На прощание Форд сказал, обращаясь ко мне:
— Если вы, вернувшись домой, увидите фюрера, передайте ему, что я восхищаюсь им и буду рад познакомиться на будущем съезде партии в Нюрнберге.
В Калифорнии мы задержались на несколько дней, чтобы посмотреть фантастический Большой каньон. Там я купила у индейцев серебряные украшения с настоящей бирюзой в подарок друзьям.
Лос-Анджелесом, нашей следующей остановкой, я была разочарована. Город, который представлялся мне совсем другим, производил отталкивающее впечатление. Поэтому мы быстро поехали дальше и арендовали в Голливуде в Беверли-Хиллз просторное бунгало. Бассейн, сад, яркие цветы, апельсиновые и грейпфрутовые деревья привели нас в неописуемый восторг. Но лучше всего был чудесный климат. Здесь я чувствовала себя отлично.
К большому сожалению, мне не удалось встретиться со Штернбергом: он был в Японии. Жаль, я заранее обрадовалась предстоящему общению с ним. Зато здесь оказался Хьюберт Стоуиттс, дизайнер, который в свое время с таким вкусом обустроил мой дом. Большой эстет, он в тот раз отчего-то вознамерился следить за моей фигурой и буквально заставил сбросить лишний вес. Под его пристальным наблюдением я питалась одними салатами. Мне всегда нравилось вкусно поесть, а потому подобное «лечение» давалось не без труда. Зато вскоре я была вознаграждена тем, что за короткое время приобрела фигуру манекенщицы.
Однако вскоре отпускное настроение улетучилось без следа. В прессе появились статьи, в которых Антифашистская лига требовала объявить мне бойкот. Они гласили: «В Голливуде нет места для Лени Рифеншталь». На улицах были развешаны транспаранты с таким же текстом. Неудивительно, что из-за событий той ужасной «хрустальной ночи» Голливуд повернулся ко мне спиной. После симпатии, с какой меня встречали прежде, это оказалось очень тяжело. Я заранее так радовалась тому, что познакомлюсь с американскими коллегами и смогу посетить киностудии в Голливуде! Вскоре пришлось почувствовать последствия бойкота. Без предупреждения, отменили запланированную встречу с директором «Радио-мюзик-холла». Было заявлено, что он уволен, поскольку намеревался организовать премьеру «Олимпии» в Америке, в своем кинотеатре. Я решила немедленно возвращаться, поскольку в этих условиях мне не доставляло никакой радости оставаться в Голливуде.
Но в отличие от призыва Антифашистской лиги многие американцы засыпали меня просьбами не уезжать. Лига, говорили они, представляет всего лишь меньшинство, а у меня здесь много друзей. Нас буквально завалили приглашениями, и я позволила им уговорить себя. Так, одна зажиточная американка пригласила всю нашу компанию — а нас вместе со Стоуиттсом было четверо — на свою роскошную виллу в Палм-Спрингсе, где мы могли жить столько времени, сколько пожелаем. Мы пробыли там неделю.
Тогда Палм-Спрингс, где жили в основном голливудские звезды и богатые американцы, был еще небольшим городком. Здесь, посреди пустынного ландшафта, за высокими заборами процветал настоящий рай, созданный искусственным орошением. Более чудесных плавательных бассейнов я доселе еще не видела.
Неожиданно пришло приглашение от Гарри Купера.[300] Как я прочитала в прессе, он только что возвратился из турне по Германии и находился от страны в полном восторге. Сначала сообщили, что за мной заедут в гостиницу, однако потом пришел отказ. Куперу якобы неожиданно пришлось уехать в Мексику, и он сожалеет, что не сможет принять меня у себя дома. Я до сих пор уверена, что на него надавили.
По-другому получилось с Уолтом Диснеем, от которого тоже пришло приглашение. Рано утром он принял меня на своей студии, вместе мы провели целый день. Терпеливо, не без гордости, мультипликатор объяснял, как появляются его рисованные фигуры, показывал свою необычную технику и даже продемонстрировал наброски для нового фильма «Ученик волшебника». Я была захвачена увиденным: Дисней запомнился мне гением, чародеем, фантазия которого не знала границ. За ленчем он заговорил о кинофестивале в Венеции, где «Белоснежка и семь гномов» и «Олимпия» были конкурентами. Ему очень хотелось посмотреть обе части моего фильма.
— Проще простого, — мгновенно отреагировала я.
Копии находились в гостинице, за ними нужно было только съездить.
Но тут Дисней подумал, а затем проговорил:
— Боюсь, что я все-таки не смогу себе этого позволить.
— Почему? — спросила я с удивлением.
Дисней ответил:
— Завтра об этом будет известно всему Голливуду.
— Но у вас же есть здесь собственные просмотровые залы, — возразила я, — и об этом никто не узнает.
Дисней опечалено произнес:
— Мои киномеханики состоят в профсоюзе, от них-то все и узнают. Хотя я и независимый продюсер, но при этом отнюдь не владелец собственного проката и собственного кинотеатра. Может статься, что меня начнут бойкотировать. Риск слишком велик.
Каким могуществом обладала Антифашистская лига, я смогла убедиться три месяца спустя, когда, уже возвратившись из Америки, читала американскую прессу. Уолта Диснея вынудили заявить, что во время моего визита к нему он не знал, кто я такая на самом деле.
Тем удивительней было то, что многие американцы, на которых Антифашистская лига не могла воздействовать столь сильно, явно баловали нас. Мы жили в качестве гостей в крупных поместьях и знакомились с американским «диким Западом». На одном ранчо ковбой научил меня бросать лассо, а также дал первые уроки верховой езды. Однажды лошадь понесла, пытаясь сбросить меня. Но скачущему рядом ковбою в последний момент удалось схватить за узду взбесившегося коня, не дав мне рухнуть наземь. Свободная жизнь на таком «Диком Западе» мне понравилась.
Лишь позже я узнала, что на улицах Голливуда за мной постоянно следовали специально нанятые частные детективы, в задачу которых входило не допускать моих контактов с артистами или режиссерами. Любому актеру Голливуда, рискнувшему нарушить запрет Антифашистской лиги, пришлось бы расстаться с работой. Тем не менее журналисты настойчиво просили меня показать им фильмы об Олимпиаде. После некоторого колебания, не смотря на то что такая акция была небезопасна, я уступила просьбам.
На закрытом просмотре в Голливуде присутствовало примерно пятьдесят персон. Некоторые известные режиссеры, чтобы их не узнали, вошли в зал только после того, как погас свет. Как и в Европе, фильм здесь захватил зрителей — успех получился огромный. Даже отклики прессы, несмотря на бойкот, оказались необычайно благожелательными.
Так, Генри Мак-Лимор, корреспондент «Юнайтед пресс», писал в «Голливуд ситизен ньюс»:
Вчера вечером я видел лучший из фильмов. До меня дошли слухи, что он никогда не будет показан в Америке из-за бойкота Антифашистской лигой, а также потому, что в нем будто бы содержится немецкая пропаганда. Никакой пропаганды в картине нет — она исполнена таких достоинств, что ее следовало бы демонстрировать везде, где есть экран.
А газета «Лос-Анджелес тайме» писала: «Фильм — это триумф киноискусства, настоящий эпос. Вопреки слухам он отнюдь не является пропагандистским, и в качестве пропаганды какой-либо нации его действие равно нулю».
После этого из разных уголков Америки посыпались предложения. Самое интересное пришло из Сан-Франциско, где тогда как раз проходила Всемирная выставка. Я согласилась, поскольку это было хорошей возможностью познакомиться с городом, который тогда считался красивейшим в Америке. Взяв напрокат машину, мы отправились по великолепной дороге вдоль побережья на север, через Санта-Барбару, — сама эта поездка произвела на меня неизгладимое впечатление.
Фильм «Олимпия» привел дирекцию Всемирной выставки в такой восторг, что мне тут же предложили контракт. С трудом верилось в такое счастье. Оставалось только дать документы на проверку адвокату. На радостях вечером я со своими спутниками немного выпила. Однако не успели мы вернуться в Голливуд, как пришла телеграмма из Сан-Франциско — снова отказ. После этого я потеряла всякую надежду найти в США прокатчика, который рискнул бы показать «Олимпию».
Выдающаяся солистка Венской оперы, Мария Ерица,[301] обладательница одного из красивейших в мире голосов, пригласила меня поужинать на ее вилле в феодальном стиле. Она была замужем за американским кинопродюсером мистером Шиханом, работавшим для киностудии «Метро Голд вин Майер». Мария попросила меня, если не трудно, захватить с собой два фрагмента «Олимпии», которые хотел увидеть ее муж, но только так, чтобы об этом никто не узнал. После ужина, на котором я была единственным гостем, Шихан вместе с киномехаником спустился в полуподвальный этаж, чтобы в одиночестве посмотреть принесенные мною фрагменты. Но я предусмотрительно взяла с собой полные копии обеих серий фильма. Только спустя четыре часа Шихан снова поднялся к нам наверх. Произошло то, что я и предполагала. Вопреки своему намерению он после первых роликов просмотрел весь фильм.
