И вот парадокс: несмотря на активнейшее проникновение и деятельность частного иностранного и национального капитала в экономике царской России (в том числе в форме концессий), до революции не было создано ни специального законодательства об иностранных капиталовложениях (инвестициях),[137] ни специального концессионного законодательства. Но для привлечения иностранного капитала в Советской России требовалось создание особого правового режима. Во-первых, это было необходимо, поскольку иностранный капитал не мог быть чужеродным по своему происхождению и по своей частноправовой природе в условиях создания новой социалистической правовой системы. После национализации промышленности иностранный капитал мог работать только в условиях концессий, в связи с чем возникла необходимость в создании стройной правовой базы в этой сфере. Во-вторых, создание особой системы правовых актов, регулирующих деятельность иностранных юридических и физических лиц в Советской России, было обусловлено также их особым статусом как субъектов советского права и своеобразием отношений с их участием. Такая система, как будет показано ниже, включала общие и специальные акты, причем последние требовались для обеспечения всей полноты правового регулирования данных отношений.[138]
Итак, каковы основные предпосылки концессионной политики и первые шаги по ее законодательному закреплению? Октябрьская социалистическая революция 1917 г. нарушила эволюционное развитие хозяйственных отношений в России. Становление социалистической системы хозяйства, основанной на социалистической собственности, привело к разрушению многовекового уклада хозяйственной жизни страны, основанной на частной собственности на орудия и средства производства. При этом реорганизованная промышленная структура царской России, состоящая из нескольких сотен средних и крупных предприятий, расположенных в городских центрах, особенно в Петрограде и Москве, плюс горные предприятия в Донбассе и на Урале, была унаследована СССР.[139] Процесс развития законодательства был свернут, поскольку формально ни один принцип дореволюционного законодательства не должен быть включен в основу социалистического (на самом деле, в ряде правовых норм, в том числе концессионного права, прослеживается тенденция преемственности. Дискуссии о наличии в системе «пролетарского права» некоторых элементов «буржуазного права» имели место в 20-е годы[140]).
Декретами советской власти провозглашалась социализация земли, отмена частной собственности на землю (заметим, «регалия» на землю вновь перешла в руки нового хозяина). В 1917–1918 гг. началась конфискация акционерных капиталов, была национализирована внешняя торговля, банки, водный транспорт, средства связи и т. д.[141] Государственная монополия рассматривалась как единственная форма организации социалистической внешней торговли и способ защиты экономической самостоятельности социалистической России и ее внутреннего рынка от проникновения иностранного капитала.[142] Декретом СНК от 28 (15) июня 1918 г. «О национализации крупнейших предприятий горной, металлургической и металлообрабатывающей, текстильной, электротехнической, лесопильной и деревообрабатывающей, табачной, стекольной и керамической, кожевенной и прочих отраслей промышленности, паровых мельниц и предприятий по местному благоустройству, предприятий в области железнодорожного транспорта…»[143] национализировались те отрасли народного хозяйства, где был высокий процент концентрации частного предпринимательства.[144] Причем, как позднее отмечал А. В. Карасс, «в равной степени не было необходимости в издании декрета о национализации средств связи, так как до Октябрьской революции важнейшие в то время средства связи, почта и телеграф, принадлежали государству».[145]
Четкого и конкретного плана перестройки экономики после совершения революции у большевиков не было. Научный багаж, с которым они начали перестройку России, А. В. Васильев называет «убогим».[146] Разрушенная Первой мировой войной, искалеченная революцией, разоренная гражданской войной и интервенцией Россия была брошена в хаос экономического и политического эксперимента. Сначала система «Главкизма», т. е. подчинение всей производственной сферы единому центральному органу, которым стал Высший Совет народного хозяйства (ВСНХ). Он был организован 2 декабря 1917 г. с основной целью управления и организации работы на национализированных предприятиях, налаживания социалистического производства. ВСНХ координировал деятельность всех хозяйственных наркоматов и главков.[147] Договорные отношения отсутствовали, не было хозрасчета, ликвидировалась свобода рыночного хозяйствования. Но многие фабриканты и заводчики отказывались принимать новые методы управления. На первых порах некоторым фабрикам удалось проработать в привычном режиме до конца 1918 г., но нарушение рыночных отношений, торгово-денежного оборота делало нормальную работу невозможной.[148] По мнению некоторых авторов,[149] экономика России дореволюционного периода во многом приобрела рыночный характер, аналогичный существовавшему в то время в странах Западной Европы, и ее дальнейшее развитие, возможно, не отличалось бы от развития экономики европейских и других буржуазных стран. В России сложилось рыночное законодательство, регулирующее поведение граждан и юридических лиц как участников гражданских правоотношений, государство не вмешивалось в законную деятельность частных лиц, осуществлявших различного рода сделки.
Военный коммунизм и всеобщая управленческо-организационная хозяйственная монополия резко тормозили экономическое развитие страны. Трудящиеся не были заинтересованы в результатах своего труда, целиком изымаемых центральным органом управления, резко увеличился бюрократический аппарат, «вредную косность» которого отмечал даже Ленин.[150] В 1920 г. ВСНХ имел 52 главка, 13 производственных и 8 смешанных отделов, которым подчинялись отдельные отрасли промышленности.[151] Невозможность дальнейшего управления экономикой методами приказов и распоряжений обнаружилась сразу после окончания гражданской войны и интервенции, поскольку наступил полный паралич в экономической жизни, «запертость» хозяйственного оборота.[152]
Назрела необходимость в новых формах управления и хозяйствования. Власть пошла по испытанному ранее пути: возобновление рыночных отношений через частную инициативу и допуск в экономику частного капитала. Пришло время новой экономической политики, характеризующейся ослаблением централизованного управления со стороны аппарата, предоставлением больших прав предприятиям и предпринимателям.[153]
Что касается иностранного капитала, то необходимость его привлечения в экономику страны остро проявилась почти сразу после революции. Большевики понимали, что своими силами преодолеть разруху и производственный упадок не удастся. Да и почти весь мир представлял реальную угрозу после национализации земли, промышленности, отказа от всех царских займов, кредитов и т. п., в том числе и от договоров с другими государствами о создании и деятельности совместных акционерных обществ и других товариществ, что вызвало, в свою очередь, полное прекращение иностранных инвестиций.[154]
Вопрос об иностранных концессиях рассматривался гораздо раньше введения НЭПа. Поводом к этому стала политическая подоплека. Концессиями предполагалось откупиться за сепаратный выход из войны, национализацию иностранной собственности и аннулирование долгов. Поэтому, по мнению историка С. Л. Данильченко,[155] первые концессионные соглашения носили реституционный характер.
Промышленники США и Германия рассматривали Советскую республику как торгового и производственного партнера. При этом США практически не прерывали торгово-экономические связи с Россией ни в период Временного правительства, ни после революции, несмотря на то, что правительство США официально не признало Советскую Россию.[156] И впервые вопрос о концессиях в общей форме упоминался в Плане развития экономических отношений между Советской Россией и Соединенными Штатами Америки от 12 мая 1918 г. Первые официальные предложения концессий были сделаны В. И. Лениным уже 14 мая 1918 г. руководителю американской миссии Красного Креста в России полковнику Р. Робинсу и 15 мая – представителям Германии. Нарком торговли и промышленности М. Г. Бронский детально определил те отрасли экономики, которые можно было развивать при участии концессионеров: добыча золота, нефти, железнодорожное строительство, сельское хозяйство и др. Такая конкретизация явилась следствием решения Совнаркома РСФСР по концессиям от 15 мая и признанием желательности участия иностранного капитала в разработке естественных богатств страны.[157] А разработка «богатств» необходима для восстановления нормальной жизнедеятельности страны во всех сферах, что является экономическим обоснованием привлечения иностранного капитала и концессионной политики в целом. Еще раньше, а именно 18 марта 1918 г., вопрос о необходимости экономического сотрудничества между США и Россией обсуждался в Сообщении Петроградского общества заводчиков и фабрикантов о циркуляре Всероссийского Союза обществ заводчиков и фабрикантов о внешнеэкономических связях.[158] Иными словами, значение внешнеэкономического сотрудничества для разрушенной России понимала не только новая власть, но и сами промышленники. Однако официальная позиция правительства США по отношению к Советской России в 1918–1920 гг. была в целом негативной, и концессионная политика не получила должного развития. Первые американские концессии появились только в 1921 г.
