Однако это объяснение нельзя признать удовлетворительным. Во-первых, мы не знаем случая, чтобы римская религия в лице своих верховных понтификов вмешивалась во внешнюю политику Рима. Даже Публий Красс, консул 205 года до н. э., который часто злоупотреблял своей властью и даже не пускал наместников в их провинции, ни разу не высказался против той или иной войны. Во-вторых, как бы ни оценивать причины 3-й Пунической войны, по существу, совершенно ясно, что с формальной стороны римляне были правы. Карфагеняне нарушили все пункты договора и оскорбили римское посольство. Самый придирчивый понтифик мог быть удовлетворен. Полибий специально останавливается на этом пункте и доказывает, что римляне соблюли все нужные формальности (Polyb., XXXVII, 1).
Значит, следует искать иные причины поведения Назики. На наш взгляд, Назика, зять Сципиона Африканского, считал себя наследником его политики. Он защищал Карфаген, во-первых, потому, что считал себя его патроном. Во-вторых, потому, что разрушение Карфагена было дурным прецедентом. Назика явственно ощущал поворот к новой, более жесткой политике. Этот процесс он и пытался остановить. Пример Карфагена был бы прекрасным доводом в защиту римской гуманности — если уж римляне пощадили Карфаген, могут ли они быть суровыми к другим врагам? Он оказался прав — разрушение Карфагена ознаменовало собой перелом в римской политике. Отсюда начинается провинциальная эра. Мир с Карфагеном явился краеугольным камнем этой политики. Вот почему единомышленники Сципиона Старшего так упорно защищали Карфаген в 151–150 годах до н. э.
Metus punicus.
Римлянам почему-то не пришло в голову проверить, все ли оружие сдали пунийцы. Между тем Зонара утверждает, что часть они утаили, и это очень похоже на правду. Этим объясняется чудесная быстрота, с которой карфагеняне потом изготовили оружие.
Около 14,8 км.
Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 1986. С. 116.
Число спасенных Сципионом когорт варьируется у разных авторов. У Ливия их две, у Аппиана — четыре, у автора «Жизни прославленных мужей» — восемь. Но, вероятно, надежнее всего свидетельство Варрона. Он говорит о трех когортах. Кроме того, на постаменте статуи Сципиона, воздвигнутой на Форуме Августом, было написано, что он был награжден венком за спасение трех когорт, попавших в окружение (Plin. N.H., XXII, 13). Статуи, поставленные Августом, являлись обычно копией тех, которые были воздвигнуты во времена Республики, так что, вероятно, число спасенных когорт указано верно.
То был особый венок. Геллий объясняет, это «венок, который освобожденные от осады дают вождю, их освободившему… По обычаю, его плели из зелени, которая росла в том месте, где были заперты освобожденные от осады» (V, 6, 8–9). Таким образом, Сципион имел уже два венка за личную храбрость, то есть что-то вроде кавалера двух Георгиев в России.
Поэтому автор De viris illustribus не прав, когда утверждает, что Сципион был награжден золотым венком.
Это видно из Аппиана (Lib., 134). Кроме того, известно, что многие записали его заочно консулом на 148 год, хотя это было незаконно (Liu Ер., 49).
Речь идет о Лжефилиппе, самозванце, который поднял в то время восстание в Македонии.
Между тремя и шестью часами.
Император — победоносный римский полководец. Кроме того, полководец и военачальник вообще.
У Аппиана находим сообщение о том, что Сципион в это время ночным налетом овладел Мегарами, карфагенским пригородом. Но был не в силах удержать город и ушел (Lib., 117). Мне этот рассказ кажется, по меньшей мере, странным. Совершенно неясно, зачем предпринята была эта опасная операция. Ведь мы знаем, что план Сципиона заключался в том, чтобы отрезать город от суши и моря и взять его медленной осадой. Неожиданная атака Сципиона стоит в резком противоречии с этим планом. При этом Сципион, который уже год пробыл под Карфагеном, прекрасно знал, что таким внезапным налетом ничего не добьешься. Вообще вся эта авантюра совсем не в его духе.
Ключ к разгадке я вижу в сообщении Зонары, который приписывает взятие Мегар Манцину (9, 29) Действительно, захват Мегар очень напоминает захват карфагенских ворот, за который он так жестоко поплатился. Очевидно, его план заключался в том, чтобы захватить город внезапно, и он искал слабое место. Косвенное доказательство я вижу в том, что Манцин впоследствии выставил на Форуме план Карфагена, похваляясь, что был в городе раньше Сципиона (Plin. N. H., XXXV, 23). Обычно полагают, что он имел в виду тот случай, когда едва не овладел Карфагенскими воротами и был оттеснен на скалы. Наглость Манцина, конечно, была велика, но все-таки я не думаю, чтобы он стал напоминать об этом столь позорном для него деле. Кроме того, кавдый сразу вспоминал, что спас его Сципион. Да и в Карфагене-то тогда он фактически не был. Поэтому логичнее предположить, что Манцин напоминал о единственно славном своем деянии, окончившемся весьма благополучно.
Это было вопиющим нарушением всех международных обычаев, требовавших, чтобы на переговоры являлись безоружными.
Аммиан Марцеллин говорит, что император Юлиан Отступник, сам хороший полководец, хотел повторить этот прием Сципиона, но у него ничего не вышло, и он отступил «с краской в лице».
Аппиан не сообщает, как сам военачальник проник в город. У нас есть всего два отрывка, рассказывающие об этом событии, — приведенные нами фрагменты из Плутарха и Аммиана Марцеллина. Оба они восходят к Полибию. Сложность заключается в том, что оба писателя не ставили целью что-то нам рассказать — они предполагают, что этот эпизод хорошо известен читателю. Мне представляется, что они говорят об одном и том же событии. Мы узнаем, что Сципион вошел в город с помощью подкопа. При этом Марцеллин пишет, что Сципион не просто совершил вылазку, а захватил город. Очевидно, он не был выбит тогда из Карфагена, ибо Юлиан вряд ли стал бы подражать несчастливому предприятию.
Кто поджег ту часть города, которая располагалась между площадью и Бирсой? Аппиан говорит, что Сципион. Но этому противоречит то, что, по его же словам, множество римлян находилось в это время на крышах. Далее. Аппиан сообщает, что из-за пожара Сципион не мог прорваться к Бирсе и шесть дней расчищал проход. Почему же вместо того, чтобы идти на Бирсу, он загородил себе путь пожаром? Поэтому, на мой взгляд, логичнее предположить, что подступы к Бирсе подожгли защитники, подобно тому, как они только что подожгли Котон. Так же в 195 году поступили спартанцы, когда римляне ворвались в город.
Среди карфагенской добычи было одно очень любопытное изделие, что-то вроде статуи. То был медный бык, полый внутри. В него кидали живых людей, а потом разводили под ним огонь. Полибий, внимательно осмотревший быка, подробно описал эту адскую машину: «В раскаленной меди человек поджаривался со всех сторон и, кругом обгоревши, умирал. Если от нестерпимой боли несчастный кричал, то из меди исходили звуки, напоминавшие мычание быка… Уцелела дверь, помещавшаяся между лопатками быка, через которую кидали… людей» (Polyb., XII, 25,!-3).
Бык этот, имевший облик Баала, очевидно, служил для человеческих жертвоприношений. И сицилийский историк Тимей, прекрасно знавший карфагенян, уверяет, что это чисто пунийское изделие (ibid., 4). Но Полибий, интересовавшийся всем на свете, кроме религии, стал с жаром доказывать, что бык изготовлен сицилийским тираном Фаларидом и увезен пунийцами. Разумеется, Публий склонился перед авторитетом своего ученого наставника. С отвращением взглянув на адский снаряд, он передал быка сицилийцам (Cic., Verr., IV, 33, 75).
В подлиннике Сципион говорит: «ω πολνβιε… χαλογμεν». Дошедший до нас фрагмент представляет собой отрывок без начала. Фраза начинается с середины, и это затрудняет понимание. Помогает конспективное изложение этой сцены у Аппиана. Сципион, согласно его рассказу, сначала плачет и жалеет врагов, затем вспоминает обо всех погибших царствах, затем читает стихи Гомера. «Когда же Полибий… прямо спросил Сципиона, как понимать его слова, тот, говорят, не постеснялся сказать, что боится за отечество при мысли о бренности всего человеческого» (Lib., 132).
В нашем отрывке читается «…как у Гомера…». Затем Сципион говорит, что боится за Рим. Значит, наш фрагмент соответствует самому концу разговора. Слова Сципиона являются ответом Полибию на его вопрос после чтения стихов из «Илиады». Как же в таком случае понимать слово υαλογ.
