Анна Ахматова
Михаил Зощенко
Дмитрий Шостакович
Особенно заметных успехов добилась группа Жданова в 1947 г., когда ей почти удалось свалить самого Маленкова: тот был освобожден от должности секретаря ЦК, переведен в Совет Министров на провальную должность ответственного за сельское хозяйство и даже одно время был уполномоченным ЦК в Центральной Азии. Но из далеко идущих планов молодых ждановских выдвиженцев ничего не выходило, партийный съезд и новая программа отодвигались в неопределенную даль, а борьба против государственническо-бюрократической вертикали приобретала непредвиденные формы.
Жданов возглавлял идеологическую службу партии. Его заместитель, а затем и преемник на должности начальника управления агитации и пропаганды ЦК Г. Ф. Александров (после 1946 г. управление реорганизовано в скромный отдел), человек умный, с легким партийным пером, распутный и лживый, соблазнился академическими лаврами и «сгорел на работе»; еще долго коллеги по партии хорошо его помнили, побаивались как серьезного конкурента и добили уже в раннехрущевское время, поймав на сексуальных развлечениях (вместе с Кружковым). Круг идеологических работников, приближенных к Жданову, – Федосеев, Иовчук, Кружков, Шепилов, Ильичев и другие, – потеснил старшее, довоенное поколение (Митина, Юдина); из деятелей эпохи чисток 1930-х гг. лишь надежный Поспелов остался главным редактором «Правды». Большинству из ждановских подчиненных нельзя отказать в энергии, чрезвычайном трудолюбии, умению готовить документы и те «марксистские» статьи, в которых десятки страниц заполняли канонические, правильно выстроенные формулы без видимого содержания. Мастера искусства догматики и не хотели, и не могли творить ничего, кроме формулировок. Их потеснили следующие выдвиженцы. Интересно, что уже в хрущевско-брежневский период большинство из них поддерживало прогрессивных идеологических деятелей, таких как П. В. Копнин или И. Т. Фролов, – в отличие от стариков Митина и Юдина или сталинистов Чеснокова и Константинова. Все люди из команды Жданова претендовали на позиции в ученом мире и воспользовались своими должностями для как можно более быстрого получения званий академиков или хотя бы членов-корреспондентов.
А. А. Жданов
Особо приближенные. Жданов в конце 1930-х годов в кругу семьи Сталина: Василий Сталин, Жданов, Светлана Сталина, Сталин, Яков Джугашвили
Что касается человека, который шел в списке Оргбюро последним номером, – М. А. Суслова, – то он оказался наибольшей посредственностью, зато и наиболее осторожным, не впутывался ни в какие интриги, которые были выше его уровня, не рвался писать пустые монографии и получать на всякий случай академические звания – и выиграл больше всего. Берия считал его бездарностью, Маленков тоже не любил, но он не пострадал от кремлевских подковерных битв и в конце сталинской эры писал по поводу «порочной книги Вознесенского» в «Правде» грозную статью «Товарищ Федосеев хитрит». Берия, очевидно, не просто правильно определил уровень способностей Суслова – Суслов работал недолгое время в Ростове у Евдокимова, бывшего чекиста-ежовца, который собирал на Берию материал.
Как идеологический работник Жданов, безусловно, был на несколько голов выше своих подчиненных. Дело не только в том, что он сам писал свои выступления, – двигался он в определенном, избранном им культурном пространстве. Анализ его докладов 1946–1949-х гг. показал, что «в докладах и документах есть своя логика, строго выдержан метод, заимствованный у Писарева, есть, наконец, масса литературных аллюзий. Иначе говоря, мы имеем дело с погромом, выполненным средствами, которые содержатся в самой русской культуре. Средства расправы избраны Ждановым именно культурные».[645]
Анализ многочисленных речей и докладов Жданова показывает, что несомненный русский национализм его нигде не связан с антисемитскими аллюзиями. Русский патриотизм соединяется здесь с «классовым подходом», последовательно проводится тезис о «двух культурах в каждой культуре». И все.
Кроме хорошо известных идеологических погромов, организованных Ждановым по указанию Сталина в 1946–1948 гг., под непосредственным руководством Жданова велась тайная работа по подготовке очередного съезда партии и пересмотра Программы ВКП(б). Наиболее радикальные и «перестроечные» экономические предложения списывались в архив с пометкой «вредные взгляды». Но новая Программа планировала и некоторые решительные политические новации. «В набросках новой Программы партии, которую планировалось подготовить до конца 1947 г., имели место пункты, которые предусматривали ограничение пребывания на руководящих выборных партийных должностях, соревнование кандидатов в депутаты при выборах на всех ступенях Союза, недопустимость подмены политического партийного руководства административным и другие положения, которые ведут к демократизации партии и обществу».[646]
Мы не знаем обстоятельств, по которым была заморожена работа над проектом Программы, но характерно, что Сталин поначалу допускал возможность достаточно радикальной «борьбы с бюрократизмом» в партии и государстве. Следует сказать, что и в действующем Уставе ВКП(б) предусмотрены были механизмы контроля над низшими слоями партбюрократии. Так, на выборах парткомов можно было вносить кандидатур больше, чем предусматривалось мест в комитете, и не проходили в выборный орган те, кто собрал максимальное количество «против». Больше всего шансов провала имели предполагаемые секретарь парткома и руководитель учреждения или предприятия. Правда, представителю высшего органа, который привез согласованный список парткома и не сумел его провести в жизнь, угрожало исключение из партии. Тем не менее эти уставные нормы очень раздражали партийную бюрократию и были ликвидированы во времена Хрущева. Следовательно, сталинская тоталитарная система не принимала ничего подобного «принципу фюрерства» и допускала определенный механизм контроля «снизу» над руководящими кадрами. Но изменения в направлении свободы выбора, которой как панацеей от «бюрократизации» бредили вплоть до Перестройки, оказались лишними, когда была достигнута стабилизация. Тем самым прошла пора ленинградских мечтателей.
В противостоянии государственно-партийной вертикали и партийно-государственной горизонтали с ее территориальным принципом власти война привела к решительному преимуществу вертикали. Послевоенное время породило колебание в сторону горизонтали, но через пару лет с кровавыми судорогами установилась опять имперская вертикаль.
Группу Жданова сразу, очевидно, можно было обвинить в том, что они «ленинградцы», а это в глазах Сталина – особенно опасно. Состояла эта группа из старательно подобранных российских национальных кадров новой формации, преимущественно из рабочих семей, а не из довоенных интернационалистов, среди которых было много евреев. В первые послевоенные годы они служат делу преодоления автономии «вертикальных» отраслевиков-профи, особенно из силовых структур. В условиях возросшего социального расслоения – быстрого выделения «нового класса» в особенную страту со свойственными только ей манерами одеваться или даже униформой, уровнем «спецобслуживания» и материальной обеспеченности, возможностями влияния и связями, – силе административных структур должна была быть противопоставлена едва не антиструктурная, в сущности фундаменталистская, идеология «настоящего коммунизма». Уже тогда этот «настоящий коммунизм» совмещается с могучим русским национализмом, о котором с тревогой писал Кеннан. Это и стало источником слабости ждановского «коммунистического Ренессанса».
Так называемая «групповщина», которая имела тенденцию перерастать во фракционность, всегда жестоко преследовалась в тоталитарной партии-государстве. Однако считалось естественным, что новый начальник тянет за собой каких-то старых своих сотрудников, свою команду, как сейчас говорят, – без команд не бывает политики. Но одно дело, когда со своей командой приходит новый командующий фронтом, директор завода, наконец, министр, а совсем другое дело, когда это – первый секретарь обкома или, не дай бог, ЦК нацкомпартии. Здесь связи по горизонтали земляка могут оказаться сильнее, чем вертикальное подчинение, и если это перерастет в клановое объединение по национальному принципу, империи конец.
В конце 1947 г. отец и сын Ждановы (сын Юрий заведовал Отделом науки ЦК) испытали неудачи в борьбе против Лысенко, в начале 1948 г. Маленков вернулся на должность секретаря ЦК. Жданов, как пишут, пытался угомонить стрессы алкоголем, сердце подводило все больше. Жданов страдал атеросклерозом с нарушениями сердечных сосудов. 13 июля 1948 г. он поехал в санаторий «Валдай», 23 июля ему позвонил новый зав. отделом агитации и пропаганды Шепилов, который уже переметнулся на сторону Маленкова, и состоялся крайне неприятный для Жданова разговор. Ночью у него произошел сердечный приступ. Врачи констатировали «функциональное расстройство», но зав. лабораторией ЭКГ Л. Тимашук пришла к выводу, что это инфаркт. После третьего приступа с отеком легких Тимашук 29 августа написала письмо начальнику охраны генералу Власику, что Жданова неверно лечат. 30 августа письмо прочитал Сталин, но Жданов его уже не интересовал. На сопроводительном документе министра Абакумова Сталин написал: «В архив».[647] 31 августа 1948 г. перед рассветом Жданов умер.
