– отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1, 3–5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствие согласия, соответственно, Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3–5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ;
– наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения суда или постановления судьи о прекращении уголовного дела по тому же обвинению;
– наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого не-отмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела;
– отказ Государственной Думы Федерального Собрания РФ в даче согласия на лишение неприкосновенности Президента РФ, прекратившего исполнение своих полномочий, и (или) отказ Совета Федерации в лишении неприкосновенности данного лица.
3. Для осужденного – полная или частичная отмена вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по следующим основаниям:
– непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления;
– прекращение уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. 1–6 ч. 1 ст. 24УПК РФ (отсутствие события преступления; отсутствие в деянии состава преступления; истечение сроков давности уголовного преследования; смерть подозреваемого или обвиняемого; отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ; отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1, 3–5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствие согласия соответственно Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3–5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ).
4. Для лица, к которому были применены принудительные меры медицинского характера – отмена незаконного или необоснованного постановления суда о применении принудительных мер медицинского характера.
Кроме того, ч. 3 ст. 133 УПК РФ указывает, что право на возмещение вреда в порядке, установленном главой 18 УПК РФ, имеет также любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу. Однако на восстановление своих прав и свобод такое лицо, к сожалению, претендовать не может, что представляется неверным.
Из приведенного выше перечня оснований возникновения права на реабилитацию исключаются случаи, когда примененные в отношении лица меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены ввиду издания акта об амнистии, истечения сроков давности, недостижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность, или в отношении несовершеннолетнего, который хотя и достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, или принятия закона, устраняющего преступность или наказуемость деяния.
При анализе приведенных оснований возникновения права на реабилитацию и установленных исключений возникает большое количество вопросов, связанных с отнесением тех или иных оснований к реабилитирующим либо с их исключением из перечня таковых.
Вызывает обоснованные вопросы основание, содержащееся в п. 2 ч. 2 ст. 133 УПК РФ, в его взаимосвязи с другими положениями кодекса, когда уголовное преследование в отношении подсудимого прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения.
М.В. Орлова указывает, например, что «ч. 7 ст. 246 УПК РФ находится в противоречии с общим установлением: тот, чья невиновность установлена в стадии уголовного судопроизводства – при разбирательстве уголовного дела по существу судом первой инстанции, реабилитации подлежит не путем прекращения уголовного преследования, а путем оправдания его судом»[144].
С данным утверждением согласиться нельзя, поскольку, во-первых, реализация института реабилитации не должна ставиться в зависимость от оправдательного приговора суда, которому предшествует определенный период времени, по своей длительности зависящий от ряда обстоятельств и доходящий иногда до нескольких месяцев. Отказ же государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства до постановления судом оправдательного приговора есть не что иное, как соблюдение основополагающих конституционных принципов и проявление гуманности по отношению к соответствующему лицу. Во-вторых, автор вновь отождествляет реабилитацию с определенным решением, забывая о том, что реабилитация – это порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причиненного ему вреда.
Вопросы в данном случае возникают по другим причинам.
В соответствии с ч. 7 ст. 246 УПК РФ, если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, он отказывается от обвинения и излагает суду мотивы отказа. Полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части по основаниям, предусмотренным п. 1 и 2 ч. 1 ст. 24 и п. 1 и 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ.
Получается, что отказ государственного обвинителя от обвинения в суде влечет за собой реабилитацию подсудимого во всех случаях, независимо оттого, по каким мотивам заявлено о таком отказе и, соответственно, по каким основаниям прекращено уголовное преследование, с чем нельзя согласиться.
Между тем если отсутствие события преступления, отсутствие в деянии состава преступления, непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления не вызывают вопросов с точки зрения наличия оснований для реализации положений института реабилитации, то к таким основаниям, как истечение сроков давности уголовного преследования, смерть подозреваемого или обвиняемого, отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению, за исключением случаев, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях одного из лиц, указанных в п. 1, 3–5, 9 и 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствие согласия соответственно Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного Суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в п. 1 и 3–5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, следует подходить с большой осторожностью.
В соответствии с исключениями, указанными законодателем в ч. 4 ст. 133 УПК РФ, истечение сроков давности уголовного преследования не влечет за собой право на реабилитацию в отношении лица, когда примененные меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены по данному основанию.
В то же время подсудимому, в отношении которого уголовное преследование прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения, и осужденному в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основанию истечения сроков давности уголовного преследования право на реабилитацию предоставлено п. 2 и п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК РФ соответственно.
Налицо прямое противоречие. Видимо, согласиться следует с положением ч. 4 ст. 133 УПК РФ: истечение сроков давности уголовного преследования не влечет за собой право на реабилитацию в отношении лица, когда примененные меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены по данному основанию.
Данной позиции придерживается и Конституционный Суд РФ, указывающий, что прекращение уголовного дела в подобных случаях само по себе не является свидетельством незаконности осуществлявшегося против лица уголовного преследования; оно означает не исправление ошибки или иного нарушения закона, а отказ от дальнейшего доказывания виновности лица, несмотря на то, что основания для осуществления в отношении него уголовного преследования сохраняются[145].
