Поставив себе задачей утверждаться только на ясных указаниях первоисточников и не «наполнять неполноты теориею, не опирающеюся на положительных данных» (стр. 22), исследователь признается, что хотя, быть может, он не сумел надлежащим образом воспользоваться своим богатым материалом, однако ж его работа, «как первая монография в своем роде, послужит не бесполезным пособием для будущего исследователя того же предмета» (стр. 38). Руководимый такими мыслями, автор определяет точку зрения и стороны, с которых он исследует избранный предмет. Он исследует земельные владения высшей правительственной власти русской Церкви прежде всего «как имущественный институт, в историческом его проявлении по указаниям науки гражданского права». Притом эти земли были связаны с общим строем государственной жизни народа, имели на себе села, деревни, волости, в которых совершались отправления, входившие в область государственного права. Наконец, сверх той и другой стороны, рассматриваемые земли имели еще третью: они были имуществом Церкви, следовательно, входят в круг предметов церковного права Итак, земельные владения высшей иерархической власти рассматриваются исследователем как церковно–имущественный и общественно–государственный или общинно–государственный институт (стр. 3 и сл). Читатель, специально близкий к делу, руководствуясь указаниями и приемами автора, без труда может сам, ежели пожелает, расширить программу и ввести в нее новые стороны предмета Нет сомнения, что на землях митрополитов и патриархов, как и на всяких других, совершались убийства, грабежи и кражи: следовательно, они могут быть рассмотрены и с точки зрения уголовного права. Митрополит Киприан в митрополичьем подмосковном селе Голенищеве писал житие св. Петра, переводил Литургиарий и «μηοги книги своею рукою писаше», хотя бесспорно, такиe явления на митрополичьих, как и на других, землях в древней Руси и не были особенно часты: следовательно, можно взглянуть на эти земли и с точки зрения истории древнерусской литературы. Без всякого сомнения будущий исследователь предмета рассмотрит его и с этих сторон, пользуясь указаниями о. Горчакова, но это не отнимет у последнего заслуги почина.
Таким образом, общие очертания, задачи и приемы исследования ясны; остается устранить некоторые неясности во второстепенных подробностях постановки вопроса. Автор говорит, что земельные владения, им исследуемые, как и все на свете, первоначально возникли «на юридической почве своего времени», далее развивались рука об руку с ходом всей юридической жизни русской и кончили свое вековое существование также «по тесной естественной связи с ходом развития русского государства и по началам чисто русского права», то есть были отобраны у Церкви государством, хотя нечто подобное бывало и за пределами той почвы, на которой действовало чисто русское право. Потому, развивает свою мысль автор, исследуемый институт, никогда не выделялся вполне из общего строя русского государства, «всеми сторонами и составными частями соприкасался с общей юридической жизнью народа и с общим устройством государства», в главных чертах своего строя был «совершенно сходен с другими видами землевладения в древней России и имел особенности только сравнительно с однородными с ним институтами» (стр. 38 и 39). А на первых страницах введения читаем, что этот институт в митрополичий период постепенно развивался «в своих своеобразных отношениях в государстве»; в период патриарший окончательно сложился «в особое среди государственного строя ведомство, со многими отличительными, ему одному свойственными особенностями», и после патриархов, вышедши из управления церковной власти, «не потерял окончательно своей особенности и отдельности от других ведомств». Нетрудно заметить, что в основании этих мыслей нет никакого противоречия; некоторая неясность в выражениях объясняется тем, что автор не всегда бережливо черпает из запаса общих ученых мест, в которых выражается, так сказать, философия исследуемого предмета.
Объяснив предмет, материал и общие приемы исследования, о. Горчаков указывает далее его части. Он утверждает, что развитие изучаемого им института представляет четыре периода, которые отделяются друг от друга «важными перемести» в истории русского права, государства и Церкви. Первый период идет до учреждения патриаршества (1589), второй до смерти последнего патриарха в 1701 году, третий до учреждения св. Синода в 1721 году и четвертый до перехода синодальных вотчин в ведомство Коллегии экономии в 1738 году. Если угодно, не будем спорить, что именно в эти годы совершались важные перемены в русской Церкви, подействовавшие и на рассматриваемый институт; будем ждать, как автор выяснит важность этих перемен и их действие на церковное землевладение. Но недоумеваем, какие перемены совершились в промежутке между 1588 и 1590 годами, настолько важные перемены, чтобы ставить здесь столб периода в истории русского права и государства, хотя не думаем, чтобы эти перемены ограничились тем, что дьяки бывшего митрополичьего дворцового приказа должны были теперь привыкать к новому титулу главы церковной иерархии. Точно так же и в 1720 и 1722 годах все, по–видимому, оставалось на своем прежнем месте как в русском праве, так и в государстве, один и тот же великий корабельщик продолжал стоять у руля России. Во всяком случае в основании деления, избранного автором, положена лишь одна из трех сторон, с которых он рассматривает свой институт, то есть сторона церковная, и притом в довольно внешнем ее проявлении. В строе и ходе русской жизни можно заметить глубокие переломы в XII веке, в XIV, в XV, в начале XVIII, и если земельные имущества митрополитов и патриархов шли в своем развитии рука об руку с этой жизнью, если они всем существом своим были в государстве и народе, по выражению автора, то, разумеется, не могли быть безучастны в этих переломах и не могут быть изучены научно отдельно от последних. Но если отложить в сторону «важные перемены» и принять указанные годы за внешние хронограни, облегчающие группировку материала, деление автора будет просто и понятно.
Рассмотренные черты введения показывают, с какою силой тяготеют общие места и условные манеры ученого света далее над исследователем, который по знакомству с предметом исследования имеет полное право на совершенно свободную и твердую поступь. Это знакомство выяснено о. Горчаковым во всем исследовании с такою очевидностью, дальше которой было бы трудно и даже излишне идти. Выяснение этого составляло, очевидно, одну из важнейших задач исследователя, которую он, несмотря на ее прикладной характер, ни на минуту не выпускал из глаз, даже забывая иногда о других, более прямых и ближе лежащих к основному вопросу исследования. Здесь источник новых недоразумений, которые встречают читателя на дальнейших страницах книги. Первый вопрос, решаемый автором в изучении митрополичьих земельных владений, состоит в их историческом происхождении и развитии до конца XVI века, когда остановилось их дальнейшее расширение, В этот период, как говорит я втор, митрополичьи земли слагались по частям, устроились и укреплялись за кафедрой, юридически объединялись и сосредоточивались в Московском государстве, получая вид особого цельного института В длинном ряде обширных примечаний и приложений о. Горчаков ставит своего читателя близким зрителем той ученой работы, путем которой он шел к решению указанного вопроса Изложив по порядку изданных и неизданных документов собранные им известия о митрополичьих землях, исследователь приходит к заключению, что этих известий достаточно, чтобы с значительною обстоятельностью проследить постепенное увеличение митрополичьих владений, но недостаточно для того, чтобы определить точно «в числовых цифрах» количество этих владений в каждый данный момент изучаемого периода (стр. 63).
Действительно, такого определения книга не представляет, а без него, разумеется, трудно с значительною обстоятельностью проследить и самое увеличение митрополичьих земельных имуществ. Автор в потоке своей работы заметил и указал две вполне уважительные причины этого недостатка это недостаточность известий в источниках, которыми пользовался исследователь, и потом отсутствие способов для точного определения земельных пространств в древней Руси. Читатель, как сторонний зритель, может заметить две другие причины, одна из которых также вполне уважительна по отношению к автору: одна из них—трудность самой задачи, если вспомнить время, которого она касается; другая — некоторые приемы исследователя. Рассматриваемый трактат в его книге не лишен выводов и замечаний, своей неожиданностью затрудняющих и без того нелегкий процесс—составить себе, по ученому изложению о. Горчакова, ясное представление о постепенном земельном обогащении митрополичьей кафедры в древней Руси. Так, описывая положение митрополичьих земель в удельных княжествах, исследователь говорит, что они естественно тянули к Москве, где сосредоточивалось управление ими, откуда они получали своих посельских и приказчиков, а также защиту для своего населения от посторонних лиц; «кафедра вводила во всех своих владениях более или менее однообразные порядки и устройство, и без сомнения под влиянием юридических понятий Московского княжества»; благодаря этому население митрополичьих земель в удельных княжествах привыкало к мысли о слиянии с Московским великим княжеством (стр. 53).
