Скульптурных произведений они сделали также множество, как это можно до сих пор видеть над дверями Сан Микеле на Пьяцца Паделла во Флоренции в виде барельефов и в Оньисанти и во многих местах в виде гробниц и украшений церковных дверей, в которых консолями служат некие фигуры, несущие крышу, столь неуклюжие, дурные и выполненные в столь плохой и грубой манере, что чего-либо худшего и вообразить невозможно.
До сих пор я рассуждал, как мне казалось нужным, о началах скульптуры и живописи, может быть, более пространно, чем в данном случае следовало. Я все же это сделал не только побуждаемый любовью к искусству, но и для блага и общей пользы . Увидев, как искусство от малых начал достигло до величайшей высоты и со столь благородной ступени низверглось до крайней своей гибели (и что, следовательно, природа этих искусств сходна с природой и других, которые, как человеческие тела, родятся, растут, стареют и умирают), они смогут теперь легче понять поступательный ход возрождения искусства и то совершенство, до коего оно поднялось в наши дни. И на тот случай также, если приключится, что оно когда-либо (чего не дай Боже) на какое-либо время по нерадивости людей, по злосчастию времен или же по повелению небес, коим, как кажется, не угодно, чтобы земные вещи долго оставались в одном состоянии, снова будет претерпевать тот же самый беспорядок упадка, пусть эти труды мои, каковы бы они ни были (если судьба их будет счастливой), при помощи изложенного выше и того, что будет сказано ниже, поддержат его жизнеспособность или хотя бы вселят бодрость в умы более возвышенные, которые окажут ему лучшую помощь; и тогда с моей легкой руки и при наличии их творений оно в достаточной мере получит помощь и украсится, чего ему (да позволено мне будет откровенно сказать правду) до сей поры недоставало.
Однако пора уже перейти к жизнеописанию Джованни Чимабуэ: подобно тому, как он положил начало новому способу рисования и живописи, так справедливо и прилично будет им положить начало и этим жизнеописаниям, в коих я постараюсь, насколько возможно, соблюдать порядок манер художников в большей степени, чем временной.
При описании же обличья и наружности художников буду кратким, ибо портреты их, собранные мною с затратами и трудом не меньшими, чем прилежанием, лучше покажут, каковы художники эти были с лица, чем это сделает любое описание; и если чей-либо портрет отсутствует, то это не по моей вине, а потому, что негде его было найти. Если же названные портреты кому-нибудь, возможно, не покажутся вполне сходными с другими существующими, мне хотелось бы напомнить о том, что портрет кого-либо, когда ему было восемнадцать или двадцать лет, никогда не будет похож на портрет, сделанный пятнадцать или двадцать лет спустя. К этому следует добавить, что нарисованные портреты никогда не бывают столь же сходными, как написанные красками; не говоря уже о том, что граверы, не владеющие рисунком и не умея или не будучи в состоянии точно выполнить те тонкости, которые и делают лица правильными и похожими, всегда лишают их совершенства, которым портреты, гравированные на дереве, обладают редко или же не обладают вовсе. В общем же, каковы были труды, издержки и старания, потраченные мною для всего этого, узнают те, кто, читая увидит, откуда я все это по мере своих возможностей добыл.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДЖОВАННИ ЧИМАБУЭ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА
Нескончаемым потоком бедствий, затопившим и низвергшим в бездну несчастную Италию, не только были разрушены памятники архитектуры, которые по праву таковыми могли именоваться, но, что еще существеннее, как бы уничтожены были совершенно и все художники. И вот тогда-то, по воле Божьей, и родился в городе Флоренции в 1240 году, дабы возжечь первый свет искусству живописи, Джованни по фамилии Чимабуэ, из благородного рода тех времен Чимабуэ. Когда же он подрос, отец да другие признали в нем прекрасный и острый ум и для усовершенствования в науках он был отдан в Санта Марна Новелла к учителю, его родственнику, обучавшему тогда грамматике послушников этой обители. Однако Чимабуэ, чувствуя к тому влечение своей природы, вместо того чтобы заниматься науками, проводил весь день за рисованием в книжках и на всяких листочках людей, лошадей, построек и всего, что только ему ни приходило в голову. Этой склонности его натуры благоприятствовала и судьба, ибо тогдашними правителями Флоренции были приглашены несколько живописцев из Греции именно для того, чтобы вернуть Флоренции живопись, скорее сбившуюся с пути, чем погибшую. Наряду с другими работами, заказанными им в городе, они начали капеллу Гонди, своды и стены коей ныне почти целиком повреждены временем, что можно видеть в Санта Марна Новелла рядом с главной капеллой, где капелла Гонди и находится.
А Чимабуэ, который уже начал заниматься привлекавшим его искусством, частенько убегал из школы и простаивал целыми днями, наблюдая за работой названных мастеров. В конце концов и отец, и живописцы эти признали его настолько способным к живописи, что, как они надеялись, можно было от него ожидать заслуженных успехов, если посвятить его этому занятию. И, к немалому его удовольствию, отец его заключил с ними соглашение. Постоянно таким образом упражняясь, он получил и от природы такую помощь, что за короткое время намного превзошел как в рисунке, так и в колорите манеру обучавших его мастеров: ведь они, не заботясь о том, чтобы двигая я вперед, выполняли названные работы так, как их можно видеть и ныне, то есть доброй древнегреческой манере, а в неуклюжей, новой, того времени. Он же, и подражал этим грекам, все же во многом усовершенствовал искусство, почти целиком отказавшись от их неуклюжей манеры, и прославил свою родину своим именем и созданными им творениями. Об этом свидетельствуют во Флоренции его живописные произведения, такие, как запрестольный образ в Санта Чечилиа, а в Санта Кроче доска Богоматерью, и поныне висящая на одном из столбов в правой части хора позднее он изобразил на небольшой доске на золотом фоне св. Франциска и написал его, что было для тех времен делом новым, с натуры и как только мог лучше, а вокруг него все истории из его жизни в двадцати клеймах с крохотными фигурками на золотом фоне.
После этого, приняв от монахов Валломброзы для аббатства Санта Тринита во Флоренции заказ на большую доску и вложив в нее большое старание, дабы оправдать славу, уже им завоеванную, он показал еще большую изобретательность и прекрасные приемы в позе Богоматери, изображенной на золотом фоне с сыном на руках и в окружении многочисленных ангелов, ей поклоняющихся. Когда доска эта была закончена, она была помещена названными монахами на главном алтаре упомянутой церкви; позднее же она была заменена на этом месте находящейся там доской Алессо Бальдовинетти и поставлена в малую капеллу левого нефа упомянутой церкви.
Затем он работал над фресками в больнице Порчеллана на углу Виа Нуова, ведущей в предместье Оньисанти; на переднем фасаде, где с одной стороны главной средней двери была дева Мария, принимающая благую весть от ангела, а с другой Иисус Христос с Клеофой и Лукой – фигуры в натуральную величину, он убрал все старье, сделав на этих фресках ткани, одежду и другие вещи несколько более живыми, естественными и в манере более мягкой, чем манера упомянутых греков, изобилующая всякими линиями и контурами, как в мозаике, так и в живописи; манеру же эту, сухую, неуклюжую и однообразную, приобрели они не путем изучения, а по обычаю, передававшемуся от одного живописца тех времен к другому в течение многих лет без всякой мысли об улучшении рисунка, о красоте колорита или о какой-либо хорошей выдумке.
После этого Чимабуэ, приглашенный тем же настоятелем, который заказывал ему работы в Санта Кроче, сделал для него большое деревянное распятие, которое можно видеть в церкви и ныне; работа эта стала причиной того, что настоятель, довольный хорошо выполненным заказом, отвез Чимабуэ в свой монастырь св. Франциска в Пизе для написания образа св. Франциска, который был признан тамошними людьми произведением редкостным, ибо можно было усмотреть в нем, как в выражении лица, так и в складках одежды, нечто лучшее, чем греческая манера, применявшаяся до той поры и в Пизе, и во всей Италии. Затем Чимабуэ для этой же церкви написал на большой доске Богоматерь с младенцем на руках, окруженную многочисленными ангелами, также на золотом фоне; вскоре этот образ был снят оттуда, где был помещен первоначально, а на его месте был воздвигнут мраморный алтарь, находящийся там и поныне; образ же был помещен внутри церкви слева от двери; за эту работу он заслужил от пизанцев много похвал и наград. В том же городе Пизе по заказу тогдашнего аббата Сан Паоло ин Рипа д'Арно он написал на небольшой доске св. Агнессу, а вокруг нее все истории ее жития с маленькими фигурками; дощечка эта находится ныне над алтарем Св. Девы в названной церкви.
