Можно взять другой яркий пример типичного ошибочного стереотипа – вопрос о сознательном планировании своего будущего и заботе о завтрашнем дне. В свое время концепция планирования, которой придерживался СССР, была благополучно опровергнута самой жизнью. Все-таки СССР оказался экономически несостоятельным государством. Однако, как это часто бывает в истории, вместе с водой был выплеснут и ребенок. Возобладала вульгарная, по существу, идея, суть которой сводилась к тому, что свободный экономический рынок отвергает саму идею централизованного планирования. Конечно, это не так. Сейчас постепенно все становится на свои места. Однако в мировом общественном мнении до сих пор россияне предстают как люди, не только требующие от своего государства мощной и надежной, почти как при социализме, социальной заботы и защиты, но и по привычке очень желающие «верить в свой завтрашний день».
Вера в завтрашний день была основой советского оптимизма и политической культуры того времени, особенностью советского стиля планирования. Напротив, жизнь показала, что американцы, всю жизнь живущие в условиях свободной экономики, которая неизбежно проходит в своем развитии через рецессии, кризисы и падения, оказываются – согласно всем опросам на эту тему – гораздо большими оптимистами. В свое время Рональд Рейган, боровшийся за Белый дом с президентом Джимми Картером, дал такое определение неизбежным перепадам американской экономики: «Рецессия – это когда твой сосед теряет работу. Депрессия – когда теряешь работу ты. А экономическое восстановление – это когда работу теряет Джимми Картер». Действительно, может быть, когда ты держишь контрольный пакет своей жизни в собственных руках, ты в любом случае больший оптимист, чем те, чей контрольный пакет находится в руках государства – а точнее, его мало думающих о тебе чиновников?
Глава 4. Анатомия американского государства
Уместно напомнить, что, хотя Соединенные Штаты являются молодой страной, система устройства их политической и общественной жизни удивительно устойчива и претерпела гораздо меньше изменений, чем почти в любом другом государстве мира. Можно вспомнить политическую историю ведущих стран, включая Россию. Революции, перевороты, изменения режимов, конституционные реформы, фундаментальная смена экономических моделей и т.д. наполняют историю последних двух с половиной столетий почти всех современных государств. Мир постоянно находился в переходном состоянии, революции сменялись контрреволюциями, застои – судорожными реформами и переписыванием конституций… За исключением одной страны, которую, перефразируя слова Владимира Путина, можно назвать островком сравнительного спокойствия и штиля в этом бушующем мировом океане. С точки зрения структуры власти и механизма управления, экономической базы и принципов устройства общественной жизни после принятия Конституции в 1787 году Соединенные Штаты изменились поразительно мало.
С одной стороны, Америка, безусловно, является крайне динамичной, живущей будущим страной, но с другой – это довольно старое, если угодно, государство в мире. Я уже упоминал о том, что в США действует самая старая написанная Конституция. К этому можно добавить, что Соединенные Штаты – обладатели самого старого в современном мире федеративного (когда-то в реальности – конфедеративного) устройства. Это вообще самая старая из существующих сегодня формальная демократия. Более того, это самая старая существующая сегодня республика. И, безусловно, американские политические партии – самые старые политические партии на Земле. То есть Соединенные Штаты представляют собой замысловатое хитросплетение политического институционального традиционализма и разудалой политической прогрессивности, даже, если хотите, авангардности и постмодернизма. Поэтому американцам гораздо легче, чем представителям других наций, реально опираться на некие свои общие традиции и корни (которые, заметим в скобках и не в обиду американцам, в немалой части растут все-таки из прогрессивной континентальной Европы и Англии), не отрываться от них, не прикладывая к этому особых сил и не устраивая национальных истерик и массовых публичных причитаний на темы духовного единства или тех или иных исторических событий. При этом психологически они нацелены в будущее, на свою роль в «переделе мира» в лучшую сторону, на свои долгие политические и экономические комбинации.
При всем своем авангардизме в Америке очень любят и чтут традиции, повторяемость, преемственность. Преемственность власти, закона, поведения, процедуры. Отколовшись от Великобритании, американцы хорошо запомнили старую британскую мудрость о необходимости двести лет просто косить, косить и косить свой газон, пока он не станет выглядеть идеально. Это правило они распространили на всю свою жизнь. В этом смысле история страны, образ жизни и менталитет ее жителей сильно отличаются от, скажем, российского. Я как историк писал несколько лет назад об этой проблеме. Повторюсь: каждый, кто хоть немного знаком с российской историей, заметил, что правление любого лидера в России обязательно распадается на два периода. Первый, когда тот разрушает то, что досталось в наследство от предыдущего вождя, – увольняет (казнит, ссылает) его ставленников, активно реформирует под себя властные структуры, меняет законы, заполняет иерархические ступени своими людьми, разрушает прежние идеологические постулаты в массовом сознании. Огромная часть политической энергии и энтузиазма каждого вождя расходуется именно на это.
Потом наступает второй период, когда его начинают одолевать заботы о будущем той системы власти, которую он создавал, о сохранении всего того, что он наработал. Начинаются поиски преемника, тайная выработка гарантий и компромиссов, торг внутри элиты, чтобы созданная система выжила уже без своего создателя. Я хорошо помню анекдот, рассказанный Путиным на одной из наших встреч: уходящий лидер страны говорит своему преемнику: «Вот тебе три конверта. Первый вскрой через полгода, второй – когда станет плохо, третий – когда станет совсем плохо, неисправимо плохо». Проходит какое-то время, ситуация начинает ухудшаться, новый начальник решает открыть первый конверт. Там написано: «Вали все на меня». Он стал при каждом удобном случае валить все на прежнего руководителя. Проходит какое-то время, ситуация в стране начинает становиться все хуже. Он открывает второй конверт, а там написано: «Начинай реформы». Новый руководитель начинает реформы, ситуация становится совсем плохой. Он решает открыть последний конверт, а там написано: «Готовь три конверта». Я помню, с каким удовольствием сам Путин рассказывал эту шутку.
Практически всегда в русской истории первый этап правления оканчивался успешно, старая система худо-бедно разрушалась. И практически всегда второй этап оказывался неудачным. В том смысле, что, кто бы ни становился преемником, как бы тщательно и на каких бы условиях его ни отбирали, он неизбежно крайне критически ревизовал полученное наследство. Преемник каждого модернизатора в России обязательно прекращал модернизацию, преемник каждого «стабилизатора» потрясал страну реформами и революциями, преемник «демократизатора» – сворачивал права и свободы и т.д. Прогрессивного лидера всегда сменял ретроград. Причем, как бы ни был силен и популярен в народе предшественник, новый вождь обязан был многое разрушать, включая популярность предшественника, иначе он не мог удержать власть в своих руках. Никогда в истории России сговор элит не приводил к преемственности в политике и стратегической предсказуемости власти.
Конечно, в США смена власти может приводить – и часто приводит – к изменениям в политике, коррекции курса. В России же она обязательно влечет тектонические сдвиги, на которые и уходит обычно вся энергия правящего класса и значительная часть нервных клеток россиян, адаптирующихся к новым веяниям. Политики за океаном замирают в ожидании ответа на вопрос, задаваемый в очередной раз: в какую теперь сторону двинется Россия? С США этого никогда не происходит. Конечно, приход новой политической команды в Белый дом меняет какие-то ориентиры в политике, мир их постепенно заметит, но магистральный путь развития собственной страны останется тем же. Заметим: что бы ни говорили кандидаты в президенты на этапе предвыборной кампании, какими бы экстравагантными заявлениями они ни пытались привлечь к себе внимание средств массовой информации и избирателей.
Это распространяется на всю политику Соединенных Штатов. В частности, США всегда и всюду «играют в долгую игру» в своей внешней политике. Они очень хорошо понимают, что, условно говоря, можно выиграть каждую конкретную битву, но проиграть всю большую войну, и поэтому они стараются выигрывать именно всю войну, не очень при этом обращая внимания на «проигранные внешнеполитические сражения». Внешняя политика Америки почти в каждый конкретный момент кажется провальной, катастрофической, неудачной, ошибочной. Но проходит какое-то время, и вдруг выясняется, что Америка – за редким исключением – не только добилась своих целей, но и укрепилась в тех регионах и странах, которые еще одно-два поколения назад проклинали ее. Удивительно, но факт: с одной стороны, американцы славятся в мире своим нетерпением и неспособностью долго концентрироваться на какой-то внешней проблеме, но с другой – свои стратегические интересы они почти всегда с большим или меньшим успехом осуществляют. Несколько утрируя, можно сказать, что Россия – страна успешных и эффективных тактических маневров, которые в большинстве случаев ведут в никуда, не реализуются в стратегию и долгосрочный выигрыш. США – страна неудачных и неэффективных на первый (да и на второй) взгляд тактических шагов, которые приводят к успешным стратегическим завоеваниям и приобретениям. Почему так?
