Та часть риса из сложенного в эдоские амбары центрального правительства, которая была выделена для раздачи в виде жалованья чиновникам, распределялась три раза в год – во второй, пятый и десятый месяцы, обычно в соотношении: одна четвертая, одна четвертая и одна вторая. Иногда часть доходов выплачивалась в деньгах, по курсу не обязательно равному ожидаемой рыночной цене риса. В начале эпохи Токугава денежная компенсация порой превосходила сумму, которую можно было выручить от продажи эквивалентного количества риса; несомненно, в более поздние годы она существенно сократилась. Чиновникам в соответствии с их рангом назначались определенные дни, а для чиновников одного ранга проводилось нечто вроде лотереи, чтобы определить порядок, в котором они будут получать свои пайки. Первоначально чиновник сам ходил получать свой рис, но постепенно эту обязанность стали возлагать на посредников – представителей торгового сословия, которые появлялись по рекомендации владельцев чайных рядом с рисовыми складами, где обычно самураи поджидали своей очереди, чтобы получить свои пайки. В обязанности этих посредников входило предъявление доверенности и получение риса. Иногда они доставляли его по назначению, но гораздо чаще забирали себе, а самураю отдавали денежный эквивалент. Естественно, они начали ссужать самураев деньгами задолго до наступления дня выплаты рисовых пайков, так что в конце концов получали существенную прибыль от процентов по ссудам и от комиссионных за свои услуги как в получении риса, так и в его продаже.
Система подобного рода существовала в некоторых других призамковых городах, но большая часть рисового налога из провинций переправлялась на судах в осакские или эдоские амбары даймё, кому этот рис принадлежал. Средства, вырученные от продажи риса купцам, шли на содержание эдоских резиденций, где проживали семейство даймё и он сам, когда совершал свой обязательный визит в столицу. Рисовый рынок Осаки был столь же сложным образованием, как и многие продуктовые рынки, до сих пор сохранившиеся на Западе, и привлекал разнообразных посредников и спекулянтов, которые покупали и продавали рис, еще не собранный или даже не существовавший вовсе. Основные сделки заключались на улицах городского района Додзима – Уолл-стрит токугавской Японии. При угрозе тайфунов в критический момент роста риса, неблагоприятных воздействий солнца и дождя большое внимание уделялось погодным условиям, и посредников часто изображали вглядывающимися в небо в попытке оценить перспективы. Роль купцов можно интерпретировать по-разному. Они фактически выступали в роли ничего не производящих посредников, но их деятельность по распространению ссуд под сбор урожая, который происходил только раз в год, и по предоставлению денежных средств в Эдо для закупки урожая, выращенного в отдаленных провинциях, обеспечивала работу искусственной финансовой системы, созданной сёгунами Токугава.
Одной из характерных черт осакской рисовой биржи было то, что даже если сделки заключались при наличии реального урожая (что и бывало в большинстве случаев; сделки с еще не выращенным рисом или в счет будущего урожая периодически запрещались правительством), то финальное рукопожатие служило гарантией качества зерна в пакгаузах, где он хранился. В результате всех торговых операций некоторое количество риса отправлялось в другие районы. Киото, например, зависел от поставок из Осаки. Местный спрос также должен был удовлетворяться, а он был очень высоким – население Осаки имело репутацию людей с очень хорошим аппетитом. Японская поговорка гласит: «В Осаке любят поесть, в Киото – пощеголять». В водовороте рисовых рынков вращались и те, кому нужно было зерно, чтобы продавать его в своих лавках. Ценами, господствующими на рисовой бирже, определялось, сколько им нужно платить, и они получали свои крохи с купленного ими количества, отправлялись на склады и забирали свой рис – возможно, в тяжелых подводах с впряженными волами (обычно запрещенными для простолюдинов в Японии, но разрешенными для перевозки риса и других товаров по улицам Осаки).
До сих пор рисовые зерна обычно оставались в коричневой оболочке. Те, кто победнее, употребляли рис в таком виде, но обычно в обязанности владельцев рисовых лавок входило «лущение», или обдирка, риса перед продажей, часто с помощью специальных механизмов и устройств. Некоторые покупатели, особенно те, что покупали рис в больших количествах, нанимали «обдирателей», которые приносили с собой переносное оборудование и устанавливали его на улице перед домом.
Хотя Эдо был естественным рынком сбыта для удаленных провинций и имел основательный собственный рисовый рынок, оборот того, что находился в Осаке, сильно его превосходил. Это также относилось к любому другому продукту: маслу (получаемому из разнообразных семян), хлопку, индиго и так далее, не говоря уже о сакэ и соевом соусе из областей близ Осаки, – поэтому не только осакские купцы превосходили эдоских, но и Осака также была центром широкой сети грузоперевозок по транспортировке продукции и товаров в Эдо. До эпохи Токугава основными торговыми путями были пути из Осаки на запад через Внутреннее море (соединяющее побережье Хонсю с северным побережьем Сикоку и Кюсю) и на восток от Эдо, с важным портом захода Симода. С северо-западного побережья грузы курсировали в порты Цуруга и Обама, откуда товары нужно было доставлять сухопутным путем к северной оконечности озера Бива, откуда на лодке по озеру и по реке в Осаку. Существовал северо-восточный путь до Эдо, который не огибал полуостров Босо, а шел по внутренним водным путям от Тёси. Пути по Внутреннему морю раньше были опасными из-за пиратов – вако, разбойничавших в бесчисленных небольших гаванях островов, но сказывались мирные условия, активные меры, предпринятые Хидэёси, и этот риск перестал угрожать перевозкам.
Рис. 47. Корабль линии «Хигаки» с «бриллиантовым фальшбортом»
В XVII столетии торговле с азиатским континентом был положен конец, и строительство больших судов, способных совершать океанские рейсы, больше не разрешалось. С другой стороны, от путей, упомянутых выше, с перепогрузками, которые вызывали значительные потери от воровства и порчи товаров, стали отказываться в пользу единственного, хотя и более долгого, морского пути вдоль северного побережья и через пролив Симоносэки и в Эдо вокруг полуострова Босо. Этот последний маршрут был выбран при поддержке самого сёгуна, желающего привести как можно больше риса в Эдо.
С конца XVIII века этот путь был продолжен к северу от Хоккайдо, откуда стали поставлять лес и сушеную рыбу. Что же касается самих кораблей, сохранилось описание такого внимательного наблюдателя, как Кэмпфер. Вот какими видел он их в конце XVII века:
«Купеческие корабли, которые рисковали выходить в море, хотя и не слишком далеко от береговой линии, и служили для перевозки людей и товаров от одного острова или провинции до других, являются крупнейшими морскими сооружениями страны… Обычно длиной четырнадцать морских саженей, а шириной – четыре, они строились как для хождения под парусом, так и на веслах; оба конца киля значительно выступают из воды. Остов корабля не округлый, как это бывает у европейских судов, но та часть, что находится ниже поверхности воды, проходит почти по прямой линии в направлении киля. Корма широкая и плоская, с широким отверстием посередине, которое почти достигает дна судна и открывает взору все, что находится внутри. Такое отверстие изначально было придумано для облегчения управления рулем, но, поскольку император {т. е. сёгун} принял решение закрыть свои владения от всех иноземцев, были изданы указы, чтобы ни один корабль не был построен без такого отверстия, и все это для того, чтобы не допустить рискованных попыток его подданных выйти в открытое море…
Палуба немного приподнята в направлении кормы… Она состоит лишь из нескольких досок, лежащих свободно, без всякого крепления. Она возвышается над поверхностью воды, но совсем немного, когда корабль полностью загружен. Почти всю палубу занимает своего рода каюта высотой в человеческий рост, лишь небольшая часть ее у самого носа судна оставлена пустой, чтобы сложить туда якорь и другие снасти. Эта каюта выступает с каждой стороны корабля почти на два фута, по кругу располагаются раздвигающиеся окошки, которые можно открывать или закрывать по желанию или при необходимости. В носовой части находятся каюты или комнаты для пассажиров, отделенные друг от друга скользящими перегородками и дверями с полами, покрытыми превосходными опрятными циновками. Самая первая каюта всегда считается лучшей и по этой причине предназначается самому важному пассажиру. Крыша, или верхняя палуба, плоская и сделана из точно подогнанных досок, соединенных между собой каким-то странным способом. В дождливую погоду мачта лежит на верхней палубе, а парус растягивают, и он служит убежищем от непогоды для матросов и обслуживающего персонала, а также спальным местом по ночам…
