В результате к началу ХХI века в России по сути была реставрирована церковная православная культура с присущими ей чертами официальной идеологии, опирающейся на идеи традиционных ценностей, национальной и конфессиональной исключительности, антизападничества и великорусской державности. Для церковных властей Реставрация гарантирует сохранение дореволюционного и советского принципа зависимости церкви от государства, возвышение роли церкви как идеолога нового режима, который получает широкое поле для богослужебной, экономической, политической и образовательной деятельности. Понятие религиозной свободы в этом контексте часто сводится к внешнему освобождению от преследований и атеистического диктата государства, но не затрагивает проблемы внутренней свободы церкви от государства как аппарата насилия.
Самым громким реставрационным проектом стало восстановление Храма Христа Спасителя, которое показало, что современный уровень художественной, экономической и политической культуры России не позволяет должным образом воссоздавать даже нелучшие образцы дореволюционного искусства. Строительство и убранство храма вызвало резкую критику со стороны художников, искусствоведов и широкой общественности. «За пять лет его строительства все успели привыкнуть не только к cамой постройке, но и к окружающему ее ореолу скандала. Казалось, что, задуманный как великий символический жест общественного согласия и всенародного расставания с советским прошлым, новый храм до скончания веков будет служить предметом общественного раздора. Среди его врагов оказалось немало людей, которые при других обстоятельствах ни за что бы не сказали, что строить храм — плохо. Но этот ругали на чем свет стоит. За тупое подражательство далеким от совершенства образцам и за недостаточно точное следование образцу. За разбазаривание народных денег и за использование удешевляющих строительство технологий. Чего уж скрывать: художественные достоинства нового храма Христа Спасителя весьма спорны». [13]
Если эстетические недостатки ХХС подвергались острой критике, то по отношению к тысячам восстановленных храмов по всей России художественной экспертизы, видимо, не проводилось. Во всяком случае, ни развернутого критического анализа современного храмового зодчества и иконописи, ни серьезной постановки этого вопроса в церковной либо светской литературе обнаружить не удалось.
V. Государственно-церковный концертный церемониал: «фазовый повтор с другим содержанием»
Во время пасхальных торжеств 1998 года по поводу открытия Храма Христа Спасителя на улице перед храмом была воздвигнута сцена, на которой стояли несколько хоров и пели поочередно церковные песнопения, патриотические советские и даже пионерские песни. Православно-советская эклектика концерта очевидно объяснялась не только переходным периодом, но и сознательным стремлением церкви к симфонии (в ее церковно-государственном и отчасти музыкальном значении).
В том, с какой легкостью РПЦ усвоила советский церемониал, можно было бы увидеть миссионерский замысел, желание использовать массовые формы культуры для проповеди Слова Божия. Такой, например, в советское время была миссионерская стратегия западных баптистов, которые по радио пели церковные гимны на мелодии популярных советских песен. Этой же стратегии придерживался Билли Грэм, приехавший в Россию в 1992 году в рамках программы «Возрождение-2»: его миссионерские проповеди сопровождались концертной программой, он призывал к созданию Духовного союза вместо распавшегося Союза советских социалистических республик, стремился охватить своей проповедью все пятнадцать республик. В Москве на Олимпийском стадионе он собирал до 50 тысяч человек (около половины которых слушали трансляцию на улице), его проповедь сопровождалась исполнением классической музыки, арий из опер и оперетт, но гвоздем программы был хор Советской армии, который в военной форме, под аккомпанемент балалаек исполнял на церковнославянском песнопение евхаристического канона «Тебе поем». С эстетической точки зрения это была безвкусная эклектика, подтверждающая несовместимость «большого» стиля советской эпохи с христианским содержанием.
Но сегодня именно монументальный «сталинский большой стиль», его «усиленный фазовый повтор, но с другим качественным содержанием» пропагандируют идеологи «Русской доктрины», утверждая его как эстетическую основу универсальной духовной культуры будущего — «Культуры с заглавной буквы», создавать которую, в частности, будет «мирской фронт православия». Программа новой культурной революции написана в утопическом мифологическом ключе и одобрена церковным священноначалием.
«Большой стиль может строиться на нескольких доминантах:
— память о былом величии и победах исторической России;
— тонкое чувство своеобразия, сильных сторон русской цивилизации, которые должны подчеркиваться, а не затушевываться;
— отработка большого стиля в виртуальном пространстве — в жанрах утопии, фантастики, компьютерных игр (моделирование не исторической тематики, а сферы возможного, имеющее ярко выраженный национальный и консервативный в футурологическом измерении окрас);
— возвращение своеобразной “мужской эстетики” в дизайне техники, одежды, преодоление абстрактного стиля и снятие тенденций унисекса, атомарной, бесполой гермафродитической и космополитической эстетики; возвращение “мужского” начала в формотворчество повлечет за собой и определенную “феминизацию” — дизайн на новом уровне вернется от абстрактно-унифицирующих к “мужским” и “женским” моделям;
— мягкое вписывание в дизайн одежды естественных принципов русского костюма, поощрение развития школы художников-модельеров, которая в полной мере учитывала бы национальные особенности формы и сложения тела, отличающие нас от задающих моду европейцев;
— восстановление естественного традиционного календарного ритма, возрождение обычаев официальных праздников, парадов, церемоний, общественных встреч и застолий; в этой связи одно из важнейших мест внутри большого стиля займет эстетика праздника, возобладает тенденция к преодолению межличностных перегородок, сближению и взаимопониманию соседей и сослуживцев, — официальный праздник в России должен стать одновременно и государственным, и народным».[14]
И церковным. Указ о первом церковно-государственном празднике — Дне славянской письменности и культуры — Борис Ельцин издал в 1991 году. Праздник проводится в разных городах России, где к торжествам ремонтируются дома и улицы (о чем с радостью сообщает президент Славянского фонда России Галина Боголюбова[15]), восстанавливаются храмы и памятники. Наиболее масштабным в ряду торжественных мероприятий стало празднование в 2007 году в Коломне, которое показало, какой путь развития прошел церковно-державный концертный стиль за двадцать лет. Торжественный монументализм и присущая ему патетика великой империи пропитались беззаботным духом шоу и приобрели еще больший купеческий размах. О масштабе «мероприятия» можно судить по пресс-релизам на сайте Московской патриархии и Правительства Московской области[16], в которых указывается, что на подготовку и проведение торжественных мероприятий Правительством области выделено более 145 млн. руб., на них задействовано около 50 тыс. человек, культурная программа включает в себя более двадцати театрализованных мероприятий, а завершится празднование грандиозным торжественным музыкально-литературным действом под названием «В начале было слово», (специально к празднику написан «Гимн Слову» по тексту «Слова о полку Игореве») праздничным салютом и… всеобщим исполнением песни «Подмосковные вечера» (к её 50-летию).
По словам Боголюбовой, праздник выполняет роль народной дипломатии, поскольку содействует сплочению славянских народов, поскольку в его рамках обычно проводится конференция по славистике. Организаторы торжеств даже не задаются вопросом, насколько уместно праздновать мифическое «единство славян» в ситуации тяжелых и затяжных межславянских конфликтов.
Спектакль «В начале было слово» включает преимущественно русское церковное, народное и классическое искусство: в 2007 году в нем участвовали церковные хоры, симфонические оркестры, ансамбли традиционных инструментов, фольклорных песен и танцев, группы звонарей, исполнялись сочинения М. Мусоргского, П. Чайковского, А. Бородина, С. Прокофьева, С. Рахманинова, звучали «Слово о полку Игореве» и… философские тексты Ивана Ильина.
Отбор авторов, произведений и исполнителей подчеркивает эпидейктический пафос державности, величия, благополучия, всенародной и панславянской радости, сочетающихся с церковной молитвенностью и строгостью.
