Перевод В. Левика см.: Бодлер Ш. Цветы зла. Б/м, б/г. С. 20.
«Ибо от избытка сердца говорят уста» (Мф. 12, 34).
«Дух дышит, где хочет» (Ин. 3, 8).
Ср. с размышлениями С. Н. Булгакова о «науке» и «научности», которые он развивает в «Философии хозяйства» и «Свете невечернем». См.: Булгаков С. Н. Соч. в 2 т. М., 1993. Т. 1. С. 174–211; Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994. С. 13.
Заключительная строка стихотворения Дж. Леопарди «Бесконечное». Ср. перевод В. И. Иванова:
И сладко мне крушенье в этом море (СС, I, 743).
Т. Макагонова («Наше наследие». 1989. № III (9), а вслед за ней и С.Б. Неволин (антология «Русские философы. Конец XIX— середина XX века». М., 1993. С. 183) ошибочно приписывают эту строку Ф. Петрарке.
Имеется в виду стихотворение И. В. Гёте «Блаженное томление» из «Западно-восточного дивана»:
Все живое я прославлю
Что стремится в пламень смерти
(Гёте И. В. Западно-восточный диван. М., 1988. С. 18).
Бабочка-психея – в греч. мифологии олицетворение души, вылетающей из погребального огня. В примечании к стихотворению «Психея» (из сборника «Кормчие звезды») Вяч. Иванов писал: «Образы Психеи, прикованной к безлистному дереву, и Психеи-Мотылька, сжигаемого Эросом на пламени факела, в присутствии Немезиды и Надежды, причем все трое из сострадания отвращают лица от зрелища казни, – внушены древними пластическими изображениями» (СС, I, 861).
Заключительные строки стихотворения И. В. Гёте «Блаженное томление». См. прим. 20.
Слова Иисуса Христа, сказанные ученикам в Гефсимании: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41).
«Легкое иго» – парафраз евангельского изречения: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 30). Выражение, часто встречающееся в стихотворениях В. И. Иванова:
Русь! На тебя дух мести мечной
Восстал – и первенцев сразил,
И скорой казнию конечной
Тебе, дрожащей, угрозил —
За то, что ты стоишь, немея,
У перепутного креста,
Ни зверя скиптр подъять не смея,
Ни иго легкое Христа…
(СС, II, 251).
Под иго легкое склони послушный мир,
Ты, кто теней расторг вереи!
(СС, I, 437).
Умри и стань (нем.) – призыв Гёте из стихотворения «Блаженное томление». См. прим. 20.
Речь идет о переводе второй части «Божественной комедии» Данте, над которым работал в это время В. И. Иванов. Еще в 1913 г. в одном из писем к М. В. Сабашникову он сообщал, что «был бы счастлив перевести некоторые отрывки “Чистилища” и “Рай”». Однако в договоре, подписанном В. И. Ивановым в Риме 21 апреля 1913 с издательством М. и С. Сабашниковых «Божественная комедия» не значится (см.: Davidson P. V. Ivanov. Poet, Critic and Philosopher. New Haven, 1986. P. 151). 3 сентября 1919 г. C. A. Венгеров обратился к В. И. Иванову с письмом, в котором писал: «Издательство Брокгауз-Ефрон возобновляет издание “Библиотеки великих писателей” и в ближайшем будущем намечено приступить к выпуску в свет Данте. “Божеств<енную> Комедию” можно было бы дать в старом, хорошем в общем переводе Мина, но хочется дать нечто литературно новое. И вот я обращаюсь к Вам с просьбою принять участие в этом новом переводе. Может идти речь и о переводе всей “Комедии”, и о переводе одной из трех частей. Все дело в том, сколько Вы времени потребуете. Долго ждать не могу.
По желанию издательства я обращаюсь одновременно к Вам и к В. Я. Брюсову, ввиду того, что единолично перевод всей “Комедии”, может быть, окажется за дачей невыполнимой.
Пишу пока в самых общих чертах. В случае любезного согласия Вашего напишу подробнее. Пока, мне нужно знать: 1) Согласны ли Вы вообще заняться переводом Данте? 2) Всей “Комедии” или части? 3) Если части – то какой именно? 4) Какой срок Вам понадобится? и 5) Last but not least [последнее по счету, но не последнее по важности. – англ.] – Какой гонорар?» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1990 год. СПб., 1993. С 99-100). 14 мая 1920 г. В. И. Иванов подписал договор, в котором он обязывался сделать перевод «Божественной комедии» в двух версиях, прозаической и стихотворной, к концу 1923 г. Договор хранится в римском архиве В. И. Иванова (подробнее см.: Davidson P. Op. cit. Р. 153).
5 июля 1920 г. С. А. Венгеров писал В. Я. Брюсову: «Как двигается у Вас работа? Одновременно ли Вы работаете и по Гёте и по Данту или сосредоточились на одном из них? Не сообщите ли чего-нибудь, в каком положении Ваши переводы. Если у Вас есть что-нибудь готовое, это могло бы мне послужить основанием укорять Вяч. Ивановича за медленность. Как я писал и Вам и Вяч. Ивановичу, я не сомневаюсь, что его перевод будет крупнейшим литературным событием, но плохо верится в реальное осуществление этого события.
Очень уж медленно работает Вяч. Иванович, и, крепко надеясь на Вас, издатели очень мрачно смотрят на вторую часть перевода “Божественной комедии”» (Вопросы литературы, 1993. Вып. VI. С. 261). Пессимистический прогноз С. А. Венгерова, к сожалению, вполне оправдался: перевод «Чистилища» не был завершен В. И. Ивановым.
Парафраз евангельского изречения: «Все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26, 52).
Согласно Ж.-Ж. Руссо, человек в естественном состоянии находится в гармонии с природой и не испытывает потребности ни в прочных общественных связях, ни в труде, ни в разуме, ни в морали.
В этом состоит суть «коперникианского» переворота, совершенного И. Кантом в философии. См.: Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 18.
«Мир – мое представление» – доказательству и обоснованию этого тезиса посвящен трактат А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление».
Огненная смерть (нем.) – см. прим. 20.
В стихотворении «В Альпах» B. C. Соловьёв писал:
Крылья души над землей поднимаются,
Но не покинут земли.
(Соловьёв B. C. «Неподвижно лишь солнце любви…» Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников. М., 1990. С. 44).
Эту «антиномию» М. О. Гершензон, по-видимому, разрешает «по-чаадаевски»: Чаадаев в письме А. И. Тургеневу (октябрь-ноябрь 1835 г.), разрубая гносеологический узел, писал: «…будьте гениальны и увидите» (Чаадаев П.Я. Полн. собр. сочинений и избранные письма. М., 1991. Т. 2. С. 97).
Эту же мысль В. И. Иванов отстаивал еще в 1912 г. в письме к Э.К Метнеру: «…религия, не как внутренний свет только, но как таинство, – внекультурна. Соподчинять таинства явлениям культуры значит отрицать религию… Во всяком случае для меня это основоположение… все равно что сарацинское “Магомед расул Аллах” для крестоносца» (Вопросы литературы. 1994. Вып. II. С. 328).
Платон. Тимей, 23а-Ь.
Имеется в виду «символ пещеры», которым начинается седьмая книга «Государства» Платона (514а-Ь).
См.: Рим. 6, 6; Еф. 4, 22; Кол. 3, 9.
Ср. с определением «декаданса», которое дает Ф. Ницше: «Быть вынужденным побеждать инстинкты – это формула для decadance: пока жизнь восходит, счастье равно инстинкту» (Ницше Ф. Соч. В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 567).
чистая доска (лат.).
См.: Тимей, 22a-b-25d. В. И. Иванов пересказывает свое третье стихотворение из триптиха «Подражания Платону»: «Солон! воскликнул жрец: “Щадят вас дивно годы! Вы – дети, эллины, и старца нет меж вас!”» (СС, I, 787).
Обращение «совопросник» имеет в данном случае иронический оттенок: «Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» (1 Кор. 1, 20).
В древнегреческой мифологии Мнемосина (Память) родила муз от Зевса.
«Соседушка, мой свет!» – начальная строка басни И. А. Крылова «Демьянова уха» (Крылов И. А. Соч. в 2-х тт. М., 1969. Т. 2. С. 94).
М. О. Гершензона, как и В. И. Иванова, связывала с Л. И. Шестовым многолетняя дружба. Подробнее см.: Гершензон М. О. Письма к Льву Шестову (1920–1925) // Минувшее. Исторический альманах. 6. М., 1992. С. 237–312. Сразу же после смерти М. О. Гершензона в 1925 г. Л. И. Шестов написал посвященную его памяти статью «О вечной книге», где анализируются последние произведения М. О. Гершензона, в частности, и «Переписка из двух углов», о которой Л. Шестов писал:
«Я вновь перечел, вновь прослушал три небольшие книги покойного: его “Ключ веры”, “«Гольфстрем” и “Переписку из двух углов”. Все три написаны почти одновременно – в последние годы его жизни. И тоже все написаны на одну тему. “Переписка” – самая ранняя и самая маленькая из них, причем М.О. является тут автором только наполовину, поскольку он отвечает на обращенные к нему письма В. Иванова. И все же десяток напечатанных в этой книжечке писем М.О. дают нам безмерно много: эти письма научают нас читать и “Ключ веры”, и “Гольфстрем”. Может быть, они научат нас читать и другие книги, трактующие о первых и последних вещах. Переписку начал В. Иванов. Первые слова его первого письма как будто должны сразу определить тему переписки. В. Иванов пишет: “Знаю, дорогой друг и сосед по углу в нашей общей комнате, что Вы усомнились в личном бессмертии и личном Боге”. Надо полагать, что у В. Иванова были “достаточные основания” обратиться к своему сожителю с такими словами. Они, ведь, стали переписываться после того, как много и долго прежде разговаривали и лишь когда убедились, что дальше разговаривать нельзя. Почему нельзя? Может быть, потому, почему у Достоевского не могли разговаривать меж собой Шатов и Кириллов: ведь большевистская здравница мало чем отличалась от того американского сарая, в котором жили герои “Бесов”. Но, как сейчас увидим, не только потому. М.О. отвечает В. Иванову: “Нет, не усомнился я в личном бессмертии и подобно Вам знаю личность вместилищем подлинной реальности. Но об этих вещах, мне кажется, не надо ни говорить, ни думать”. В. Иванов не может согласиться с этим. Он убежденно и настойчиво отстаивает свое право не только думать, но и говорить обо всем. Но, чем больше и лучше он говорит – а В. Иванов мастер хорошо говорить – тем упорнее отказывается М.О. его слушать. Иной раз кажется, что вот-вот изменит он принятому им на себя обету сдержанности и не своим голосом крикнет, как когда-то Верлен: trends l’eloquence et tords lui son cou <сломай шею красноречию. – Из стихотворения “Искусство поэзии”>. В последних письмах взаимное раздражение друзей и соседей по комнате становится уже совершенно явным. Что бы ни сказал В. Иванов – М.О. отвечает: нет, не то. Прекрасно, чудесно выражено, но не то. “В смертный час я вспомню не об этом” – и в “трудные, роковые минуты жизни не это мне понадобится”… С такими “критериями” в душе слушает М.О. чарующие речи В. Иванова – и чары рассеиваются, волшебный жезл его теряет свою чудодейственную силу. В. Иванов не может простить своему другу его “жестоковыйности”», и, под конец, начинает бранить его – называет его “русским интеллигентом”, “бегуном” (все это очень сильные бранные слова в устах В. Иванова), корит его “беспамятством” и т. д. На этом переписка заканчивается: друзья не могли ни до чего договориться.
