Вместе с тем уже в начале прошлого столетия основатель психологической теории (школы) права Л.И. Петражицкий отметил: «…если бы зоологи стали называть собак, кошек и т. д. «источниками животных» и спорить по этому поводу, что такое источники животных, в каком отношении они находятся к животным, представляют ли они формы создания животных, или основания их существования, или признаки их животной природы…, то это представляло бы явление мысли, совершенно однородное с теми, которые имеются в теперешнем правоведении в области учения о так называемых источниках права»[64].
Не давая оценок непосредственно самому процитированному высказыванию, скажем, что актуальность установления соотношения «форм» и «источников» права вытекает хотя бы из того факта, что данная проблема до сих подвергается научным исследованиям (причем самого различного уровня, типа (вида), содержания, направленности). Востребовано оно и в увязке с решением вопросов системного правового действия (особенно при рассмотрении структурного ряда корреспондирующего явления непосредственно с позиций формовыражающего строения).
В современной же юридической литературе, в свою очередь, встречаются указания на то, что «формирующаяся правовая система государства, стремящегося стать правовым, социальным, демократическим, не может складываться исключительно на началах юридического позитивизма. Основы правовой государственности – справедливое право – вновь требует обращения к источникам права и к способам его объективирования»[65].
Здесь понимание права определенного типа «напрямую» увязывается с отсутствием или ненадлежащим уровнем правового, демократического и (или) социального развития общественно-правовой системы. В данном контексте не ясно, каким образом юридико-позитивистское правопонимание может препятствовать становлению и развитию правовой модели общественного образования, демократическому публично-политическому режиму, выполнению государством социальных функций. Не ясным представляется и указание на то, что «справедливое право вновь требует обращения к источникам права», ведь вопрос о формах бытия правовых норм никогда не исключался из сферы юридической гносеологии, а необходимость адекватного использования специальных терминов и разграничения понятий «источник права» и «форма права» отмечалась в отечественном правоведении неоднократно[66].
Неоднозначность интересующей нас области, в числе иного, обусловлена и тем, что категория «форма» в мировоззренческом, философском смысле, является многоаспектной. «Форма (лат. forma) – прежде всего внешнее очертание, наружный вид предмета, внешнее выражение какого-либо содержания…, а также и внутреннее строение, структура, определенный и определяющий порядок предмета или порядок протекания процесса в отличие от его «аморфного» материала (материи), содержания или содержимого. С этим различием связано философское понятие формы, играющее важную роль в логике, теории познания, онтологии, этике, эстетике, философии природы и истории… Понятие формы в ряде случаев употребляется для обозначения внутренней организации содержания и получает свое развитие в категории структуры»[67].
Так, в трудах Платона встречается употребление понятия «форма» в том же смысле, что и слова «идея» (посредством которого философом обозначалось всеобщее, неизменное и подлинное сущее, выступающее «прообразом» переменчивых и специальных, индивидуализированных явлений). По мнению его ученика Аристотеля, любая конкретная вещь состоит из материи и формы. Последняя является и тем активным фактором, благодаря которому вещь делается действительной, и самой целью процесса ее становления. В средние века Фома Аквинский утверждал, что суть и присутствие (бытие) вещей возникают из формы. Согласно И. Канту, свойственные человеческому разуму формы созерцания и мышления являются необходимыми условиями опыта и познания. Такой представитель немецкой классической философии, как Г.В.Ф. Гегель, выделял внешнюю (отражающую облик) и внутреннюю (отображающую сам закон явления) форму[68].
Согласно наиболее устоявшемуся и конвенционно (конвенционально) воспринятому в юридической науке (сообразующемуся с потребностями таковой) смысловому наполнению, термин «форма» трактуется именно во внешнем «значении», в то время как внутренние ее проявления зачастую обозначаются категориями «система» и (или) «структура».
В свою очередь, слово «источник» означает, по своей этимологии: с одной стороны, то, из чего возникает, проистекает явление, его исходную причину, основу; а с другой – письменный памятник или подлинный оригинал документа, на основании которого производится какое-либо исследование[69]. Сообразно именно первому значению Н.К. Ренненкампф под источниками права понимал «силы, основы, причины, производящие право», Ю.С. Гамбаров – «все то, что оказывает решающее влияние на образование и развитие права – характер народа, его нравы, общественный строй». Аналогичные воззрения встречаются и в работах Г.Ф. Шершеневича[70]. Мыслится, что обозначенная поливариантность уже сама по себе свидетельствует о том, что вопрос о соотношении понятий «форма права» и «источник права» не является для юриспруденции бессодержательным (или носящим незначительный характер).
Отметим, что в последний период времени общетеоретических юридических исследований, посвященных категории «форма права», не много (что, по нашему мнению, свидетельствует и о сложности темы, и о необходимости ее рассмотрения). Научные же «изыскания», посвященные выявлению и оценке взаимосвязи внутренней закономерной организации (структуры) системы права и отображающей корреспондирующее явление специально-юридической формы, на сегодняшний день вообще единичны. Думается, что этот факт не способствует общей надлежащей правоведческой гносеологии.
В настоящее время под формами права, «по общему правилу», понимают способы внешнего выражения, юридического закрепления, оформления и существования различных правовых норм. При этом в отраслевых направлениях юриспруденции чаще всего оперируют терминами «источник правового регулирования» и (или) «источник права». По словам А.М. Васильева: «…употребление… термина «источник» – это дань юридической традиции, сохранившейся в отраслевых юридических науках, которые используют этот термин для наименования того, что современная теория права выражает понятием «форма права»[71]. В литературе же по общей теории права источники и формы права либо рассматриваются как синонимичные понятия, либо разграничиваются.
При последней вариации, сообразно именно семантическому значению, под источником права подразумевается та основа (база), которая привела к возникновению правовых (ой) норм (ы). На основе этого (в общем-то, верного) подхода к источникам права относимы различные интересы, потребности, цели, иные факторы, «побуждающие к жизни» какое-либо юридико-значимое поведенческое правило. Именно поэтому многие авторы, употребляя термин «источник права», выделяют несколько его значений; в частности, политическое, материальное, социальное, историческое, религиозное, специально-юридическое.
Что же касается формы права, то в собственном значении под ней могут пониматься любые проявления (выражения) интересующей нас профильной действительности. По своему словесному наполнению анализируемый оборот, несмотря на устоявшееся разграничение, в сущности, ничем не отличается от категории «правовая форма», охватывающей нормы права, способы их внешнего существования, методы правового регулирования, различные юридические конструкции (например, «отрасль права», «реализация права», «правонарушение») и т. д. Полная индукция в данном случае не представляется ни практически возможной, ни действительно необходимой, так как корреспондирующая категория отображает то явление, количество аспектов которого не подлежит абсолютному подсчету. Аналогичные утверждения относимы и к чуть более конкретизированному лексическому обороту «форма выражения права».
Представляется, что в контексте рассматриваемой проблематики можно предложить такие специальные обороты, как 1) «формально-юридический источник права» («юридический источник права») и 2) «форма (ы) юридического выражения права». Дело в том, что таковые акцентируют внимание именно на непосредственно юридическом и собственно-содержательном значении интересующей нас категории.
Наличие указанных источников (форм) всегда связано с бытием правовой нормы. Кроме того, прямо или косвенно оно увязывается также и с волей государства (субъектов международного сообщества) относительно функционирования юридизированного поведенческого правила. Последнее значимо с учетом того, что при публичной организации политической власти интересующие нас оформленности актов социального поведения должны или исходить от уполномоченного лица (приниматься, издаваться им), или санкционироваться, т. е. дозволяться таковым к действию.
