Защита прав кредитора, обеспеченных дополнительным обязательством, осуществляется путем 1) собственных действий кредитора, 2) действий должника и 3) действий третьих лиц. При этом собственные действия кредитора, в зависимости от выбранного сторонами способа обеспечения, могут быть направлены как на непосредственное удовлетворение из стоимости имущества (продажа залога), так и на принуждение должника к исполнению обязательства (удержание вещи). Удовлетворение интересов кредитора путем обращения взыскания на предмет залога в судебном порядке (ст. 349 ГК РФ) является примером применения юрисдикционной формой защиты, в то время как самостоятельная продажа предмета залога соответствует признакам самозащиты гражданских прав. С учетом изложенного действия кредитора по самостоятельному удовлетворению своих имущественных интересов за счет имущества должника помимо воли последнего и без обращения в суд следует причислить к способам самозащиты гражданских прав. Самозащита по обязательствам, связанным с залогом и удержанием имущества, может осуществляться в виде: 1) самостоятельной продажи движимого имущества, отданного в заклад (п. 2 ст. 349 ГК РФ); 2) действий по удержанию имущества должника (ст. 359 ГК РФ); 3) продажи удерживаемого имущества (ст. 360 ГК РФ)[303]. По обязательствам, обеспеченным уплатой неустойки, возможна самозащита в форме: 1) удержания неустойки из причитающихся должнику средств; 2) списания суммы неустойки с расчетного счета должника. Самозащитой, на наш взгляд, является и присвоение задатка (п. 2 ст. 381 ГК РФ). Невозможность самозащиты по таким обеспечивающим обязательствам, как поручительство и гарантия, обусловлена личным характером последних. Кредитор, не получивший удовлетворения от должника, не вправе принудить гаранта (поручителя) к исполнению своего обязательства иначе как в судебном порядке.
Поскольку автор разделяет мнение Б. М. Гонгало о том, что способы обеспечения обязательств являются компонентом системы гражданско-правовых обеспечительных мер[304], соотношение самозащиты и способов обеспечения исполнения обязательств может быть установлено через систему обеспечительных мер. При этом самозащита должна быть занесена в разряд мер общего, универсального характера, а средства обеспечения исполнения обязательств – в разряд специальных гарантий (в сфере обязательственного права). Под обеспечительными мерами предлагается понимать меры принуждения, а также установленные гражданским законодательством или договором правовые средства, гарантирующие беспрепятственное осуществление субъективных прав[305]. Исходя из определения, к таким мерам относится и самозащита гражданских прав.
Вывод о том, что самозащита принадлежит к обеспечительным мерам (гарантиям) универсального порядка, имеет большое значение. Основываясь на этом заключении, можно провести четкую границу между самозащитой гражданских прав и способами обеспечения исполнения обязательств, исключив из числа последних меры оперативного воздействия и действия по удержанию имущества. Такой подход представляется обоснованным, поскольку меры оперативного воздействия являются неимущественными обеспечительными мерами, так же как и действия по удержанию, и, следовательно, не входят в число способов обеспечения исполнения обязательств. Для развития и дополнения теории «обеспечительных мер» может быть использована содержательно близкая к ней теория «гражданско-правовых гарантий». В рамках данной теории способы обеспечения исполнения обязательств по правовой природе являются гарантиями имущественного характера, в то время как способы самозащиты гражданских прав – гарантиями имущественного или неимущественного характера[306].
Таким образом, с одной стороны, самозащита и способы обеспечения исполнения обязательства соотносятся как явления одного порядка в виде обеспечительных мер гражданского права, а с другой – самозащита может являться элементом обеспечительного правоотношения в широком смысле, «ответственным» за реализацию обеспечительного механизма данного правоотношения. Рассмотренные нами особенности соотношения самозащиты гражданских прав со взаимосвязанными институтами гражданского права позволяют сделать вывод о самостоятельной роли самозащиты в гражданском праве, что является еще одним аргументом в пользу ее признания обособленным субинститутом гражданского права и полноценной формой защиты гражданских прав. Как правовое средство самозащита не исчерпывается одной функцией, являясь средством охраны, обеспечения гражданских прав, пресечения нарушений, восстановления права либо компенсации его ценности за счет нарушителя. Она отграничивается от монофункциональных правовых средств, направленных на реализацию какой-либо из вышеуказанных задач, по цели применения.
Глава 3
Генезис самозащиты
3.1. Основные этапы генезиса самозащиты
Как отмечалось выше, вопрос о происхождении самозащиты в отечественной цивилистике остается малоисследованным. Единственным специальным исследованием в данной области долгое время оставалась вышедшая в 1929 г. работа A. M. Винавера «На грани уголовной и гражданской неправды»[307], которая ввиду небольшого объема (20 страниц) дает лишь общие сведения по истории самозащиты. До некоторой степени на историю самозащиты в древнеримском праве проливают свет работы С. А. Муромцева и И. Б. Новицкого, хотя и они не претендуют на безусловную полноту. В современных работах развернутые сведения о происхождении самозащиты встречаются редко, и они не всегда точны (например, в диссертации О. П. Зиновьевой)[308]. Будет ошибкой считать, что описанная проблема актуальна исключительно для историков права. Дело в том, что неполнота и «дискретность» знаний о генезисе самостоятельной защиты прав значительно искажают современную научную картину. Возможно, поэтому научная дискуссия о природе самозащиты в отсутствие новых аргументов утратила остроту и рискует перерасти в схоластический спор о том, считать ли способами самозащиты удержание, меры оперативного воздействия и т. д. Представляется плодотворным применить новый подход, лежащий вне плоскости дискуссии: осуществить поиск ответа на вопрос о природе самозащиты в истории этого института, а после – в его современном правовом регулировании в России и за рубежом.
Настоящее исследование, наряду с другими нашими публикациями[309], имеет целью сформировать цельную и последовательную картину эволюции самозащиты гражданских прав, восполнить пробелы и неточности в ее истории и историографии.
Исследование истоков самозащиты в гражданском праве, изучение прообразов самозащиты в обычаях родового быта убедительно доказывают, что ряд способов самозащиты ведет свое происхождение из самоуправных действий, а некоторые из них (самопомощь) и в настоящее время находятся на грани правомерных и противоправных действий. Такое родство представляется неслучайным. Природой в человека заложен инстинкт самосохранения, и самозащита является его естественной потребностью, которая не может зависеть от усмотрения законодателя и текущего состояния позитивного права. Поэтому право на самозащиту, наряду с правом на жизнь и свободу, принадлежит к числу естественных и неотчуждаемых прав человека и гражданина. Философы и юристы на протяжении всей истории человечества, начиная с античных времен и заканчивая недавними исследованиями[310], высказывали мысль о том, что право самозащиты вытекает из самой природы вещей, поскольку «силу отражать силой все законы и все права допускают» ("vim enim vi defendere omnes leges omniaque jura permittunt")[311]. Таким образом, самозащита рассматривается нами как естественное право индивида, источником которого является гражданская правоспособность[312].
Однако данная точка зрения не является очевидной и требует дополнительной аргументации. Несмотря на господствующее воззрение на естественные права как на неотчуждаемое достояние человека, юснатуралисты (представители естественно-правовой школы) полагают, что в государстве индивид должен в значительной мере (если не полностью!) отказываться от права на самостоятельную защиту своих интересов. Такой вывод вытекает, например, из умозаключений Дж. Локка (в трактате «О целях политического общества и правления»). В естественном состоянии, утверждает Локк, человек обладает двумя видами власти. Во-первых, это власть делать то, что он считает необходимым для охранения себя и других в рамках закона природы. Другая власть, которой обладает человек в естественном состоянии, – это власть наказывать за преступления, совершенные против данного закона. От обоих этих видов власти он отказывается, когда присоединяется к частному или отдельному политическому обществу и вступает в какое-либо государство, отдельное от остального человечества[313]. Таким образом, аргументация ученого неумолимо ведет нас к мысли о том, что по мере передачи функций государству индивид должен лишиться права на самозащиту. Чем же тогда объяснить ее существование в современном гражданском обществе наряду с разветвленной системой юрисдикционных органов защиты? И где в таком случае надлежит провести границу между государственной и частной инициативой в деле защиты прав?
