к цивилизации Вилланова, занимали намного более обширную зону, по сравнению с предшественниками. Вероятно, центром их расселения был берег Тирренского моря в Центральной Италии, и равнины По они достигли достаточно поздно, во время своего расцвета, но их этническое происхождение связано с северными областями.

Италия была уже заселена, когда туда пришли племена, относящиеся к цивилизациям террамар и Вилланова. Там они встретились с другими общностями, очевидно средиземно-морского происхождения, принадлежащими еще неолитическим цивилизациям. Эти «первые» обитатели имели погребальные обряды и местами подверглись эгейскому влиянию. Соприкоснувшись с новоприбывшими, они быстро подверглись их влиянию и породили оригинальные цивилизации, различавшиеся региональными чертами. Таким образом, можно видеть, как на побережье Адриатики развивается типичная культура, которая, без сомнения, многим была обязана отношениям, установленным с иллирийскими племенами. Эта цивилизация, названная пиценской (так как ее центр располагается в древнем Пицене), является примером партикуляризма народов, которые в историческую эпоху сопротивлялись римскому завоеванию и по-настоящему интегрировались в Рим только после кровавой борьбы в начале I века до н. э.

В Лациуме цивилизация типа Вилланова основательно укрепилась в начале 1-го тысячелетия до н. э. Между тем латины, те самые, что основали Рим, не являются чистой этнической группой, а представляют собой новый народ, сложившийся в результате ассимиляции индоевропейских завоевателей с жителями Средиземноморья. Без сомнения, как и в Греции, язык, который сложился, был языком арийцев со следами языка первых жителей страны. В мифологической форме эта непростая реальность нашла свое выражение у римских историков. Они рассказывали, что латинский народ появился в результате слияния двух племен — аборигенов, суровых жителей Лациума, охотников, которые частично вели кочевой образ жизни, поклонялись деревьям и считали, что сами произошли от деревьев, и троянцев, сотоварищей Энея, пришедших из отдаленной Фригии после катастрофы, случившейся на их родине. Несомненно, эта легенда далека до археологических данных. Тем не менее давайте задержимся на этой концепции смешанного происхождения латинского народа, в котором элементы, «рожденные от почвы», оживились благодаря чужеземцам и оказались просвещенными. Возможно, что цивилизация этого народа была родственна цивилизации этрусков, ближайших соседей, которые оказали глубокое влияние на пороге становления Вечного города.

Историки до сих пор еще не могут прийти к согласию по вопросу о происхождении этрусков. Благодаря раскопкам мы, несомненно, знаем только то, что этрусская цивилизация появляется в Центральной Италии в VIII веке до н. э. и что она наступила сразу вслед за цивилизацией Вилланова. Доказательство — появление на той же территории искусства, испытавшего восточное влияние. Из этого не следует, что носитель этой культуры — мигрировавший с Востока народ, который мог к этому времени обосноваться в Центральной Италии. Этот феномен развертывается скорее в культурном плане, чем в плане насилия. Все произошло так, как будто внезапно развились скрытые тенденции, подобно тому как неожиданно, вдруг расцветает растение. Недавно предложенная гипотеза неплохо объясняет, каким образом могло случиться подобное явление. Ориентированная на Восток этрусская цивилизация, которая развивалась внутри цивилизации Вилланова и во многих отношениях оказалась реакцией на нее (обряд трупоположения вместо обряда трупосжигания, типичного для племен цивилизации Вилланова; богатство и даже роскошь погребений по контрасту с бедностью погребений предшествующих), предположительно могла сложиться под влиянием прибывших с Востока этнических элементов из бассейна Эгейского мира в начале XII — конце XIII века до н. э., то есть в разгар героической эпохи.

Подобным же образом модифицируется и традиционная историческая концепция относительно проблемы происхождения Рима и самой природы римской цивилизации. В этом смысле история, созданная античными авторами о союзе италийских племен и пришельцев с Востока, символом которого является брак Энея и Лавинии, дочери царя латинов, кажется не поэтической фантазией, а реальностью. Несомненно, римский народ всегда хотел противостоять этрускам. Римлянам нравилось противопоставлять свою трудолюбивую бедность, свое военное мужество изобилию и вялости этрусков; римляне часто выражали свое презрение к этим «тирренским пиратам», грабителям без веры и закона, но эти контрасты главным образом приходятся на исторический период, в то время как этруски, добывающие богатство торговлей и морским разбоем, постепенно приходили в упадок. Если обратимся к временам еще более древним, то противостояние оказывается менее ощутимым, и мы можем спросить себя, а не произошло ли то же самое и с самим Лациумом и не оказался ли он когда-то восприимчивым к влиянию чужаков, пришедших с моря, и начиная с зари цивилизации не были ли высажены там, в устье Тибра, культурные ростки, развившиеся позднее в историческую эпоху, когда обмен товарами с Грецией начинает по-настоящему эллинизировать латинскую страну.

Во всяком случае, нет оснований противопоставлять априори монолитный Рим, с чисто арийской сущностью, Греции, пропитанной восточной мыслью. Если Лациум и усвоил язык индоевропейских племен, в то время как этруски сохраняли вплоть до возникновения империи древний язык пеласгов, то в других отношениях — в частности, в вопросе о верованиях и обрядах, а также политическую и общественную организацию — старое средиземноморское сообщество отметило неизгладимой печатью своего наследия Вечный город, который еще только зарождался.