Старую, потрепанную сумочку, гребенку с обломанными зубьями, пудреницу времен гражданской войны и носовой платок они выбросили. Оставался паспорт. Он принадлежал Гуровой Нине Георгиевне, 1926 года рождения, русской, служащей, невоеннообязанной, матери двенадцатилетнего сына.
В паспорте стоял штамп прописки. На штампе был адрес. Через день по этому адресу пришло заказное письмо:
«Джентльмены удачи приносят искренние извинения уважаемой Нине Георгиевне по случаю причиненного ей беспокойства. Они выражают ей благодарность за сумму, которую она им одолжила, и обещают вернуть свой долг при первой возможности. Паспорт возвращается немедленно.
X. Y. Z.»
Слова-то какие: джентльмены удачи. Откуда они их взяли? Не иначе, как из какого-то переводного романа...
«Джентльмены» были в восторге. Они верили, что удача будет сопутствовать им всегда. И гордились, что поступают не под стать каким-нибудь грубым ворюгам, для которых недоступны правила чести.
На следующий вечер в Измайлове участь Нины Георгиевны Гуровой постигла сразу двух запоздавших прохожих: пожилую работницу с картонажной фабрики и студентку-заочницу Политехнического института. Первая отдала свою сумочку безропотно. Вторая сказала, протянув рубль:
— Больше нет ничего. Обыщите...
— Джентльмены удачи не занимаются обысками, — неустоявшимся тенорком торжественно сказала черная маска. — Мы верим на слово.
— Работать надо красиво, — сказал потом Нефедов своим друзьям.
Он не говорил — грабить. Он говорил — работать. Культурный человек был этот Нефедов!
К восемнадцати рублям прибавилось еще девять. Прошло несколько дней, и касса возросла до семидесяти.
— Объявляется перерыв! — возвестил командир. — Мы истинные джентльмены, и ничего лишнего нам не нужно. Нет возражений? Отлично. Кстати, мальчики, у Вальдемара сегодня в «Праге» гранд-прием. Для людей состоятельных вход свободный. — Он подбросил на ладони пачку смятых десяток. — На вечерок, я думаю, хватит... Вы как хотите, а я прихвачу Аллочку. Помните, из «Детского мира»?..
Бородатый седой швейцар в обшитом золотом мундире услужливо распахнул перед ними тяжелую парадную дверь. По белой мраморной лестнице, многократно отраженные и повторенные десятками зеркал, они поднялись на третий этаж, откуда доносились манящие звуки джаза, смех, шарканье ног.
Компания Вальдемара занимала самый большой стол рядом с эстрадой. Стол сверкал, как магазинная витрина. Джентльмены удачи задохнулись от восторга, не смея подойти запросто, но их увидел Вальдемар и замахал руками:
— Сюда! Сюда!
— Выше головы, миллионеры, — шепнул Нефедов, пока они рассаживались, и многозначительно похлопал по карману, где лежало их богатство. Воспоминание о деньгах сразу придало им уверенность. Они почувствовали себя равными, своими, назаказали уйму дорогих вин и закусок, а когда Вальдемар удивленно воскликнул: «Да вы никак разбогатели?», Крапивин бросил небрежно: «Предки подкинули». Он знал, что этот источник здесь ценится больше всего.
Ледок отчужденности был растоплен. Пономарев и Крапивин стали ухаживать за шикарными девочками из компании Вальдемара, сам Вальдемар увлек Аллу на томное танго.
Подвыпивший Нефедов начал приставать к какой-то незнакомой девице. Алла с другого конца стола погрозила пальцем. Улыбнувшись и лукаво сощурившись, она вдруг выбежала из зала и вскоре вернулась, размахивая клочком бумаги. Скомкав, она кинула ее Нефедову. «Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей!» — было нацарапано детским, неустоявшимся почерком. Рядом с восклицательным знаком красовалась жирная фиолетовая клякса. «Ого-го!» — расхохотался Нефедов. Алла надулась, убежала снова и через минуту пульнула в Нефедова новым снарядиком: «Я отомщу своей жизнью, и будет поздно тогда жалеть!» Это была строка из какого-то романса.
Нефедов прочел и снова расхохотался: «Ого-го!» Рассмеялась и Алла. Было страшно весело...
А вскоре в разных концах Москвы и в Подмосковье вновь появилась загадочная тройка молодцов в черных полумасках. Вооруженные пистолетами, они останавливали одиноких женщин и отнимали у них сумки с деньгами. Джентльмены удачи появлялись в самых неожиданных местах. Они избирали своими жертвами только одиночек. Их пистолеты наводили ужас. Их издевательская вежливость сбивала с толку. Они почти не принимали мер предосторожности, — может быть, эта авантюристичность до поры до времени и спасала их...
Уверовав в свою счастливую звезду, джентльмены удачи настолько обнаглели, что не побоялись пуститься на грабеж в самом центре города, на людной освещенной улице, буквально в нескольких метрах от милицейского поста.
Однажды с тремя девицами они кутили в ресторане и не заметили, как их долг официанту превысил наличный капитал. Джентльмены переглянулись и поняли друг друга без слов. Извинившись перед своими спутницами, они попросили разрешения отлучиться минут на десять.
Проходной двор, расположенный наискосок от ресторана, имел три выхода. Некоторые подъезды соседних домов тоже были сквозными. Удача сама просилась в руки, оставалось только ее взять.
По-улице шла дама в габардиновом пальто и туфельках на тоненьких каблучках. Ее остановил вежливый возглас: «Гражданочка, облегчите ваш саквояж». Сумрак дворовой арки спасал от посторонних глаз. Пока двое, приставив пистолеты к вискам своей жертвы, прикрывали ее своими телами, третий вынул из маленькой сумочки три десятки.
— Больше не надо, — деликатно разъяснил он, возвращая сумочку хозяйке, — джентльмены удачи берут взаймы, а не грабят. Не поминайте лихом, гражданочка, гуд бай...
— Почему так долго? — обиженно спросила Алла, когда они вернулись.
Нефедов укоризненно покачал головой:
— Ай-яй-яй, Аллочка, какой неделикатный вопрос...
И все засмеялись.
А милиция тем временем прочесывала весь район. Безуспешно осматривались дворы и подъезды, чердаки, закоулки, подвалы... «Дохлый номер, — сказал руководивший поисками лейтенант, — долго ли смыться: сели на такси и уехали. Здесь минута решает». И никому не пришло в голову открыть блистающую неоновыми огнями дверь ресторана. Опять джентльменов удачи спасла их бездумная дерзость.
...Развязка пришла неожиданно и скоро. В один из вечеров приятели промышляли на Ленинских горах. Район был молодой, строящийся, его пересекли проспекты с громадами новых домов, а неподалеку доживали последние дни покосившиеся деревянные домишки — островки недавнего прошлого. Старые привычные тропинки, еще не так давно ведшие в лес или на озеро, соединяли их теперь с магистралями новой Москвы.
На одной из этих тропинок все и случилось. Со стороны проспекта шла девушка. Обыкновенная девушка — худенькая, невысокая. Такие всегда пасуют перед вооруженными парнями, особенно в безлюдном поле.
Джентльмены удачи оглянулись: кругом ни души.
— Гражданочка, минутку! Часы и деньги! — потребовал Нефедов.
Девушка остановилась и пристально посмотрела на Нефедова. Маска и темнота надежно скрывали его лицо. Нефедов повторил нетерпеливо;
— Я, кажется, изъясняюсь по-русски: часы и деньги!
Тыча девушке в нос пистолетом, он другой рукой потянулся к ее сумочке.
И тогда голос Аллы отчетливо произнес:
— Перестань махать своей рублевой пушкой. Тоже мне гангстер! Дай дорогу, я спешу.
Прояви джентльмены находчивость, можно было бы все обратить в шутку.
Джентльмены не нашлись: они опешили. И Алла, оттолкнув локтем стоявших перед ней Нефедова и Пономарева, быстро зашагала дальше.
Вечер и ночь прошли в тревожном ожидании. Если внизу хлопала дверь, если раздавались чьи-нибудь шаги, если за стеной падала ложка, джентльменам казалось, что это идут за ними. Револьверы и маски они бросили еще по дороге. Теперь оставалось ждать. И они ждали, каждый у себя дома. Никто не пришел — ни ночью, ни утром.
— Может, она и не узнала нас, — вслух размышлял Крапивин, когда джентльмены собрались на экстренное совещание. — Или, может, мы сами обознались. Я, например, совсем не уверен, что это была Алла. Мало ли похожих голосов...
Вечером Нефедов решил отправиться на разведку. Он поехал к Алле домой. Не в магазин, а именно домой. «Так спокойнее, — решил Нефедов. — Главное — не подавать виду, Ничего не случилось. Решительно ничего».
И все же ему стоило больших усилий нажать кнопку звонка — был момент, что он едва не бросился по лестнице обратно. Он позвонил.
Дверь чуть приоткрылась, натянулась цепочка, показалась женская голова. Это была мама Аллы, Клавдия Сергеевна, добрая и приветливая женщина, однажды угощавшая Нефедова удивительно вкусными пирожками — такими горячими, что язык обжигало. Она носила из кухни пылающую жаром, доверху наполненную пирожками миску, и Нефедов с Аллой дули на них и ели наперегонки.
