вать в этот вечер в числе гостей Виргинского еще членов каких- нибудь им неизвестных групп, тоже заведенных в городе, по той же тайной организации и тем же самым Верховенским, так что в конце концов все собравшиеся подозревали друг друга и один пред другим принимали разные осанки, что и придавало всему собранию весьма сбивчивый и даже отчасти романти ческий вид». Микроб самозваной власти, пусть и совсем незначительный, кружит голову, и «самозванческая мелкота» любой ценой стре мится узаконить свой статус, укрепиться в новом качестве, удостовериться в надежности полномочий вышестоящего. Поэ тому идея, что Петр Степанович — эмиссар, приехавший из-за границы и имеющий те самые полномочия, «как-то сразу уко ренилась и, натурально, льстила». Болезнь русской личности, слабость и неопределенность пределов, ею занимаемых, легкость, с какой душа человека вы тесняется из круга своего бытия, — эти основные черты рос сийского самозванства проявились в «Бесах» с поистине не истощимым разнообразием вариантов. Вряд ли можно назвать другое подобное произведение, да же и у Достоевского, где бы слабость и неопреде ленность пределов, занимаемых человеком, были столь значительны. Рамки бытия персонажей «Бесов» не прос то слабы и неопределенны, они попросту фиктивны. Ста тус человека зыбок и крайне неустойчив; с большим трудом и лишь очень условно можно говорить о героях «Бесов», кто они. Видимость некоего положения, вывеска, под которой многие из них живут и «что-то там делают», меняется от ситуации; и даже тот, кто настойчиво пытается уяснить свой статус, испытывает серьезные затруднения. В тех случаях, когда статус человека определен его профес сией или службой (Кириллов — инженер, строитель мостов, Шатов — помощник приказчика у купца, Липутин — губерн ский чиновник, Лямшин — почтмейстер, Виргинский и Хро никер — мелкие конторские служащие и т. п.), служба, равно как и «присутственное место», также оказывается фикцией, ибо люди пребывают вне круга казенных обязанностей во все время своего романного существования 1. Не имея определен ных занятий, герои «Бесов» сосредоточены на неких сокровен ных планах, захвачены новыми мыслями, одержимы подполь ными идеями. Борясь то за сохранение, то за разоблачение 1 Исключение составляет разве что мадам Виргинская, повивальная бабка, принявшая роды у Марьи Шатовой.
своих и чужих тайн, они с необыкновенной легкостью втяги ваются во всевозможные интриги, обманы и преступления. Подпольная деятельность приобретает профессиональный ха рактер, полулегальное существование порождает манию «чу жого статуса». Человек выдает себя не за того, кто он есть, и стремится к несвойственной для него роли; участвуя в собы тиях, которые имеют второй, изнаночный смысл, он присваи вает не принадлежащую ему власть.
ВЛАСТЬ «В ЗАКОНЕ»: ХОЗЯЕВА ГУБЕРНИИ Роман начинается с момента, когда в губернии только что поменялась законная власть и, вместо доброго, мягкого Ивана Осиповича, губернаторство приняли Андрей Антонович и Юлия Михайловна Лембке. Процесс замены городской власти омра чен отягчающими обстоятельствами: прежнего губернатора «сменили, и даже с неприятностями», а новому начальству, обнаружившему значительные злоупотребления и упущения со стороны предшественника 1, приходится принимать срочные меры. «Срочные меры», или административный восторг ново- выпеченного и новопоставленного начальника, сразу обнажают ординарную схему: Лембке начинает правление с дискредита ции прежних порядков, обещая, что «подобного более не бу дет», а свита губернатора верноподданнически стремится вы теснить из «высших сфер» влиятельную фаворитку старой власти Варвару Петровну Ставрогину. Вместе с тем выясняется, что люди, завладевшие властью, получили ее абсолютно случайно — как бы дуриком. Лембке — это «один из тех начинающих в сорок лет администраторов, ко торые до сорока лет прозябают в ничтожестве и потом вдруг выходят в люди посредством внезапно приобретенной супруги или каким-нибудь другим, не менее отчаянным средством». Не жданно-негаданно свалившееся на Лембке бремя власти за стает его врасплох: с некоторым ужасом ощущает он полную неспособность и неготовность к осуществлению своей миссии. Будучи человеком отнюдь не губернаторских масштабов и ам биций, а, по собственному признанию, «очень скромным», Лем бке вполне бы удовольствовался «каким-нибудь самостоятель-
1 «Прежний мягкий губернатор наш оставил управление не совсем в по рядке; в настоящую минуту надвигалась холера; в иных местах объявился сильный скотский падеж; все лето свирепствовали по городам и селам пожары, а в народе все сильнее и сильнее укоренялся глупый ропот о поджогах. Гра бительство возросло вдвое против прежних размеров».
ным казенным местечком, с зависящим от его распоряжении приемом казенных дров, или чем-нибудь сладеньким в этом ро де, и так бы на всю жизнь». Женившись же на честолюбивой Юлии Михайловне, скромный и аккуратный фон Лембке «по чувствовал, что и он может быть самолюбивым»: так начинает ся его вхождение в новую роль. Становление и самоутверждение Лембке в качестве губер натора проходит в несколько этапов. Старательно готовя супруга к выполнению высоких обязан ностей, Юлия Михайловна первым делом стремится обнару жить исходную точку, от которой должна начаться линия его карьеры, точно взвесить все плюсы и минусы. Лембке «умел войти и показаться, умел глубокомысленно выслушать и про молчать, схватил несколько весьма приличных осанок, даже мог сказать речь, даже имел некоторые обрывки и кончики мыслей, схватил лоск новейшего необходимого либерализ ма» — все это было безусловно плюсом. Но то, что он был «как- то уж очень мало восприимчив и, после долгого, вечного иска ния карьеры, решительно начинал ощущать потребность по коя», — являлось столь же безусловным минусом. И тем не менее ореол крупного чина, мираж большой власти оказывают даже и на робкого, испуганного Лембке воздейст вие магнетическое; место хозяина губернии, обладая неотра зимым обаянием, очень скоро освобождает его обладателя от каких бы то ни было комплексов. Так, фон Лембке «догадался, с своим чиновничьим тактом, что собственно губернаторства пугаться ему нечего», и с этого момента власть в лице губерна тора, по сути своей случайная, выморочная и по-своему само званая, начинает притворяться законной, естественной и при званной. Самозванец, севший на трон губернии, придумывает образ правления, нацеленный исключительно на воспроизводство самовластия. Имитация деятельности становится ключом к тому спектаклю, который разыгрывает власть-оборотень. «Знаете ли, что я, «хозяин губернии», — провозглашает Лембке свою программу, — …по множеству обязанностей не могу исполнить ни одной, а с другой стороны, могу так же верно ска зать, что мне здесь нечего делать. Вся тайна в том, что тут все зависит от взглядов правительства». Механизмы функциониро вания губернаторской власти, пусть и случайной, но намертво вцепившейся в шальное кресло, обнажены Лембке с предель ным и каким-то неустрашимым цинизмом: суть дела в обяза тельной нейтрализации любых усилий сверху, в железных пра вилах контригры. «Пусть правительство основывает там хоть
республику, но там из политики или для усмирения страстей, а с другой стороны, параллельно, пусть усилит губернаторскую власть, и мы, губернаторы, поглотим республику; да что респуб лику: все, что хотите, поглотим; я по крайней мере чувствую, что готов… Одним словом, пусть правительство провозгласит мне по телеграфу activite devorante (то есть бешеную актив ность. — Л. С.), и я даю activite devorante». Философия власти, изложенная Лембке в форме почти бре да («Андрей Антонович вошел даже в пафос»), заслуживает тем не менее самого пристального внимания. Во-первых, она, эта философия, предусматривает предель ную концентрацию власти на самом верху. Лембке ни на миг не ставит под сомнение право верховной государственной влас ти на любое решение, принятое без обсуждений и с кем бы то ни было по каким угодно соображениям. Произвол и автократическая деспотия верхов — крае угольный камень концепции Лембке. Во-вторых, допуская гла венство верховной власти, которая может иметь разные виды, даже и диаметрально противоположные, новоиспеченный гу бернатор рассуждает жестко и определенно: придумывайте сверху все, что хотите, но дайте нам при этом полную власть на местах, и мы вас поддержим во всех ваших начинаниях. Пока зательно, что саботаж нововведений становится естественным следствием губернской политики, занимающей позицию «чего изволите» по отношению к верху и позицию «что хочу, то и бу дет» по отношению к низу. В этом смысле Лембке допускает даже и республику («ну там из политики или для усмирения страстей»): при условии сильной, бесконтрольной, циничной и узурпаторской власти на местах судьба такой республики за ранее предрешена. Идет как бы двойная игра с ориентиром на «верх»: при пол ном подчинении, полном послушании и полном верноподдан ничестве полное же и бездействие; и самое поразительное, что верхи такую структуру прекрасно понимают и с благодарно стью принимают. Любая деятельность — общественная, поли тическая, социальная — лишается в этом случае всякого смыс ла, ведь торжествующий цинизм в отношении целей власти, господствующий в «начальственном государстве», не допускает никакого гражданского общества, никакой социальной жизни. Все институты власти приобретают откровенно бутафорский характер, когда всякое преобразование фиктивно, всякий закон двусмыслен, всякое право иллюзорно. Имитация институтов власти — ударный пункт программы губернатора Лембке: «Ви дите, надо, чтобы все эти учреждения — земские ли, судебные
