сообщает обо всех событиях, плохих и хороших, происходивших в доме [73]. В итоге Цзаошэнь искусно совместил в своем лице функции домашнего соглядатая и покровителя, от которого зависят счастье и благоденствие семьи. До X в. поклонения Цзаошэню устраивались в 8-й день последней луны, в течение нескольких последующих столетий — на 24-й день. Южные китайцы и в XIX в. оставались верны этой дате, а те, кто обитал в лодках (особая этническая группа ханьцев на южном побережье), как неполноправная категория населения, должны были чествовать своего покровителя днем позже — 25-го числа. Впрочем, торжественные проводы Цзаошэня накануне Нового года не мешали и не мешают многим китайцам считать, что семейный покровитель отправляется на небеса каждый месяц или даже каждые несколько дней [74].
Исторические сведения об облике Цзаована весьма противоречивы. В древности, согласно некоторым данным, он имел устрашающий вид и всклокоченные волосы — вероятно, по ассоциации с клубами дыма, поднимавшимися из очага к небу. Вместе с тем его могли представлять и в образе прелестной девушки, что было популярно еще в VIII–IX вв. Средневековые даосы изображали Цзаована старухой [75]. В течение последних нескольких столетий домашний патрон повсеместно имел вид почтенного мужчины, изображавшегося в паре с супругой, если он украшал семейный очаг, или одиноким, если его портрет вывешивался в других местах, например, в лавке. В литературе зафиксировано до десятка легендарных прототипов и имен кухонного бога (наиболее распространенное из них — Чжан Дань), но в быту сколько-нибудь серьезного значения им не придавали.
Цзаован обитал в нише стены за очагом. Здесь хранился его отпечатанный на бумаге портрет. Те, кто не мог купить даже этой дешевой картинки, довольствовались полоской бумаги «счастливого» красного цвета. На рис. 1 воспроизведено стандартное изображение Цзаована. На верхнем поле оригинального портрета напечатан титул бога: «Повелитель судеб из Восточной кухни», на его правом и левом краях — стандартные надписи-пожелания: «Поднявшись на Небо, говори о хороших делах», «Вернувшись из Дворца, ниспошли удачу и счастье». В руках бог держит табличку для записей, у его ног стоит лошадь, на которой он ездит в Небесный дворец. На «семейных» портретах Цзаована непременно изображались кошка, собака и петух, символизировавшие благополучие и довольство семейной жизни.
Рис. 1. Бог очага Цзаован и его свита [76].
Рис. 2. Новогодний лубок. Бог очага с супругой. Икона-календарь. Справа и слева надпись: «Поднимется на Небо — расскажет о хороших делах, вернется во дворец — принесет счастье» [77].
Согласно народному поверью, Цзаован с особенным пристрастием наблюдал за поведением женщин, и тем в течение года приходилось соблюдать многочисленную табу, касавшиеся их поведения на кухне: не расчесывать волосы, не принимать ванну, не браниться, не ставить грязные вещи на очаг и не резать на нем, не сидеть на хворосте и пр. [78]. Запрещалось также жечь исписанную бумагу, ибо Цзаован, как ни странно, слыл в народе неграмотным и потому мог ошибочно доставить сожженную бумажку небесному владыке. Согласно другому поверью, распространенному на юге страны, кухонный бог был глуховат, поэтому, чтобы избежать недоразумений, в его присутствии не разрешалось петь [79].
Хотя Цзаован доставлял больше всего хлопот женщинам, поклонение ему по традиции было прерогативой мужчин. В Северном Китае правило это соблюдалось настолько строго, что при отсутствии мужчины в доме для предновогодних проводов бога приглашали мужского родственника, жившего по соседству. «Мужчины не поклоняются луне, женщины не поклоняются очагу» — таков был общепринятый обычай [80]. На Тайване в наши дни мужчины уже не обладают монополией на принесение жертв Цзаовану, а в южной части острова ему поклоняются преимущественно женщины. В современном Гонконге в одних частях города Цзаовану может поклоняться любой член семьи, в других — только старший мужчина [81]. Ситуация на Тайване и в Гонконге отражает разложение и трансформацию древнего культа в новых условиях.
Обряд проводов Цзаована проходил следующим образом. В благоприятный для его отбытия час перед изображением бога зажигали свечи и благовонные палочки, ставили подношения — главным образом сладкие блюда: конфеты из сахара, засахаренные фрукты, жареные бататы. По всему Китаю обязательной принадлежностью обряда было пирожное из клейкой рисовой муки, так называемое новогоднее пирожное (няньгао). Прежде оно символизировало находившиеся в период правления династии Цин (1644–1911) в денежном обращении слитки серебра — юаньбао (существовали и специальные жертвенные деньги юаньбао, имитировавшие такие слитки). Кроме того, по всему Китаю в жертву богу очага приносили вино, цыплят, свинину, иногда баранину, на юге — рыбу. Северяне ставили для лошади Цзаована блюдце с водой и мелко нарезанным сеном, рядом клали красный шнурок — узду для Небесной лошади. По обычаю, зафиксированному с X в., рот бога мазали жертвенным пирожным или медом, чтобы губы у него слиплись, и он не мог много говорить в небесных чертогах или по крайней мере, пребывал бы в благодушном настроении и говорил только хорошее о своих подопечных. Нередко с этой же целью на портрет Цзаована брызгали вино или лили вино на очаг, чтобы подпоить божественного покровителя, или же бросали в горящую печь сахар [82]. В Хайфоне (провинция Гуандун) на алтаре Цзаована водружали четыре стебля сахарного тростника, которые называли «ногами лошади Цзаошэня» [83]. Иногда зажигали ветки сосны и кипариса, с древности ассоциировавшихся в Китае с долголетием; для многих дым от горевших веток символизировал облака в небесах, куда направлялся кухонный бог [84].
Старший мужчина в семье отбивал поклоны Цзаовану и произносил нехитрую молитву: «Говори побольше хорошего и поменьше плохого». Затем алтарь Цзаована торжественно выносили во двор, следя за тем, чтобы бог всегда был обращен лицом к югу, как подобает правителю. Там изображение бога вместе с жертвенными деньгами сжигали под оглушительные разрывы хлопушек (его могли сжигать и непосредственно в очаге). Одновременно на крышу кухни бросали горошины и бобы, что имитировало звук удаляющихся шагов Цзаована и стук копыт его лошади. Эти подношения должны были обеспечить в будущем году изобилие корма для скота [85].
В обряде проводов Цзаована на севере и юге Китая существовали заметные различия. Так, на Тайване и в некоторых других районах Южного Китая нет обычая мазать богу рот сладким, лить вино на очаг, поклоняться лошади бога; кроме того, тайваньцы не просят Цзаована не сообщать ничего дурного об их поведении, а лишь молят о благоденствии семьи [86]. В провинции Фуцзянь в прошлом веке многие семьи чествовали Цзаована дважды, совершая
