ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ

СТЕФАНО ПИЕРИ И ЛОРЕНЦО ДЕЛЛА ШОРИНА

Стефано Пиери и Лоренцо делла Шорина тоже питомцы Бронзино. И тот и другой проявили себя в похоронах Микеланджело и в свадебных торжествах Его Высочества так, что были причислены к нашим академикам.

Из той же школы Понтормо и Бронзино вышел и Баттиста Нальдини, о котором уже говорилось в другом месте и который после смерти Понтормо, проведя некоторое время в Риме, где он ревностно изучал свое искусство, многое для себя приобрел и сделался опытным и смелым живописцем, как о том говорят многие произведения, исполненные им для досточтимого дона Винченцио Боргини, широко пользовавшегося его услугами и помогавшего и ему, и Франческо из Поппи, многообещающему юноше, ныне нашему академику, показавшему себя с лучшей стороны во время свадебных торжеств Его Высочества, а также другим опекаемым им молодым людям, которым дон Винченцо постоянно предоставляет и работу, и помощь. Он уже свыше двух лет пользуется услугами Баттисты, который помогает и Вазари в его работах в герцогском дворце во Флоренции, где он благодаря соревнованию со многими другими, работающими в том же месте, многое для себя приобрел, так что он сейчас наравне с любым другим из наших молодых академиков. А то, что больше всего нравится тем, кто может об этом судить, – это его расторопность и способность говорить без всякого напряжения. На алтарном образе, написанном им маслом и находящемся в одной из капелл флорентийского аббатства Черных Монахов, Баттиста изобразил Христа, несущего крест, вещь, в которой много очень хороших фигур. Между тем у него в работе и другие произведения, в которых он покажет себя мастером своего дела.

Однако по таланту, мастерству и заслугам никому из вышеназванных не уступает Мазо Маццуоли, по прозванию Мазо из Сан Фриано, юноша лет тридцати или тридцати двух, прошедший начальное обучение у нашего академика Пьерфранческо ди Якопо ди Сандро, о котором уже говорилось в другом месте. Этот самый Мазо, говорю я, уже показавший во многих картинах и более мелких живописных работах все,

что он знает и насколько можно на него надеяться, в конце концов показал это сразу в двух алтарных образах, к великой для себя чести и ко всеобщему полному удовлетворению, а именно показав в них выдумку, рисунок, манеру, прелесть и единство колорита. На одном из этих образов, находящихся во флорентийской церкви Санто Апостоле, изображено Рождество Христово, а на другом, который помещен в церковь Сан Пьеро Маджоре и который настолько прекрасен, что лучшего даже очень опытному и старому мастеру и не сделать, изображено Посещение Богоматерью св. Елизаветы, написанное с большой наблюдательностью и вкусом, благодаря чему и головы, и одежды, и позы, и околичности, и все прочее полно обаяния и грации. Он же отличнейшим образом проявил себя на похоронах Буонарроти и как академик, и как поклонник усопшего, а на свадебных торжествах королевы Иоанны как автор нескольких живописных историй.

Далее, так как в жизнеописании Ридольфо Гирландайо, да и в других местах, уже говорилось о его учениках Микеле и Карло из Аоро, я, хотя они состоят нашими академиками, не скажу здесь ничего другого, поскольку уже достаточно было о них сказано.

Не умолчу о том, что учениками и питомцами Гирландайо равным образом были: Андреа дель Минга, тоже один из наших академиков, написавший и продолжающий писать много вещей, Джироламо ди Франческо Крочефиссайо, юноша двадцати шести лет, и Мирабелло из Салинкорно. Все они живописцы, создавшие и создающие такие живописные произведения маслом и фреской и такие портреты, что от них можно ожидать наипочетнейших достижений. Последние два вот уже несколько лет как написали вдвоем несколько весьма толковых фресок в церкви капуцинов за стенами Флоренции. Они же весьма отличились на похоронах Микеланджело и в вышеназванных свадебных торжествах. Мирабелло писал много портретов и, в частности, не раз портрет светлейшего князя, а также и многие другие, находящиеся во владении флорентийских дворян.

Немало также чести принес и нашей Академии, и самому себе Федериго ди Ламберто, фламандец из Амстердама и зять падуанца Картаро, участвовавший как в вышеназванных похоронах, так и в торжествах по поводу бракосочетания князя. Но и помимо этого он во многих больших и маленьких картинах, написанных им маслом, показал хорошую манеру, хороший рисунок и вкус, и если он уже сейчас заслужил себе много похвал, то в будущем заслужит их еще больше, поскольку он постоянно и с большим успехом подвизается во Флоренции, которую он, видимо, избрал своей родиной и где юноши получают великую пользу от соперничества и от соревнования.

Признания добился и прекрасный, разносторонний и богатый на выдумку талант Бернардо Тиманте Буонталенти, с детских лет обучавшийся первоосновам живописного искусства у Вазари, а затем, продолжая совершенствоваться, преуспевший настолько, что уже много лет и с большим для себя почетом он состоит на службе у флорентийского князя, дона Франческо Медичи, который неизменно предоставлял и предоставляет ему работу. Так, он для Его Превосходительства выполнил много миниатюр по способу дона Джулио Кловио, который он применил и в целом ряде портретов и мелкофигурных историй, написанных им с большой тщательностью. Он же по прекрасному архитектурному замыслу, предложенному ему названным князем, отделал небольшой кабинет простенками из черного дерева и колоннами из восточных сортов гелиотропа и яшмы и из ляпис-лазури с капителями и базами из чеканного серебра, к тому же все членения этой отделки сплошь покрыты драгоценными камнями и прелестнейшими узорами из серебра с красивыми фигурками; в эти узоры вставлены миниатюры, а между спаренными гермами, то есть круглыми фигурами из золота и серебра, чередуются другие простенки, выложенные агатом, яшмой, гелиотропом, сердоликом, корналином и другими ценнейшими камнями, так что, если бы все это здесь перечислить, получилось бы длиннейшее описание. Достаточно сказать, что в другой работе, которая уже близится к концу, Бернардо показал себя очень талантливым мастером на все руки. Так, синьор герцог использовал его для осуществления многих его изобретательских замыслов в области грузоподъемных машин, действующих при помощи ворота или по прямой. А кроме того, Бернардо с легкостью нашел способ плавления и очистки горного хрусталя и делает из него истории и разноцветные сосуды. Берется он за все, и мы еще увидим, как он скоро научится делать самые совершенные фарфоровые вазы, столь же совершенные, как самые древние, овладев мастерством, которым в наше время обладает превосходнейший Джулио из Урбино, находящийся на службе у светлейшего герцога Альфонса II феррарского, изготовляющий потрясающие глиняные сосуды самых различных образцов и придающий фарфоровым изделиям прекраснейшие формы, не говоря о том, что из той же глины он получает твердые и удивительно чистые плитки, квадратные, восьмиугольные и круглые, для мощения полов под пестрые сорта мрамора.

Способ же изготовления всего этого находится в руках нашего князя. Его Превосходительство приступил также к изготовлению столика, богато украшенного драгоценными камнями по образцу другого подобного же столика, принадлежащего его отцу герцогу Козимо. Для него же был недавно закончен столик по рисунку Вазари, редчайшая вещь, в которой цельный восточный алебастр инкрустирован большими кусками яшмы, гелиотропа, корналина, ляпис-лазури, агата и других ценных пород на сумму в двадцать тысяч скудо. Выполнил этот столик Бернардино ди Порфирио из флорентийской округи Леччо, превосходный мастер этого дела, изготовивший для мессера Биндо Альтовити восьмигранник, в котором та же яшма инкрустирована в черное дерево и в слоновую кость по рисунку того же Вазари. В настоящее время этот Бернардино состоит на службе у Их Превосходительства.

Возвращаясь к Бернардо, я скажу, что он неожиданно для многих проявил себя и в живописи, показав, что он умеет делать большие фигуры не хуже маленьких, когда он для похорон Микеланджело написал тот большой холст, о котором уже шла речь. Бернардо нашел себе также применение, к великой для себя чести, в целом ряде маскированных шествий, состоявшихся по случаю бракосочетания его и нашего князя, а именно в триумфе Снов, как об этом будет сказано ниже, и в интермедиях той комедии, которая была поставлена во дворце, как об этом во всех подробностях было рассказано другими. И если бы он с малых лет (правда, ему сейчас не исполнилось и тридцати) отдался изучению своего искусства так же, как он изучал фортификацию, на которую он потратил немало времени, он ныне достиг бы, пожалуй, такой степени совершенства, что всякий этому подивился бы. Все же люди полагают, что он, правда, несколько позднее, но так или иначе этого добьется, поскольку он весь – талант и мастерство, в особенности если к этому добавить, что он всегда находил себе у своего синьора применение и работу, причем в заданиях весьма и весьма почетных.