Еще раз повторю: американцы действительно часто искренне хотят помочь и считают, что обязаны это сделать, независимо от того, просят их об этом или нет. Они считают, что знают «секрет правильного устройства государства», «правильного» правительства и «правильной» демократии. Это, по их мнению, дает им право (даже, мол, обязывает их) помогать другим. Понимают ли эти другие пользу демократии или нет – американцев не особенно интересует. Готовы они к этому или нет – тем более. Российская шутка про ВВС США: «У вас еще нет демократии? Значит, мы летим к вам!» – в США многими вообще не будет восприниматься как шутка. Так американцы видят обязанность и ответственность США, которую они не только поддерживают как граждане страны, но и оплачивают как налогоплательщики. Это одна из важных сторон американского понимания своей страны как «сияющего града на холме». При этом нельзя упускать из виду, что, как в свое время коммунисты, американская элита полагает, что в ее власти переделать мироустройство в целом и, если потребуется, в каждой из влиятельных сегодня держав. Пусть и в рамках долгосрочного проекта.
Америка с трудом представляет себя как «часть мирового сообщества», где у нее есть равные с другими частями права и обязанности. Повторю то, что уже говорил: я убежден, что в современном мире Соединенные Штаты ни с кем не способны разговаривать на равных, на условиях паритета. Просто неспособны на это. Как историк добавлю: никогда еще в мировой истории сверхдержавы не разговаривали с другими на условиях равенства, паритета. Америка, к сожалению, не сломала эту традицию. Не смогла, да и не очень старалась. Но американцы действительно верят, что все народы мира хотят иметь либеральные, демократические правительства. По крайней мере, тут нет особого лицемерия с их стороны. В этом смысле в здешнем обществе, включая гражданское общество и элиты страны, очень много «американских интернационалистов», то есть людей, мыслящих в рамках американской миссионерской парадигмы. И очень мало традиционных, «старой школы» интернационалистов, умеющих видеть мир с точки зрения других наций и народов. Это тоже имперская болезнь, которой болели все – от китайской и римской империй до Австро-Венгерской и советской. Болеет ею и Америка.
Я уже говорил выше, что Россия – страна экстравертного менталитета. Для нее важно, как она выглядит со стороны, что про нее думают другие, какое место она занимает в мире, увеличивается или уменьшается ее военное и политическое, экономическое и спортивное влияние на глобальной арене и т.д. Россиянам чрезвычайно важна успешность внешней политики страны, ее самостоятельность и независимость. Именно по этим критериям простой избиратель в основном оценивает успешность того или иного ее лидера. Петр I и Иосиф Сталин, Екатерина Великая и Владимир Путин считаются в массовом сознании выдающимися национальными лидерами, в первую очередь потому, что они усилили позиции России в мире. А, скажем, Борис Ельцин, Никита Хрущев или Александр II далеко отстают от них, хотя по глубине и значению проводимых ими реформ они могли бы рассчитывать на первые позиции в странах, где внешняя политика играет меньшую роль.
Для президента России внешняя политика является основным направлением его работы. Россиянину есть дело до всего в мире, он чувствует свою включенность в глобальные процессы, живет всю жизнь, постоянно сравнивая себя с другими странами и народами. Причем именно военная мощь в глазах простого россиянина является неоспоримым доказательством крутизны страны, а разговоры о том, за сколько дней российская армия может взять под контроль ту или иную чужую территорию, греют загадочную российскую душу. Можно долго спорить и исследовать, как и почему в России сложилась такая политическая культура, но это не является задачей данной книжки.
Я еще раз завел этот разговор, только чтобы подчеркнуть, что Соединенные Штаты сильно отличаются в этом вопросе. Это огромный интроверт. Подавляющее большинство американцев совершенно не интересуются внешней политикой, но проявляют гораздо больше, чем простой россиянин, интереса к тому, что происходит внутри страны. Американца в первую очередь интересует то, с чем он сталкивается в своей обычной ежедневной жизни. Чем ближе к нему то или иное политическое событие, тем больше он вовлечен в него. Для американца политика это в первую очередь ситуация на его улице, в его школьном и полицейском округе, в его микрорайоне, графстве, штате и т.д. Именно там через политические процессы формируются важнейшие факторы, влияющие на его жизнь и жизнь его семьи – от стоимости дома до качества школы, от квалификации и оснащенности местной больницы до безопасности на улицах, по которым ходят члены его семьи. Его не интересует то, что происходит, скажем, в Ираке и Украине, Сирии или Японии, Афганистане или России. Даже если его собственная страна вовлечена в те, далекие от него события самым серьезным образом. Конечно, те американцы, которые имеют реальные жизненные связи с разными странами мира, более внимательно следят за событиями в их бывших странах, но этот интерес, как правило, не сильно превышает среднеамериканское безразличие к окружающему глобальному миру. Определенное исключение, наверное, составляет Израиль, да и то по вполне понятным причинам.
Погруженность в свою собственную жизнь у американцев, как я уже писал, сочетается с поразительной самодостаточностью, даже некоторым эгоцентризмом их образа мышления. Которого они сами, надо признать, не замечают. Если россияне считают своим политическим качеством некую глобальную эмпатию, то Америка и американцы сочетают свою эмпатию, которую я описал выше, с уникальным чувством «политического солипсизма». Высокой его долей, по крайней мере. Иными словами, интерес к внешним делам – только в случае очень острой необходимости, которая затрагивает непосредственно личные интересы. Для любого американского президента внешняя политика его чрезвычайно мощной и влиятельной державы является в реальности делом сугубо второстепенным, которым надо заниматься в свободное от важных внутренних дел время. Они воспринимают это как «тяжелую обязанность», вытекающую из сложившегося статуса США в мире, так как внешняя политика помогает в решении внутренних проблем, которые так важны для избирателей – от национальной безопасности и роста экономики до удовлетворенного чувства превосходства и технологического доминирования. Внешняя политика США должна в первую очередь обеспечивать безопасность страны и помогать поддерживать доллар в качестве главной валюты мира.
Простые американцы особенно не задумываются на эту тему и практически никогда не интересуются курсом их валюты по отношению к валютам других стран. Они воспринимают свой доллар как воздух – он был, есть и никуда не денется. Если, конечно, не случится вселенской катастрофы. Это часть их оптимизма. Американцы воспринимают доллар как нечто фундаментально стабильное в своей жизни. И неудивительно: как известно, доллары легко переживали любые изменения стандартов, включая золотой и серебряный. От них никогда «не отрезались нули», они официально не девальвировались, никогда не изымались из оборота, как это не раз бывало с национальной валютой в других странах в рамках денежных реформ. Существование доллара в качестве международной валюты также решает две важнейшие задачи. Первая: США даже теоретически никогда не окажется в состоянии дефолта, ибо весь внешний долг страны номинирован в ее собственной валюте и она может просто напечатать недостающую сумму. Единственное, что реально грозит в этом случае Америке, – заметный рост инфляции. Другое преимущество ситуации, когда твоя валюта является международной, заключается в том, что любые заимствования денег, особенно из-за рубежа, стоят США очень дешево. Американская внешняя политика обеспечивает это состояние, поэтому становится понятным, что американцы особо не волнуются за эту сферу деятельности своего правительства.
Конечно, американские президенты любят говорить о величии Америки, о том, что это – поистине величайшая, уникальная, исключительная страна. Однако скажу совершенно честно: я практически никогда не слышал таких слов от простых американцев. Напротив, в России я их слышу очень часто именно от простых россиян. Типа, мы поступаем так-то и так-то, потому что «мы – великая страна» – и все вокруг согласно кивают головами. Не очень понятно, какой смысл вкладывается в понятие «величия» страны и каковы его критерии. В США такой высокий аргумент не будет иметь никакого веса в разговоре обычных граждан, напротив, вызовет саркастические ухмылки и комментарии. Другое дело, что слова любого американского политика о некой «моральной миссии» Соединенных Штатов в мире легко найдут понимание среди этих же простых американцев. Но будут восприниматься скорее как некая тяжелая обязанность, ответственность, доставшаяся на их долю.
