землю в день Святой Троицы. Как вы думаете, сколько времени у вас займет или должен занять осмотр данной сцены? Мы собирались сегодня утром приняться за дело как можно раньше: вы, вероятно, назначили себе полчаса на Санта-Мария Новелла, полчаса на Сан-Лоренцо, час на музей скульптуры в Барджелло, час на покупки; после этого настанет время второго завтрака, и вы не должны опоздать к нему, потому что собираетесь уехать с дневным поездом и непременно быть в Риме завтра утром. Ну, из получаса, отведенного на Санта-Мария Новелла, после хора Гирландайо, трансепта Орканьи, Мадонны Чимабуэ и витражей, осмотренных как следует, у вас останется, думается мне, самое большее – четверть часа на Испанскую капеллу. Таким образом, у вас будет по две с половиной минуты на каждую сторону, две на потолок и три минуты на изучение пояснений Мюррея или моих. Значит, в вашем распоряжении две с половиной минуты (а я в течение моей пятинедельной работы в капелле имел случай заметить, что английские посетители редко уделяют ей так много времени), чтобы постичь схему духовного воспитания человечества, начертанную Симоном Мемми. Для того чтобы хоть немного понять ее значение, вы должны в течение этих двух с половиной минут извлечь из памяти все, что вам приходилось слышать об учениях и личностях Пифагора, Аристотеля, Дионисия Ареопагита, святого Августина и императора Юстиниана, и затем внимательно рассмотреть выражения лиц и позы, приданные им художником, чтобы судить о том, насколько верно и достойно ему удалось достичь идеала каждого из них и какую роль отвел он их доктринам в общей схеме человеческих знаний. Что касается меня, то, будучи, к моему великому сожалению, стариком и, к моей большой гордости, старомодным человеком, я не нахожу, чтобы моя способность понимания или острота моей памяти увеличилась хоть на йоту вследствие изобретений Стефенсона или Уитстона, и хотя теперь переезд сюда из Лукки действительно отнимает у меня только три часа вместо целого дня, как было раньше, я все же не считаю для себя возможным по этой причине тратить меньше времени, чем прежде, на рассматривание какой-либо картины во Флоренции или в спешке заниматься любым связанным с ней исследованием.
88. Таким образом, я употребил пять недель на то, чтобы изучить четверть этой фрески Симона Мемми, и могу представить вам подробный отчет об этой четверти и некоторые сведения, касающиеся одного или двух фрагментов на других стенах, но, увы, в любом случае только их художественных качеств, поскольку я не знаю ничего достоверного о Пифагоре и Дионисии Ареопагите и, по всей вероятности, у меня никогда не найдется времени подробнее узнать о них; сведения же мои о личностях Атласа, Аристотеля и Юстиниана так скудны, что освещены в моем понимании самым слабым и неопределенным мерцанием, которое французы определили бы своим превосходным словом «lueur» [194]. Но все это только увеличивает уважение, с каким я смотрю на произведение художника, который был не только великим артистом в своем искусстве, но и таким глубоким ученым и богословом, что смог осмыслить схему данной композиции и написать божественный закон, по какому следовало жить Флоренции. Если вы захотите вернуться сюда завтра утром, то мы приступим к спокойному разъяснению закона, начертанного на северной странице Библии под сводами.
Пятое утро
Тесные врата
(Я с особенным вниманием отнесся к тексту настоящей главы, так как мне пришлось высказать в ней мои важнейшие взгляды по вопросу о воспитании. Несколько ценных замечаний и поправок, сделанных в этом году Коллингвудом [195] на месте, во Флоренции, помещены внизу страниц. Дж. Рёскин. Лукка, 12 октября 1882 [196].)
89. Когда вы подойдете сегодня утром к церкви Санта-Мария Новелла, обратите внимание также на то – перед нами еще стоит вопрос относительно входа, – что западный фасад ее охватывает два периода. Ваш путеводитель Мюррея относит оба фасада к позднейшему из них – я забыл, к каким именно годам, но это не важно, – когда огромные фланкирующие их колонны и существующие сейчас стены с мозаичными поясами и высоким фронтоном были возведены над тем и вокруг того, что варварский архитектор Ренессанса нашел нужным оставить нетронутым в старой доминиканской церкви. Вы можете еще видеть в базах больших колонн старой церкви неуклюжие соединения, проходящие через красивое разноцветное основание, которое вместе с «тесными» готическими дверями и расположенными перед ними и по бокам рядами надгробий (если они не реставрированы дьявольским отродьем современной Флоренции), с великолепно изваянными лепными украшениями на щитах представляет собой чистейшую, изысканно-строгую и утонченную готику четырнадцатого века. Я охотно срисовал бы камень за камнем гробницы, стоящие слева, которые сохранили свой нежный цвет и декор из живой травы, но в наше республиканское время решительно нет возможности спокойно работать, сидя у церкви, – тотчас сбегутся все сорванцы, живущие по соседству, поднимут возню и станут бросать камни на ступени; такая игра с мячом или с камнями перед изваянными надгробиями, словно это обычная стена, пригодная лишь для данной цели, не прекращалась в те дни, когда я имел возможность рисовать [197].
Войдите в крайнюю слева, или северную, дверь и сразу поверните направо: на внутренней стене главного фасада вы увидите настолько хорошо сохранившееся «Благовещение», что его можно рассмотреть даже при тусклом освещении. Оно замечательно в своем роде и принадлежит к декоративной и орнаментальной школе Джотто, – я не могу точно определить, кем оно исполнено, но это и не важно; на него следует посмотреть, чтобы понять разницу между ним и изящной, насыщенной, тонко декорированной композицией Мемми; войдя в Испанскую капеллу, вы почувствуете, что впечатление, производимое им, обусловлено большим количеством белого и бледного янтаря, на месте которого декоративная школа применила бы красную, голубую и золотую мозаику.
90. Первое, что мы должны сделать сегодня утром, – это прочесть и понять слова, начертанные в открытой книге, которую держит в руках Фома Аквинский; они сообщат нам значение всей композиции.
Вот этот
