В своей отважной пророческой атаке на конституцию, предложенную собранию Виргинии, Патрик Генри предостерегал от создания регулярной армии: «Конгресс, имеющий право взимать налоги, собирать армию и контролировать вооружённое ополчение, в одной руке держит меч, а в другой – кошелёк. Будем ли мы в безопасности без того и другого?»[4] Любая регулярная армия – это регулярная угроза свободе. Её монополия на применение вооружённой силы плюс современная тенденция поддерживать военно-промышленный комплекс, снабжающий её оружием, и последнее по порядку, но не по значению, как отмечает Патрик Генри, право взимать налоги для финансирования этой армии создают постоянную угрозу неуклонного наращивания размера и власти армии. Либертарианцы, естественно, против любых учреждений, существующих на налоговые средства, поскольку результатом их деятельности являются принуждение и насилие. Но армия отличается от всех них ещё и ужасающей концентрацией современного разрушительного оружия.
Запрет забастовок
4 октября 1971 года президент Никсон использовал закон Тафта–Хартли, чтобы добиться судебного решения о приостановке на 80 дней забастовки докеров, что стало девятым случаем использования федеральным правительством этого закона для борьбы с бастующими докерами. Несколькими месяцами раньше глава нью-йоркского профсоюза учителей на несколько дней отправился в тюрьму за нарушение закона, запрещающего бастовать государственным служащим. Уставшая от беспорядков публика была бесконечно рада прекращению забастовки. Но результатом такого решения проблемы стал принудительный труд – рабочих вынудили выйти на работу, только и всего. У общества, заявляющего о недопустимости рабства, и у страны, поставившей вне закона принудительный труд, нет морального оправдания для любых решений суда, запрещающих забастовки или отправляющих в тюрьму непокорных профсоюзных лидеров. Рабство слишком часто удобно рабовладельцам.
На самом деле забастовка – это своеобразная форма отказа от работы. Забастовщики не просто отказываются работать, они ещё утверждают, что неким образом, в каком-то метафизическом смысле, являются собственниками своих рабочих мест, имеют на них право и намерены на них вернуться, когда будут улажены спорные вопросы. Но в качестве средства борьбы с этой внутренне противоречивой политикой и подрывной деятельностью профсоюзов нужно не принимать законы, запрещающие бастовать, а напротив, отменять многие федеральные законы, а также законы на уровнях штатов и муниципалитетов, которые наделяют профсоюзы особыми привилегиями. И принципы либертарианства, и задачи обеспечения здоровья экономики требуют лишь одного – отмены этих особых привилегий.
Эти привилегии появились в федеральном праве с принятием закона Вагнера–Тафта–Хартли (первоначально 1935) и закона Норриса–Лагуардии (1931). Последний не позволял судам запрещать и прекращать забастовки, исключая случаи, когда профсоюзы применяют насилие, а первый обязывал работодателей вести переговоры с любым профсоюзом, получившим большинство голосов в рабочем коллективе – единице, произвольно определяемой федеральным правительством, а также запрещал работодателям принимать меры против организаторов профсоюза. Только после принятия закона Вагнера и предшествовавшего ему закона о восстановлении национальной промышленности от 1933 года профсоюзы смогли стать влиятельной силой в американской жизни. Только после этого их численность резко выросла от примерно 5% до более чем 20% всех занятых в производстве. Более того, местные законы и законы штатов часто защищают профсоюзы от штрафов, запрещают работодателям нанимать штрейкбрехеров, а полиции – подавлять насилие профсоюзных пикетов против штрейкбрехеров. Уберите эти особые привилегии, лишите профсоюзы иммунитета, и они не смогут оказывать заметного влияния на американскую экономику.
Для нашей этатистской эпохи характерен тот факт, что, когда общее недовольство профсоюзами привело в 1947 году к принятию закона Тафта–Хартли, правительство не отменило ни одну из этих привилегий. Вместо этого оно ввело особые ограничения, сдерживающие созданную самим правительством власть профсоюзов. При наличии выбора государство естественным образом стремится укрепить, а не ослабить свою власть, а здесь сложилась своеобразная ситуация: правительство сначала раздуло власть профсоюзов, а потом ввело всякие сдерживающие ограничения. Это напоминает американские программы поддержки фермеров, когда одно управление министерства сельского хозяйства платит фермерам за ограничение производства, а другое подразделение того же министерства платит им за повышение урожайности. Всё это выглядит совершенно иррационально с точки зрения потребителей и налогоплательщиков, но вполне логично с позиций получающих субсидии фермеров и укрепляющейся бюрократии. Таким образом и здесь противоречивая, казалось бы, политика государства по отношению к профсоюзам, во-первых, служит расширению возможностей правительства влиять на трудовые отношения и, во-вторых, использует интегрированные во власть и этатистски мыслящие профсоюзы в качестве младшего партнёра в политике вмешательства государства в экономику.
Налоговая система
В определённом смысле вся система налогообложения является формой принудительного труда. Возьмите, например, подоходный налог. Высокие ставки подоходного налога означают, что каждый из нас значительную часть года – несколько месяцев – работает на дядю Сэма, а только потом начинает работать на себя. В конце концов, рабство отчасти и заключается в том, что человек вынужден бесплатно или за малую плату работать на кого-то. А подоходный налог означает, что мы трудимся и зарабатываем только для того, чтобы правительство отняло у нас значительную часть заработанного для собственных целей. Что это, если не принудительный бесплатный труд?
Ещё более наглядным примером принудительного труда является удержание подоходного налога у источника выплаты. Как давным-давно отметил отважный коннектикутский промышленник Вивьен Келлемс, работодателя принуждают тратить время, труд и деньги на то, чтобы начислить налоги за своих работников и переслать их на счета федерального и местного правительств, при этом издержки работодателя никак не возмещаются. Какой моральный принцип может оправдать эту практику, когда работодателей заставляют брать на себя роль бесплатных сборщиков налогов?
Принцип удержания подоходного налога у источника выплаты – это основа всей федеральной системы налогообложения. Без надёжного и сравнительно безболезненного процесса удержания налога из заработной платы рабочих и служащих правительство не могло бы надеяться на достаточно полный сбор налогов с дохода наёмных работников. Мало кто помнит, что эта система была введена только во время Второй мировой войны и предполагалось, что с окончанием войны от неё откажутся. Но, как и в случае многих других приёмов государственного деспотизма, вызванная военной необходимостью мера вскоре превратилась в почтенную часть американской системы.
Примечательно, что федеральное правительство, которому Вивьен Келлемс поставил в упрёк неконституционность системы удержания налога у работодателя, не приняло вызов. В феврале 1948 года мисс Келлемс, имевшая небольшое предприятие в Уэст-порте, штат Коннектикут, объявила, что намерена игнорировать закон о начислении подоходного налога за своих работников и впредь делать этого не будет. Она потребовала, чтобы федеральное правительство предъявило ей обвинение в суде с той целью, чтобы суд смог вынести решение о конституционности системы удержания налога у источника выплаты. Правительство отказалось подавать на неё в суд, а вместо этого удерживало соответствующие суммы с её банковского счёта. Тогда мисс Келлемс обратилась в федеральный суд с требованием обязать правительство вернуть удержанные с неё суммы. Суд состоялся в феврале 1951 года и присяжные решили, что правительство должно вернуть ей деньги. Но судебная проверка конституционности всей системы взимания подоходного налога так и не состоялась[5].
Чтобы добавить к несправедливости оскорбление, правительство заставляет индивидуального налогоплательщика так же бесплатно заполнять налоговую декларацию, т.е. выполнять трудоёмкую и неблагодарную работу по вычислению того, сколько он должен правительству. И он также не имеет возможности предъявить правительству счёт за труд и время, потраченные на ненужное ему лично счетоводство. Более того, закон, требующий от каждого подавать налоговую декларацию, является несомненным нарушением Пятой поправки к Конституции, запрещающей правительству принуждать кого-либо к даче показаний против самого себя. Однако суды, в менее щепетильных вопросах столь ревностно защищающие права, гарантированные Пятой поправкой, ничего не сделали там, где на кону оказались финансовые интересы разросшегося федерального правительства. Отмена либо подоходного налога, либо практики взимания этого налога у источника выплаты, либо положений о даче показаний против самого себя вынудит правительство уменьшиться и вернуться к тому сравнительно скромному уровню властных полномочий, что существовал в стране до начала XX века.
