И русская интеллигенция в основном из жертвенных служителей Слову, из аскетических бессемейных людей (Ломоносов, Чаадаев, Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Щедрин, Чехов и т. д.). Это и есть женственный мужчина (недаром в России привилось слово «интеллигенция» — женского рода, тогда как в Англии множественное число intellectuals, а во Франции: hommes de lettres, подчеркивая пол) — инок, посвященный России (одну ее любя в сердце, как рыцарь бедный) — и ее волю в Слове-Логосе творящий
Но вернемся к женщине в соитии На Катерине особенно явно, что эротическая страстность в женщине родственна, может символизироваться религиозной экзальтацией, что есть возвышение (ex-halt — выдыхание), просветление и одухотворение. Ведь что она видит, приходя отроковицей в церковь! «И до смерти я любила в церковь ходить (помните: «ибо иго Мое благо и бремя мое легко». А Христос — всемогущий жених и с ним соединение — во храме- «се грядет жених!» — и вознесение в воздух. И недаром «до смерти» любила в церковь ходить: опять соитие как превозмогание различении жизни и смерти — как якобы жестоких — ГГ.) Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню и не слышу, когда служба кончится (Вот — исчезновение отдельных предметов, растворение в первичном мареве — пред I бытия. А «служба»? Соитие и есть служба мужчины земле И нет сроков, ни начала ни конца. — Г. Г.) Точно как все это в одну секунду было. (Вот! — Г. Г.) Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! (Она, как избранная, особо чувствительная натура — во влекущей страстности, и призвана и просветлена, как жрицы-блудницы в храмах Астарты. Как Ифигения под ножом — жертвенная овечка. Кстати, весь мир Ифигении: нож занесенный и похищение ее из-под ножа и перенесение в Тавриду — в царство Черномора — точно женский.. — Г. Г.)
А знаешь: в солнечный день, из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют»! («Гроза», I, VII). Это мировой луч, взгляд солнца с неба всевидящий и пронзающий, чего и хочет женщина; кстати, эти эпитеты Бога в христианстве женским ощущением в Логос-Слово протолкнутые: «Нет ничего тайного, что бы не стало явным» и т. д. В индуизме и особенно тантризме, где эротическое соитие выступает как гносеологический способ постижения всемира, суть бытия, Бог представляется как огненный столп, ось мира Кстати, сама идея оси земли — есть образ женского производства: в соитии, как мы видели, фалл есть ось вращения, стержень и шкворень сцепляющий. А земля — нутро, чрево, матка, живот-жизнь Тот сноп лучей, столп, что видит Катерина, имеет какой состав из стихий? Там — свет ослепительный, жар жгучий (огненность, огненный змий) — и от него дым: переход от огня[99] к воздуху — и разнообразная воздушность: огненная (дым), сыро-тельная (облака), душами летающими — птицами населенная (ангелы — с крылышками, летают). И нет никакой тяжести, земли, тверди. Так что это для мужчины фалл восставший набухает всей его тяжестью и массой — вся она туда сгущается; для женщины же ОН — луч: бестелесен — как раз пробивает купол, ее закупоренность в подкупольном существовании — и дает ее существу вспорхнуть и взлететь. ОН для нее не тело, а духоотвод, труба в небо
И храм христианский, церковь русская недаром так построена, что в центральной, самой высокой голове — как бы пробита дыра в небо — свет естественный льется: лицом Бога-Саваофа в лучах (Солнца); недаром именно жгучий, огненный телесный библейский Бог там помещен, а не лик Спасителя; а по бокам высокие окна и свет льется — отчего и столп ниспадающий образуется: в нем дымы от воскурении лампадных, пылинки — то, что Катерина видела. И этот столп пронзает молящихся. Недаром в России религия — в основном женское дело, и так неудержимо влечет женщин именно в храме, в церкви постоять..
А русская церковь — с такими выпуклыми луковками-головками, на крутых и долгих шеях-туловищах насаженные, крепыши, грибы-боровики, — да это же кряжистые фаллы, в небо уставленные, в отличие от тонких, игло-луче-подобных минаретов фаллов более жгучего Востока. Церковь многоглавая — артель фаллов пестрорядинных (ср. храм Василия Блаженного). Я храмов российских люблю многофаллье. Ведь в Европе купол не на крутом стержне, а иглообразное острие-шпиль (готические соборы, в основном протестантские кирхи). Надо подумать: к чему и что бы это значило?.
Но русское примерно внятно: многоглавость русских церквей — это взаимозаменимость мужиков для русской бабы, хотя одного любить хочет: центральный стоит как недостижимый идеал — лучше его неприкосновенным (чтоб не разочаровываться) сохранить (как Татьяна себе Онегина). А остальные (обычно пятиглавы или трехглавы русские храмы) — это хоровод взаимозаменимых
Европейский храм более моногамен: один купол у собора св. Петра и других итальяно-ренессансных — без всяких соперников, дублировании и втор: монолитнее, сбить дом, семья, хозяйство — Haus, Kirche, Kinder, Kiiche. А в России — более растекается: в боковые приделы и стороны манит
С другой стороны, русский мужчина глядит на русскую бабу — в грудях и выпуклостях живота и ягодиц — как на грудастую многокупольную церковь (так это проницательно увидено где-то у Синявского: разделась она — и герой на все эти выпуклости и свисания богомольно выпучился) И это тоже верно. Храм — это и образ целостного бытия, храм Двубого (т. е матерей включая), а не Бога лишь, — так же как и по заданию своему человек-половинка, придя в храм, получает недостающую ему половинку и становится Человеком, целостным Адамом: женщина получает мужское, мужчина — в Богородице мать и деву, лоно утешающее и «прибежище мое» (ср. Акафист Богородице: «Радуйся!..»). И церковь вообще — она, а Христос — ее жених. И так задним числом недаром толкуются библейские тексты: даже возлюбленная в «Песне песней» — это, мол, она, церковь, — ее Бог возлюбил и ласкает, а она молит жениха (Спасителя) сойти к ней
Но еще у Катерины кое-что вычитаем: «А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса и кипарисом пахнет, и горы, и деревья будто не такие, как обыкновенные, а как на образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по воздуху» («Гроза», I, VII)
Видите, как душа — существо Катерины — все новые вариации, орнаменты основного эротического образа вышивает: золото — солнце, огненный жгучий свет, что не только светит, но и греет (в отличие от серебристости русского обычного света — и лунного, что светит, но не греет). Храмы — райские сады — висячие (недаром): сады Семирамиды, куда творится восхищение; там — все усеяно, рябит глаза от макрофаллов: горы, деревья, кипарисы — и запах жгуче-теплый, дурманящий, запах мужчины и вожделенного семени (кипарис — запах и смерти: надгробное растение). И наконец, непрерывный полет. Еще мечта у нее: разогнаться, подбежать к высокому берегу, обрыву над Волгой, расставив руки, — и броситься, полететь, как птица. Это видение и ощущение — и что это возможно — до осязательности материально охватывает и подхватывает русских дев, женщин: вот почему многие в омуте свою участь находят (буквально: самоубийства русских женщин в большинстве — в омут, утопленницы, и переносно: именно страстные и чистейшие, как Катюша Маслова, — оказываются в «падших» женщинах, блядях, блудницах). Вот ведь и Катерина все время на краю обрыва себя чует: «Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что» («Гроза», I, VII). И это ощущение кануна: вот-вот, на краю (ужасной бездны:-помните: «Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю» — Пушкин, оба — соительные упоения), на пороге, что так характерно для русского духа, — есть женское мироощущение: душа России так себя в бытии самочувствует и в Слове русской литературы проска(ль)зывается
Итак, у мужчины соитие ощущается как путешествие в теснины и ущелья, продвижение по низам и суставам бытия, плаванье (т. е. горы или воды); у женщины — от вод — и выше: воздухо-плаванье, полет, сгорание и светоносность- расширение свое и бытия. И верно: мужчина словно плюхается, как в лохань, огромная масса — в водоем, в полость, пустотность, — и не диво, что водоем выходит из берегов, вздымается и расходится волнами, пышет, брызжет и пенится и расходится во все возможные стороны бытия
Естественно, что видения, которые возможны при этом у мужчины, — это нисхождение в преисподнюю, под землю, как погнал коня по ущелью — в восточной «Книге о верных и неверных женах», путешествие в разные диковинные земля (острова, страны) по водам. Недаром, чтобы попасть в Аид, надо переплыть реки Стикс и Ахерон на ладье Харона (на фалле).[100] И Данте наиболее удалась первая часть «Комедии»: «Ад» — преисполненная телесности, где осязаемые образы. Вся «Комедия» — как единый космический эротический акт, в ходе которого сотворяется — познается вся вселенная и человек проходит по всем кругам (женские полости и сферы нутра) бытия, навинчивая его на себя, как на стержень, прорастая сквозь. Это — в три такта: Ад — кромешная тьма, замыкание духа внутри целостного Человекосущества; Чистилище — уже вышли из низов и не связаны, но еще не отвалились и очей и прочих отверстий не открыли и не внемлют внешнему, миру, а лишь себе, внутри и лишь приходят в чувство, в себя2. И наконец, воззрение — свет и открытый глаз, луч, мир Божий и «Рай»[101]
