7. ДОМ И ОДЕЖДА ДРЕВНИХ СЛАВЯН
ДОМ
Дом славянина был весь пронизан магической заклинательной символикой, с помощью которой люди стремились обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье. Боясь «нашествия злых духов» — упырей, вампиров, ведьм, навий (душ умерших), которыми славянин населял окружающую природу, он от них «защищался». Защитой служили прежде всего доброжелательные языческие символы, размещенные на самых уязвимых участках жилища и двора, какими считались стены, окна, кровли жилища. Это была архитектурная резьба — конек на крыше, резные причелины с «громовыми знаками», изображения солнца, птиц, фигурки богини на вершине строения, конские головы и т. п.
Сюжеты архитектурной резьбы близки сюжетам вышивок. Их самая устойчивая тема — женская фигура с воздетыми к небу руками и с птицами и конями по сторонам (известна еще с VII в. до н. э.). Иногда для украшения стрехи дома употребляли специальную композицию из обожженной глины — фигуру женщины с поднятыми к небу руками. У этрусков это были «антефиксы» — изображения женских голов, украшавших кровли домов. Археологические находки с подобными сюжетами датируют III тыс. до н. э.
Еще стены энеолитических жилищ покрывали узорами, в которых преобладала тема ужа (змеи) — покровителя домашнего очага, встречался сложный солярный знак и схематичное изображение фронтона дома, увенчанного человеческой фигурой с воздетыми к небу руками.
И в архитектуре, и в одежде последовательно применялся один и тот же принцип размещения заклинательного орнамента: им украшали все проемы, отверстия, через которые злыдни могли проникнуть к человеку. «Священное» изображение (конь, оленья голова с рогами, богиня и птицы, солнце) увенчивало самую высокую точку дома — щипец крыши. Эти обереги вместе делали дом недоступным для «злых духов» и убежищем для членов семьи. В доме все обиходные предметы на случай проникновения злыдней тоже были покрыты охраняющими знаками, облегчающими «одоление зла» внутри убежища.
Оформление причелины славянского дома
Заклинательные действия начинались уже при выборе места под будущее жилье и при постройке дома. На предполагаемом месте постройки чертили на земле большой квадрат, делили крестообразной фигурой на четыре части. Затем глава семьи обращался «во все четыре стороны», приносил «из четырех полей» четыре камня и укладывал их в центре малых квадратов. В результате на месте будущей усадьбы появлялась та идеограмма плодородия, которая известна еще со времен энеолита и сохранилась вплоть до русских подвенечных вышивок XX в.
Во время сооружения бревенчатого сруба внутри должно было находиться молодое деревце с иконкой. Когда воздвигали стропила, то деревце укрепляли на щипце кровли, на месте будущего конька.
Особыми обрядовыми действами сопровождался настил потолка. На матицу-сволоку (главный срединный брус потолка), на которую настилался потолок, привязывали вывороченный мехом наружу полушубок и клали каравай хлеба, пирог и ставили горшок с кашей. На матице же нередко вырезали «громовой знак» — колесо с шестью спицами.
После завершения постройки устраивали пир. Если же изба строилась «толокой», т. е. с помощью родичей и соседей, то участников торжественно кормили после каждого важного этапа строительства.
Первым в новый дом входил хозяин с квашней и иконой в руках, за ним — хозяйка с курицей, затем шла молодежь. Вселение семьи сопровождалось обрядом перенесения огня из старого жилья в новое, зазыванием домового: «Домовой, домовой, пойдем со мной!» В доме устраивали многие языческие празднества, и не только такие, которые непосредственно касались семьи, вроде крестин, свадеб, постригов, похорон, но и какие-то из общественных, общеплеменных «соборов», проводившихся обычно на площади, в святилище, требище.
Новогодние гадания, колядки, маскарады, медвежьи комоедицы, масленичные пиры, обряды, связанные с выгоном скота, поминания предков, празднование урожая и т. п. начинались в доме, и глава семьи, выполнявший функции жреца, руководил церемониалом.
В книге «Язычество Древней Руси» (М., 1987) Б. А. Рыбаков дает описание типичной северо-русской избы с ее символикой, характерной для древнерусского жилища. Фасад избы в самой верхней части по контуру торца кровли украшен солнечными символами, каждый солнечный знак сопровождается скульптурным изображением головы коня. Щипец кровли увенчивает массивный конек, от которого вниз идет «досчатое полотенце» с солярным знаком. Причелины, спускающиеся по кромке кровли, завершаются внизу тоже знаком солнца, а концам жердей с крюком, держащим желоб для стока воды, придана форма конской головы. Кони эти непосредственно соседствуют с солярными знаками причелин и зрительно сходятся в единый образ солнечных коней.
Конно-солнечные символы фасада избы расположены на двух разных уровнях: два символа на конце кровли, слева и справа по фасаду, ближе к земле; третий, развернутый фронтально, — в самой верхней точке здания. Такая система расположения солярных символов, идущая из древности, — не случайна, она была связана с геоцентрическими представлениями о движении солнца вокруг земли: символ на левом от зрителя краю кровли — восходящее утреннее солнце, верхний конек на щипце кровли — полуденное солнце в зените, на правом краю кровли — вечернее заходящее солнце. Соединение каждого солнечного символа с фигурой коня подчеркивает динамичность всей композиции: солнце показано в его движении по небосводу.
Представления о дневном пути солнца по небу на конях или на лебедях и о ночном пути по подземному океану на водоплавающих птицах возникли в древности; отражением этих представлений были, например, сосуды для умерших, ушедших в подземный мир, где внизу, на днище, изображалось ночное подземное солнце.
Такая космологическая защита от духов зла предусматривала не только солнце и путь его по небу, но и само небо как предполагаемое вместилище дождевой воды, которое называлось «хляби небесные». Бытовало представление о двух небесах — водном и солнечно-воздушном, разделенных прозрачной твердью, или стеклянным куполом — сводом. «Хляби небесные» изображались на причелинах домовых кровель в виде волнистого орнамента в два или три ряда, как бы подчеркивая глубинность хлябей. Очень часто волнистые линии дополнялись небольшими кружками, символизировавшими дождевые капли.
Дождевая вода ассоциировалась с женской грудью. Этот мотив известен на нашей земле еще со времен Трипольской культуры (III–II тыс. до н. э.), в которой он полнее, чем где бы то ни было в Европе, раскрывает сущность представлений древних земледельцев, связывая воедино идею небесного дождя, небесной воды с образом грудей двух небесных богинь. Задолго до открытия Трипольских росписей А. Н. Афанасьев писал: «Уподобление дождя молоку заставило видеть в тучах женские груди или коровье вымя».
Рядом с символом солнца почти всегда соседствовал символ земли или поля. Древний символ поля — ромб или квадрат, поставленный на угол и разделенный на четыре части. Этот знак существовал в течение нескольких тысячелетий. Он встречается в узорах свадебной одежды невесты, что свидетельствует о связи его с идеей плодородия.
Основная часть усадьбы древнего славянина была ограждена от носителей зла монументальным, во всю ширь фасада изображением макрокосма и как бы всесторонне освещена движущимся по небу солнцем. На колья заборов навешивали обладавшие магической силой битые горшки, «счастливые» камни с естественным отверстием («куриный бог»). По периметру двора при каждом празднике рассыпали остатки ритуальной еды, а в воротах во время выгона скота клали рогатину. В качестве оберега над воротами помещали одиночный солярный знак или три солнца (утро, день, вечер).
