3. Психологическая характеристика личности, включенной в систему правового регулирования, исходит из наличия в ней тенденции, с одной стороны, устойчивости, с другой – динамичности (изменчивости), а также интеграции и обособления в этой системе.
4. Исследование личности в системе правового регулирования должно осуществляться на социально-психологическом уровне с учетом конкретных социально-правовых условий и обстоятельств, влияющих на ее поведение и различные формы общения в сфере действия права[169].
Данные методологические принципы представляется целесообразным конкретизировать применительно к исследованию эффективности права и конкретных норм законодательства.
1. Исследование эффективности права и норм законодательства невозможно вне личности, ее мотивов, устремлений и их поведенческих результатов.
2. Результаты действия норм законодательства, влияющие на их эффективность, могут быть достигнуты лишь сознательной деятельностью людей, причем не обязательно эти результаты должны быть формально закреплены, записаны в нормах права.
3. Поскольку взаимодействие личности и правовой системы носит диалектический характер, то не только нормы законодательства, их эффективная реализация влияют на правосознание людей, но и правосознание, его особенности являются важнейшим фактором, влияющим на действенность норм законодательства, да и на всю их «судьбу».
4. Исследование психологических аспектов эффективности права и норм законодательства исходит из того, что личность не является неизменной, а находится в развитии, как и правовая система. Это предопределяет известную изменчивость восприятия и реализации конкретной нормы отдельной личностью.
5. Исследование психологических проблем эффективности норм законодательства предполагает трудность, а нередко и невозможность, измерения тех или иных психологических показателей, однако такая задача и не должна ставиться. Психические процессы, право как продукт духовного творчества не могут быть измерены подобно предметам материального мира. Показателями эффективности норм права будут гуманизм общества, снижение уровня неконструктивной конфликтности, соблюдение и реализация общечеловеческих принципов существования, предоставление возможностей для самореализации личности в данном обществе в соответствующем культурно-историческом контексте.
Соблюдение или несоблюдение норм, искажение их смысла и ошибки в правовых оценках, злоупотребление субъективным правом, использование или неиспользование правовых возможностей – примеры, подтверждающие зависимость регулирующего воздействия норм от личностных условий и психических процессов саморегуляции поведения личности[170].
Механизмы включения конкретных правовых предписаний, в том числе выраженных в нормах законодательства, в процессы саморегуляции личностью своего поведения еще недостаточно исследованы. Обычно при рассмотрении проблем нормативно-правового воздействия на поведение личности в юридической литературе акцент делается на способности норм оказывать воздействие на ее сознание и волю, вызывать мотивы в пользу соблюдения содержащихся в них предписаний[171]. Процесс реализации правовых норм, перевода их в поведение личности рассматривается как взаимодействие норм с сознанием индивида[172]. Это взаимодействие определяет мотивацию правового поведения личности. Сам механизм взаимодействия правовых норм и сознания личности объясняется иногда достаточно просто. Так, по мнению Н. Н. Вопленко, правовые предписания, отражаясь в человеческом сознании, принимают форму движущих мотивов и таким образом влияют на человеческое поведение[173].
Исследование эффективности права не должно сводиться к изучению эффективности и качества законодательства, установлений государства. Право и его эффективность должны оцениваться с позиций духовного творчества и духовной самореализации. В целом, как отмечается в литературе, союз психологии и права менее всего исследован в современной отечественной юридической науке[174].
Главная предпосылка эффективности права и его духовных принципов в социальной жизни – это создание возможности для самореализации человека, для его позитивной, социально адекватной активности. Ведь «человек по определению нуждается в самореализации»[175].
Поклонение нормам государства в отрыве от их содержания есть, выражаясь религиозным языком, «этатистское идолопоклонство». Действенность установлений государства, как показала практика тоталитарных и фашистских государств, может сопровождаться духовной деградацией. Значение права как социально-духовного регулятора, как «науки о добром и справедливом» в таких государствах может уменьшаться в катастрофическом масштабе.
Как отмечают А. Тер-Акопов и А. Толкаченко при исследовании взаимодействия права и религии, право есть «явление по крайней мере двоякое: политическое и нравственное. В своем первом значении оно выступает в качестве инструмента осуществления государственной политики, средства управления обществом, способом достижения политических целей… Нравственная значимость правовых норм заключается в том, что они отражают и закрепляют общепринятые и необходимые для существования общества правила поведения, выражают представления общества о том, какими должны быть социальные отношения»[176]. Такая духовная, нравственная значимость права, по нашему мнению, и будет означать его эффективность в регулировании социальной и духовной жизни.
При исследовании эффективности правовых предписаний нельзя упускать из виду духовное значение и социальное назначение права. Осуществление этого социального назначения и будет главным показателем эффективности права. Так, А. Ф. Закомлистов отмечал, что направленность законодательства состоит в том, чтобы «создать условие для социальной жизнеобеспечительной активности и использовать созидательные ресурсы человека для повышения качества жизни в обществе»[177].
Исследование эффективности права предполагает изучение его как антропологического инструмента, духовного и психологического феномена, связанного с основополагающими качествами и устремлениями людей. Недаром отклоняющееся поведение, снижающее эффективность правовых предписаний, некоторые авторы рассматривают как поведение, которое «идет вразрез с институционализированными ожиданиями, то есть с ожиданиями, разделяемыми и признаваемыми законными внутри социальной системы[178].
В литературе справедливо подчеркивается, что наука права призвана не только дать анализ существующей системы норм, но и выработать критерии их оценки[179]. Вместе с тем следует обратить внимание на определенный «техницизм» теории эффективности права, которая, по сути, сведена к теории эффективности и формального качества законодательства. В свое время Н. А. Бердяев отмечал, что социологи и марксисты отвлеченно подчинили человека природной и социальной среде, отвергли его духовную свободу и превратили его в пассивный рефлекс природного и социального круговорота[180]. Применительно к эффективности правовых норм можно сказать, что она рассматривается лишь в контексте того, что указанные нормы являются правилами, установленными государством, нормами позитивного права. Поэтому проблема эффективности права фактически заменяется проблемой эффективности законодательства, а право сводится лишь к системе правил, установленных государством. Во многих работах эффективность исследуется именно применительно к законодательству. В то же время в отечественной литературе имеются попытки разграничения норм права и юридических норм, указывается на этатизированное понимание норм права как правил поведения, устанавливаемых и обеспечиваемых государством[181].
Думается, что разграничение и сопоставление требований (норм) права и норм законодательства являются важной методологической посылкой исследования не только проблем эффективности в праве, но и вопросов социального и духовного назначения права, объективного и субъективного в праве, соотношения права и закона.
При исследовании эффективности норм права не следует упускать из виду то, что право как феномен является, прежде всего, формой духовного существования человечества[182]. Это духовное существование, духовное развитие выражаются, помимо прочего, в конструировании материального мира. В материальной сфере это издание государством норм, отражающих цели и ценности общества, контроль за их соблюдением, деятельность соответствующих учреждений и т. д. В философской литературе справедливо отмечается, что «на уровне сущности право есть идеальная реальность отношений между людьми. Она представляет особый род бытия – род идеального бытия, суть которого – долженствование (и эта сфера долженствования конституирует человека как человека)». Право для людей, их жизни и судьбы выступает как основа самосовершенствования личности, как форма реализации активности, творчества человека и как гарантия свободы и ограждения от зла, варварства и несправедливости[183].
