Таким образом, наша компания начинает испытывать потребность в «ассимилировании» нового производства с правовой системой иностранного государства, использовании таких правовых средств, которые позволили бы полностью включиться в экономическую жизнь этого государства без отпечатка инородного, чуждого данному правопорядку явления.
Здесь на помощь нашей компании приходит институт юридического лица, который в сегодняшнем мире получил универсальное распространение в качестве правового средства, обеспечивающего представление («субъективизацию») в экономическом обороте массивов имущественных ценностей, предназначенных для достижения той или иной коммерческой цели. Правовой институт юридического лица дает возможность иностранцу, образно выражаясь, «породниться» с иностранным правопорядком, задействовав правовую форму местного (национального) юридического лица, которое по вопросам создания и последующей деятельности полностью подчиняется правовой системе этого иностранного государства. В имущественном обороте чудесным образом (чудесным — для человека несведущего) появляется новый субъект права, который с экономической точки зрения является полностью подконтрольным нашей чужеземной компании, но с юридической точки зрения рассматривается как полноценный отечественный предприниматель, которому открыт потенциальный доступ к тем хозяйственным возможностям, которыми пользуются местные граждане и юридические лица.
Мы бы назвали происходящие с нашей компанией в иностранном государстве превращения некоей «правовой мимикрией», при которой зарубежному юридическому лицу удается для целей ведения своей предпринимательской деятельности на территории другого государства «притвориться» отечественным субъектом («принять личину» такого субъекта) права при полной поддержке в этом со стороны данного иностранного государства. Использование правовой формы отечественного юридического лица позволяетнашей компании устранить описанные выше неудобства, связанные с использованием альтернативных правовых форм. Наша компания (с некоторыми, правда, оговорками) может использовать выгоды принципа ограниченной ответственности по долгам размером имущества, внесенного в уставный капитал создаваемого на территории иностранного государства юридического лица. Компания получает возможность привлечь к реализации проекта заинтересованное третье лицо путем передачи ему доли участия в уставном капитале новой компании. Наконец, создаваемое юридическое лицо, как формально самостоятельный субъект права, может вступать в договорные отношения с нашей материнской компанией, что открывает дополнительные возможности с точки зрения построения финансовых схем и процедур управленческого контроля.
Итак, таковы экономические возможности участия юридического лица в международных хозяйственных связях, а также те правовые формы (институты), которые могут быть использованы при этом. В дальнейшем будут подробно рассмотрены все методы и средства правового регулирования, имеющиеся в арсенале международного частного права для упорядочения отношений, возникающих между государствами и иностранными юридическими лицами.
ГЛАВА 1. Коллизионный метод регулирования правового статуса иностранных юридических лиц
1. Общие вопросы применения коллизионного метода правового регулирования
Традиционным методом правового регулирования международного частного права, без которого трудно обойтись и в отношениях с участием иностранных юридических лиц, является коллизионный метод. По вопросу о природе коллизионной нормы в доктрине были высказаны три основные точки зрения[3].
Согласно первой из них, коллизионная норма носит международно-правовой характер. На данной позиции стояли так называемые универсалисты, стремившиеся построить систему коллизионных норм на основе международно-правовых начал. Теории, исходившие из такого понимания природы коллизионных норм, получили особое распространение во второй половине XIX в., прежде всего в Германии (Савиньи, Цительман, фон Бар). Однако последующее развитие показало, что реально не существуют такие общие для всех стран международно-правовые начала, основываясь на которых можно было бы выстроить стройную систему коллизионного права.
М. Вольф указывает на то, что «нормы, регулирующие коллизию законов в различных странах, отличаются друг от друга почти настолько же, насколько отличается их внутреннее материальное гражданское право… Не существует такого принципа международного права, который заключал бы в себе „распределение компетенции“ в области частного права»[4]. Современный германский профессор Хр. фон Бар в своем курсе международного частного права 1987 г. справедливо отмечает, что «не существует единого международного частного права, а имеется их столько, сколько существует на земном шаре (на этой Земле) право-порядков»[5]. По образному выражению М.И. Бруна, «всемирного гражданского законодательства, которое юридически объединяло бы общечеловеческое общество и в котором содержались бы „самостоятельные“ нормы, не существует; если бы такое законодательство когда-либо перешло из области мечтаний в действительность, международное частное право было бы упразднено, подобно тому, как исчезла бы наука сравнительного языкознания, если бы весь мир заговорил на эсперанто»[6].
Сторонники второй точки зрения рассматривают коллизионную норму как норму внутреннего права, носящую публично-правовой характер. Так, известный дореволюционный российский ученый М.И. Брун полагал, что «международное частное право не есть ни международное право, ни частное право. Для нашего времени и для нашей культуры оно есть совокупность правил о выборе из множества частноправовых норм, параллельно действующих — каждая на отдельной территории, — той нормы, которая одна правомочна или пригодна для юридической регламентации данного жизненного отношения… Коллизионная норма содержит в себе императив, обращенный только к органам государственной власти, уполномоченным делать выбор между разноместными гражданскими законами… Совокупность коллизионных норм или международное частное право образует особую ветвь публичного права»[7]. Из современных исследователей на данной позиции стоят Ж. Сталев и К.Л. Разумов[8]. Поддерживает ее и A.A. Рубанов, считая, что коллизионная норма «регулирует деятельность компетентного органа государства, наделяемого функцией правоприменения… Поэтому норма о применении иностранного права, взятая изолированно, является подлинным правилом поведения. В этом плане она ничем не отличается от остальных норм, составляющих правовую систему данной страны»[9]. Однако такой подход не учитывает природу регулируемых международным частным правом отношений, а также механизм применения коллизионных норм, за что был подвергнут справедливой критике[10].
Большинство специалистов в области международного частного права придерживаются третьей точки зрения на природу коллизионных норм, согласно которой коллизионные нормы являются нормами частноправового характера. По свидетельству Л.А. Лунца, «в советской доктрине всегда защищалось положение о том, что коллизионная норма вместе с той материально-правовой нормой, к которой она отсылает, образует настоящее правило для участников гражданского оборота»[11]. Таким образом, «коллизионная норма вместе с той материально-правовой нормой, которая в результате решения коллизионного вопроса будет признана подлежащей применению к конкретному отношению, образует для его участников единое правило поведения»[12]. Господствующая точка зрения основана на том, что «предмет регулирования коллизионной и соответствующей материально-правовой нормы неделим. Определение прав и обязанностей сторон в отношении с иностранным элементом может быть осуществлено только посредством совместного применения коллизионной и материально-правовой нормы»[13].
Вместе с тем такой подход не должен вести к недооценке содержания коллизионных норм, перенесению акцента на материально-правовые правила, к которым отсылает коллизионная норма. На необходимость учета взаимосвязи между экономико-политической ситуацией в государстве и характером коллизионного регулирования неоднократно указывал в своих работах В.М. Корецкий: «… регулируя участие каждого государства в мировом хозяйстве, характеризующемся конкурентной борьбой, международное частное право должно отражать в себе интересы и политику отдельных государств… Отсюда — необходимость изучения конструкций международного частного права в историческом разрезе, ибо только тогда, когда мы покажем, как с изменением политики изменяются и конструкции международного частного права, мы выявим инструментальный характер этих конструкций»[14].
