Единственными знамениями Бога были народные бедствия, которые в истолковании пророков указывали, чего не надо было делать. Из той же потребности возникали у всех народов и широко были распространены также у евреев колдовство и гадание, когда народ или отдельный человек вынуждал у Бога указания или в снах и темных знаках старались угадать Его волю. Но такие случайные и разрозненные знамения мало помогали. Дело было слишком важно – дело самой жизни, личного и народного благополучия. Если неведение Божьего пути и собственное нерадение ежеминутно грозят бедою, – надо во что бы то ни стало отыскать верный след и средства.
В ту пору, когда слагалась еврейская религия, человечеством был накоплен уже громадный опыт и глубоко исследован мышлением. Человек уже тысячелетия жил в сообществах, в семье, в роде, племени и государстве; техника совместной жизни была широко разработана, и навыки ее, наследуясь чрез поколения, укоренились в личности. Религия и общественность, выросши из одного корня, росли заодно и взаимно питали друг друга. Никакой человек не сделал гениального открытия, и не отвлеченной мыслью, но на деле было познано, что в коллективном опыте погашается субъективность личных восприятий и влечений, очищается от лжи объективная, то есть мировая, правда человеческого духа. Если Бог – центр бытия, то личность должна лежать на одной из окружностей, образующих концентрическую систему мира – и этой окружностью является несомненно человечество. Отрекаясь от личной корысти и своеволия в пользу своего ближнего или рода, человек исполняет тем свой мировой долг, то есть живет космически-правильно. Здесь сразу преодолевались обе трудности: трудность знания и трудность исполнения, потому что род говорит к личности понятной речью и доводы его для нее внутренне неоспоримы. Род, как орган мировой воли, непогрешим, его воля – истина; но такова, разумеется, лишь чистая воля рода, сообразная с его сущностью. Эта чистая воля заложена в каждом из членов рода и должна быть проявлена их совокупными усилиями; она отлична от эмпирической воли рода, которая представляет собою лишь равнодействующую всех личных своеволий.
Так религия в строгой последовательности своего развития необходимо порождает мораль или, вернее, узнает свою собственную сущность в тех нравственных побуждениях, какие для своей цели вызывает и культивирует в личности общая жизнь. Узнав в морали свой лик, религия нераздельно сливается с нею, включая ее в себя. Поэтому не было и нет религии, не исходящей в мораль и право, и всюду мораль и право первоначально питаются религиозной мыслью, из нее почерпают и свое содержание, и свою принудительность. Твердо устанавливается иерархия властей и подчинения: мировая воля чрез объективный разум рода обуздывает личность, и, наоборот, личность, повинуясь велениям рода, осуществляет мировой план. Таков нравственный смысл ветхозаветного мифа о договоре Бога с Израилем: Бог может обрести полноту своего бытия лишь усилиями единственного разумного создания – человека; и вот он чрез своего естественного посредника, ближайшего к личности, – чрез род – наставляет ее разум и движет ее волю в должном направлении.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Здесь и далее везде «СС» означает: Иванов Вя. Собрание сочинений. Т. I–IV. Брюссель, 1971–1987.
Печатается по: РО РГБ, ф. 746, к. 10, № 41. Копия, переписанная с автографа М. Б. Гершензон. Статья входила в состав 2-й части книги Гершензона «Тройственный образ совершенства». На листе 1-м М. Б. Гершензон сделала примечание: «В рукописи не нумеровано, как бы отдельная статья». Публикуется по: Проскурина В. Течение Гольфстрема: Михаил Гершензон, его жизнь и миф. СПб.: Алетейя, 1998. С. 456–460.
См. примечание, с. 168 наст. изд.
Текст публичной лекции, прочитанной М. О. Гершензоном в Киеве 29 марта 1917 г., впервые был опубликован в историческом альманахе «Минувшее». М.; СПб., 1992. <Вып.> 11. С. 232–248. Оригинал работы хранится в ОР РГБ. Ф. 746. К. 10. Ед. хр. 22. Составитель В. В. Сапов.
Всестороннюю критику теорий прогресса дал С. Н. Булгаков в статье «Основные проблемы теории прогресса» (1902). См.: Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1990 (приложения).
Де-Роберти (Де Роберти де Кастро де ла Серда) Евгений Валентинович (1843–1915) – русский социолог и философ-позитивист, в 1908–1915 гг. профессор социологии в Психоневрологическом институте в Петербурге.
Цитата из стихотворения «Сижу задумчив и один» (1835) (Тютчев Ф. И. Сочинения: В 2 т. М., 1980. Т. 1. С. 82).
Марафон – селение в 40 километрах от Афин, в районе которого 13 сентября 490 г. до н. э. произошло сражение между греками и персами, окончившееся победой греков.
Имеется в виду начальный период Первой мировой войны: 4 августа 1914 г. немецкие войска вторглись на территорию Бельгии, которая отвергла ультиматум Германии о пропуске германских войск через ее территорию. Бельгийская армия оказала упорное сопротивление противнику на рубеже реки Маас. Созвучные Гершензону мысли высказывал и С. Н. Булгаков в своей публичной лекции «Война и русское самосознание»: «Во всей Европе, как будто неожиданно для нее самой, проснулась старая доблесть, и здесь опять-таки живой эмблемой является Бельгия, – доблесть бельгийская. Европа еще духовно жива, мещанство оказалось болезнью, которая не затронула жизненных органов, такова радостная, благая весть этой войны. Там, где виделось порою словно духовное кладбище, царство комфорта и цивилизации, неверия и расчета, ныне вспыхнуло пламя, испепеляющее многое из того, что достойно сожаления, и отделяющее шлаки от чистого металла» (Булгаков С. Н. Указ. соч. М., 1915. С. 22–23).
Ср. с одной из «Главных мыслей» Эпикура (XXV): «Если ты не будешь всякий раз сводить каждое действие к естественной конечной цели, а будешь и в предпочтении и в избегании отклоняться к чему-нибудь иному, то поступки твои не будут соответствовать словам» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979. С. 440).
Эта мысль впервые, кажется, наиболее отчетливо и ярко была выражена Лейбницем в «Теодицее»: «Универсум… в своей совокупности есть как бы океан, малейшее движение в нем распространяет свое действие на самое отдаленное расстояние…» (Лейбниц Г. В. Сочинения в 4 т. М., 1989. Т. 4. С. 136). У Ф. М. Достоевского эта же мысль приобретает отчетливо выраженный этический характер: «…ибо всё как океан, всё течет и соприкасается, в одном месте тронешь – в другом конце мира отдается» (Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1976. Т. 14. С. 290: «Братья Карамазовы». Кн. 6. Гл. III). Из современников Гершензона о «соборном перезвоне» вселенной много – и в стихах, и в прозе – писал Вяч. Иванов.
Мысль, владевшая Л. Н. Толстым в период написания «Исповеди» (конец 70-х – начало 80-х годов). «Теперь я вижу, – писал Толстой, – что если я не убил себя, то причиной тому было смутное сознание несправедливости моих мыслей» (Толстой Л. Н. Собрание сочинений в 22 т. М., 1983. Т. 16. С. 135).
Слова из Евангелия от Иоанна: «Иисус сказал…: кто любит Меня, тот соблюдает слово Мое; и Отец Мой возьмет его, и Мы придем к Нему и обитель у Него сотворим» (14, 23).
Парафраз евангельского изречения: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24).
Пс. 15, 10. Эти же слова цитируются в Деян. 2, 27.
Лета – в греч. мифологии река «забвения» в царстве мертвых.
«Мысль изреченная есть ложь» – цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «Silentium!» (1830). См.: Тютчев Ф. И. Сочинения в 2 т. М., 1980. Т. 1. С. 63.
«Лес символов» – из стихотворения Ш. Бодлера, прозаический перевод которого Вяч. Иванов поместил в своей статье «Две стихии в современном символизме»: «Природа – храм. Из его живых столпов вырываются порой смутные слова. В этом храме человек проходит чрез лес символов; они провожают его родными, знающими взглядами. Подобно долгим эхо, которые смешиваются вдалеке и там сливаются в сумрачное, глубокое единство, пространное как ночь и как свет, – подобно долгим эхо отвечают один другому благоухания, и цвета, и звуки» (СС, II, 547).
