Во второй части (Enphues and his England), вышедшей годъ спустя, описывается путешествіе Эвфуэса и Филавта въ Англію. Все видѣнное ими приводитъ ихъ въ совершенный восторгъ. Вообще, вся эта часть есть восторженный панегирикъ Англіи и въ особенности англійскимъ женщинамъ, соединяющимъ въ себѣ, въ противуположность итальянкамъ, рѣдкую красоту съ скромностью и цѣломудріемъ. Въ Лондонѣ друзья принуждены были разстаться; Эвфуэсъ, вызванный письмами отъ родныхъ, уѣзжаетъ въ Аѳины и въ посланіи къ неаполитанскимъ дамамъ описываетъ все видѣнное имъ въ Англіи (Euphues' Glasse for Europe), а Филавтъ остается въ Лондонѣ и женится на англичанкѣ Флавіи. Одинъ ежеминутно пьетъ новыя наслажденья, которыя ему доставляетъ супружеская жизнь; другой, поселившись на уединенной горѣ Симексфедрѣ, вспоминаетъ свои прошлыя злоключенія.
Мы полагаемъ, что приведенныхъ нами отрывковъ достаточно для составленія себѣ понятія объ языкѣ Лилли и его манерѣ изложенія. Это мозаическій преднамѣренный подборъ изысканныхъ выраженій, нравоучительныхъ сентенцій, антитезъ, аллегорій, сравненій, въ которыхъ видно желаніе щегольнуть знаніемъ классической миѳологіи, естественной исторіи и т. д. Лилли нисколько не заботился о правдѣ выраженія, о томъ чтобы рѣчи дѣйствующихъ лицъ соотвѣтствовали ихъ душевному состоянію; всѣ старанія его направлены къ тому, чтобы изумить читателя неожиданно-ловкимъ оборотомъ фразы или рядомъ затѣйливыхъ сравненій, или эффектно подобранными антитезами. Филавтъ пишетъ отчаянное письмо къ Эвфуэсу, похитившему у него сердце его невѣсты, но взволнованное состояніе, въ которомъ онъ находится, не мѣшаетъ ему изощрять свой умъ, сравнивая своего коварнаго друга съ мускусомъ, кедромъ, свѣтящимся червякомъ и проч. Изъ посвященія первой части Эвфуэса Лорду Верру (The Epistle Dedicdtorie) видно, что въ началѣ своего литературнаго поприща Лилли самъ сознавалъ неестественность изысканнаго жаргона, ставшаго впослѣдствіи его второй природой, а его боязнь неудовлетворить избалованному вкусу людей, предпочитавшихъ искуственныя выраженія естественному складу рѣчи или, какъ онъ картинно выражается, любившихъ просѣвать самую лучшую муку, показываютъ, что онъ, можетъ быть, скрѣпя сердце подчинился господствовавшему тогда ложному вкусу. "It is а world to see — говоритъ онъ — how Englishmen desire to hear finer speech, than their language will allow, to eat finer bread than is made of wheat, or wear finer cloth than is made of wool; but I let pass their fineness, which can no way excuse my folly". (Euphues, cd. by Arber. London 1868. p. 204). Cp. письмо Елисаветы къ сестрѣ своей Маріи, могущее служить образчикомъ тогдашняго эпистолярнаго стиля. Оно приведено у Disraeli, Curiosities of Literature. London 1867. p. 172 и въ особенности ея письмо къ Эдуарду VI, изобилующее такими эвфуизмами, отъ которыхъ не отказался бы самъ Лилли. Оно напечатано у Aikin, Memoirs of the Court of Queen Elirabeth, London 1869. p. 61–62. Маршъ въ своихъ Лекціяхъ объ исторіи Англійскаго языка относитъ возникновеніе эвфуистическаго стиля къ началу XVI ст. и находитъ его зародышъ въ тяжеломъ и изысканномъ языкѣ Скельтона. (The Origin and History of the English Language, London 1862. p. 539).
165) Письма эти не помѣчены годомъ, но если мы примемъ въ расчетъ что Лилли поступилъ на придворную службу вскорѣ послѣ изданія Эвфуэса, т. е. въ 1580, то первое его письмо къ Елисаветѣ нужно будетъ отнести къ 1590, а второе, гдѣ онъ вспоминаетъ о своей тринадцатилѣтней службѣ, къ 1593, что весьма вѣроятно, ибо вскорѣ послѣ 1593 г. Лилли навсегда распростился съ дворомъ.
166) The Dramatic Works of John Lilly ed. by Fairholt. London 1858. vol. I. p. 151. Campaspe. The Epilogue at the Court.
167) Въ средніе вѣка существовало повѣрье, что Іуда повѣсился на бузинѣ (elder tree); оттого это дерево считалось символомъ несчастія и печали. (Naree, Glossary, illustr. Shakspeare and his Contemp. L. 1867. Sub voce).
168) Такимъ напр. чувствомъ дышетъ прекрасное стихотвореніе Томаса Годсона, современника Лилли, начинающееся словами:
О You, whose noble hearts cannot accord
о be the Slaves of an infamous lord и т. д.
Оно помѣщено въ извѣстномъ старинномъ сборникѣ стихотвореній England's Parnassus, London 1600 и въ недавнее время перепечатано Колльеромъ въ его Seven Poetical Miscellanies.
169) Рядъ пастушескихъ драмъ открываетъ Анжело Полиціано своимъ Орфеемъ (1472 г.). За нимъ слѣдовали — Никколо да Корредджіо. (Faibnla di Cefalo 1486 г.) Луиджи Таизило (I due Pellegrini 1529 г.), извѣстный новеллистъ Джиральди Чинтіо (Едіе 1545 г.), Агостино Беккари (Il sagrifizio 1554 г.), Торквато Tacco (Aminta 1513 г.)и др. Какой популярностью пользовался этотъ родъ поэзіи въ Италіи видно изъ того, что пастушескій романъ Саннацаро "Аркадія" (1502 г.) выдержалъ въ XVI в. около шестидесяти изданій. О пастушеской драмѣ (Favola pastorale) въ Италіи См. Klein, Geschichte des Dramas, V Band, s. 1-234. Въ 1577-78 г. труппа итальянскихъ актеровъ подъ управленіемъ Друзіано давала представленія въ Лондонѣ и Виндзорѣ, (Collier, History etc. vol 1. p. 235 и vol. III. p. 399), и весьма вѣроятно, что нѣкоторыя изъ названныхъ нами пастушескихъ драмъ Лнлли имѣлъ случай видѣть на придворной сценѣ. — Госсонъ (Plays confuted, London 1582. First Action), нападая на нѣкоторыя безнравственныя книги, переведенныя съ итальянскаго, упоминаетъ также о комедіяхъ, написанныхъ въ подражаніе итальянскимъ образцамъ (cut by the same paterne).
170) The Dramatic Works of John Lilly, ed. by Fairholt, vol. II. p. 178–179.
171) Подъ этимъ именемъ ее воспѣвалъ Спенсеръ въ своей поэмѣ Colin Clout's come home again, а позднѣе Бэнъ-Джонсонъ назвалъ одну изъ своихъ комедій, гдѣ осмѣянъ дворъ Елисаветы, Cynthia's Bevels. (1600 r.).
172) Мезьеръ (Predecesseurs ct Contemporains de Shakspeare, Denxieme Edition p. 75–76) вѣрно понялъ общій смыслъ комедіи Лилли, но только онъ напрасно утверждаетъ, что перомъ ея автора руководило желаніе выместить на Елисаветѣ всѣ неудачи, испытанныя имъ при дворѣ. Не говоря уже о томъ, что подобное желаніе кажется намъ неестественнымъ въ человѣкѣ, жившемъ крупицами, падавшими съ придворной трапезы, самое время сочиненія пьесы противорѣчитъ заключеніямъ Мезьера, ибо въ прологѣ авторъ называетъ Женщину на Лунѣ своимъ первымъ произведеніемъ, первымъ сномъ, видѣннымъ имъ въ священной обители Феба (The firth dream he had in Phoebus holy bowre); стало быть она была написана вскорѣ по поступленіи Лилля ко двору, когда онъ еще жилъ сладкой надеждой на полученіе важной придворной должности и не могъ даже предвидѣть неудачъ, обрушившихся на него впослѣдствіи.
173) Endimion, the Man iu the Moone. The Prologue.
174) Кромѣ The Woman in the Moone Лилли написалъ еще нѣсколько пасторалей: 1) Sapho and Phao. 1584 г., 2) Endimion, the Man in the Moone 1591 r., 3) Gollathea 1592 r., 4) Midas 1592 r. и 5) Love's Metamorphosis 1601 r. Сквозь фантастическую оболочку ихъ содержанія видно въ авторѣ явное желаніе загладить свою первую вину и возвеличить Елисавету какъ женщину и государыню. — Гальпинъ, сколько извѣстно, первый (См. его Oberon's Vision in the Midmmmernights Dream, illustrated by а comparison with Lilly's Endymion. London 1843. Shakspeare Society) сдѣлалъ удачную попытку разорвать покровъ аллегоріи и разгадать, какія живыя лица скрываются за этими Купидонами, Цинтіями, Діанами, Эндиміонами и т. д. Изъ его изслѣдованій оказывается, что Эндиміонъ есть аллегорическое изображеніе любви Лейстера къ Елисаветѣ, а Мидасъ — сатира на Филиппа II и его непобѣдимую армаду. Окончательно порвавши связи со дворомъ, Лилли перешелъ на народную сцену и написалъ комедію Mother Bombie (1594). Современники приходили въ восторгъ отъ этой пьесы; въ сущности же она довольно плохой фарсъ, написанный подъ вліяніемъ комедій Планта. — Лучшія сцены тѣ, гдѣ слуги, постоянно обманывающіе своихъ господъ, состязаются между собой въ остроуміи; впрочемъ комизмъ этихъ сценъ чисто внѣшній, основанный на игрѣ словъ, притворномъ непониманіи другъ друга и т. п.
175) Эти слова составляютъ только парафразъ прекрасныхъ словъ Плинія, которыми онъ заключаетъ свое описаніе великодушнаго поступка Александра: Magnus animo, major imperio suo; nee minor hoc facto, quam victoria aliqua.
176) Желая посмѣяться надъ простотой Аѳинянъ, Діогенъ распустилъ слухъ, что онъ намѣревается улетѣть изъ Аѳинъ на крыльяхъ Дедала. Въ назначенный часъ на площади собралась толпа народа, и Діогенъ воспользовался этимъ случаемъ, чтобъ высказать своимъ соотечественникамъ много горькихъ истинъ. Рѣчь Діогена дышетъ такимъ глубокимъ негодованіемъ, что ее никакъ нельзя заподозрить въ неискренности. "О гнусные Аѳиняне, заражающіе воздухъ своимъ дыханіемъ! Вы пришли сюда посмотрѣть какъ высоко подымется Діогенъ на воздухъ, а Діогенъ пришелъ посмотрѣть, какъ вы низко упали;. — Вы зовете меня собакой; да, дѣйствительно, я готовъ, подобно собакѣ, глодать ваши кости. Вы считаете меня ненавистникомъ людей, но я ненавижу только ваши распущенные нравы. Вы только и дѣлаете, что спите днемъ и обжираетесь ночью. Вы льстите царямъ и называете ихъ земными богами, но самихъ себя не щадите, не скрываете своихъ дурныхъ поступковъ и тѣмъ самимъ сознаетесь, что всѣ вы — дьяволы. Всякое беззаконіе дозволено въ Аѳинахъ. Или вы въ самомъ дѣлѣ думаете, что нѣтъ боговъ, или я принужденъ буду перестать считать васъ людьми и т. д.
