отправлений. Задержка в доставке была чревата суровым наказанием.
О том, насколько хорошо работала почта, может дать представление система, введённая аббасидским халифом аль-Мансуром, который придавал информированности громадное значение. После вечерней молитвы он получал сообщения о том, что произошло за день в разных районах халифата, после утренней молитвы – что произошло за ночь. Ему доставлялись данные о сборах налогов и о многих других вещах, включая цены на рынках в том о или ином городе большого государства.
Ключевой фигурой в системе связи был почтовый чиновник, назначавшийся халифом в каждый крупный город или административный центр. Он, собственно, и являлся тем гласным соглядатаем, о необходимости которого говорят «княжьи зерцала». Он особо следил за провинциальными чиновниками и сведения об их поведении доводил до халифа. Им он передавал халифские приказы и указания. Халиф аль-Мансур называл управляющего почтой одной из четырёх ножек трона. Естественно, от почтовых чиновников требовалось, чтобы они были людьми, достойными доверия властелина [447].
Через него, если он не был предан властелину, могла осуществляться утечка сведений.
О силе почтовых чиновников
Историк аль-Макризи рассказывает о том, как именно такой почтовый чиновник, работавший в столице халифата Багдаде, где был своего рода почтамт, сыграл большую роль в борьбе между центральной властью и Ахмадом Ибн-Тулуном, наместником в Египте и Сирии. Чиновник, используя государственную почтовую организацию (посланников, станции и т. п.), снабжал Ибн-Тулуна сведениями о том, что происходит в Ираке и при дворе халифа, обращая особое внимание на замыслы и действия, враждебные каирскому наместнику. Кроме того, этот чиновник имел доступ к письмам, которые поступали в Багдад из Каира, минуя Ибн-Тулуна, и в которых шла речь о готовящихся против того заговорах, руководимых из столицы – Багдада. Он смог предупредить Ахмада и об окончательном решении сместить его с поста наместника при помощи халифских войск, расквартированных в Египте. Ибн-Тулун сумел принять меры предосторожности, подавил заговор. Более того, он отложился от Багдада и создал местную династию в Египте и Сирии – династию Тулунидов, проправив сам с 868 по 884 год.
* * *
До сих пор мы вели речь о государственной почте. Но была в эпоху арабо-исламского Средневековья и частная почта, обслуживавшая не государственный аппарат в «центре» и на местах, а всех тех, кто имел что сообщить о своих собственных, личных делах. Насколько можно судить, частная почта организовывалась также в больших городах отдельными людьми, вкладывавшими в неё свои средства (на покупку почтовых голубей, наём гонцов и т. п.). За определённую плату они занимались сочинением, отсылкой, получением на своё имя корреспонденции, её прочтением неграмотным (в этом случае они выполняли роль «читаря» – по аналогии с «писарем») или непосредственной доставкой писем адресату в том или ином городе.
И тут-то предоставлялись большие возможности для властелина и тех людей, которые специально занимались сбором для него сведений. В «Книге о политике» аль-Вазира аль-Магриби есть призыв к правителю узнавать из чужих писем новости, особенно тайные или представляющие интерес для властей. Иными словами, рекомендовалась перлюстрация, т. е. тайное ознакомление с содержанием почтовых отправлений без ведома отправителя и получателя. Аль-Магриби, явно не имея в виду государственную почту (да и к чему она в данном случае), указывает важный источник сведений – «разные письма, прибывающие жителям города – торговцам и другим» [448]. В «Изысканных одеяниях, или Утончённых хитростях» описан этот, в сущности, очень несложный процесс [449]. Перлюстрация предоставляла неоценимые возможности не только для сбора сведений, но и для подделок, провокаций и т. п. Об этом – в разделе «Хитрить».
О недопустимости использования сплетен и доносов в качестве приносящей пользу информации
Одним из богатейших источников информации о происходящем вокруг властелина могли бы быть доводимые до него сплетни и поступающие к нему доносы. Но существовали совершенно однозначные религиозные запреты принимать такие сведения. Они обосновывались Кораном и Сунной.
Коран призывает не повиноваться (в другом варианте перевода на русский – не уступать) «бродящему со сплетнями» (68:11–12) [450]. Пророку приписываются слова: «Не войдёт в рай сплетник (намма́м, в другом варианте – катта́т, т. е. клеветник)» [451].
Можно было бы этим и ограничиться, но в проблеме сплетничества и доносительства, достаточно подробно рассматриваемой в «зерцалах», обнаруживается высокая степень парадоксальности, заставляющая нас отказаться от лапидарности в трактовке этих двух явлений в их связи с проблемой информации и информированности. Впрочем, и сами наставники властителей не замыкались на коранических цитатах и высказываниях Пророка. Истинность сплетни – то же самое, что и лживость навета. Дело в том, что сплетня (нами́ма) в понимании средневековых арабов рассматривалась как истинное в своём содержании, но нравственно неприемлемое сообщение. В этом, в частности, убеждает рассказ об известном своей праведностью халифе Омаре II, которому некто рассказал что-то об одном человеке в отсутствие последнего. «Что ж, – сказал Омар II, – рассмотрим это дело поближе. Если ты соврал, то о таких, как ты, говорится в Коране: „распутник с вестью“ [59]. Если же ты сказал правду, то о таких, как ты, говорится в Коране: „хулитель, бродящий со сплетнями“ [60]. Поразмысли, ведь мы можем простить тебя». Тот человек сказал: «Прости меня, о повелитель правоверных! Я никогда больше так не поступлю!» [452] В этом рассказе важно не только то, что и первое, и второе действие рассматриваются как греховные. Важно ещё и то, что, повторю, сплетничество рассматривается как нравственно осуждаемое правдоговорение.
То же самое правдоговорение всплывает и при определении доносительства. Со ссылкой на «Платониаду» в «Светильнике владык» доносительство определяется так: «Это – когда ты говоришь правду человеку о том, что кто-то из его приближённых совершил что-то плохое» [453].
Таким образом, оказывается, что и сплетня, и доносительство представляют собой распространение или доведение до определённого адресата сведений правдивых. Очевидное различие между ними заключается в том, что сплетничество – распространение сведений «по горизонтали», среди «равных», а доносительство – «по вертикали», снизу вверх; как синоним доносительства в текстах употребляется и наушничество. Во многих произведениях различие между сплетничанием и доносительством стиралось, и понятия употреблялись как близкие или даже синонимичные [454]. Более того, можно встретить и такое выражение, как «доносительство сплетен» [455].
Так какова же логика их запретности в качестве источника информации? Ссылка на Коран и Сунну не даёт окончательного ответа.
Общественная вредность – вот секрет отвержения авторами «княжьих зерцал» как сплетничества, так и доносительства. Аль-Газали (его цитирует Ибн-аль-Азрак в «Чудесах на пути») разъясняет этот аспект, когда даёт определение сплетничеству.
Оно есть «разоблачение, будь то словами или на
