– информационные. Это связано с представлением индивида о том, что в праве, его предписаниях он сможет получить необходимую социальную информацию;
– антиконфликтные. Существование и эффективность права, в представлении индивида, помогают разрешению социальных конфликтов, а реализация правовых норм может помочь разрешить конкретный конфликт в свою пользу.
Итак, имеется целый ряд онтологических (онтопсихологических) предпосылок действия права, его эффективности. Они имеют онтологическую составляющую, так как органически заложены в самой сути существования человеческой цивилизации, ее национальных культур, и психологическую составляющую, так как связаны с действием нормативной системы и отдельных правовых предписаний на сознание, внутренний мир личности. Это вытекает из того, что право представляет собой, прежде всего, элемент духовной жизни, форму духовного существования человека. Как отмечает Р. С. Байниязов, «право есть, прежде всего, элемент культурологического строя социума, нормативно-институциональный выразитель и носитель адекватных определенному типу правосознания, типу культуры данного общества представлений, идей, идеалов, моделей возможного и желаемого поведения, эталонов обязанности и ответственности, социальных стереотипов мышления и действия субъектов; право есть часть (компонент) духовной сферы общества…»[304]. Н. Рулан задается вопросом: почему человек соблюдает право? И отвечает следующим образом: «Он подчиняется правилу либо потому, что опыт его жизни или образования сделали это правило частью его внутренней сущности, либо потому, что он опасается санкции за его неисполнение, либо потому, что он считает это правило разумным»[305]. Польский социолог права А. Подгурецкий указывал, что в основе поддержки правовых норм «лежат, прежде всего, убеждения в традиционности этих указаний, усвоение их с самого детства, в процессе воспитания, боязнь осуждения со стороны общественного мнения» и др. Такая позиция по отношению к праву получила наименование «целесообразной».
Другая выявленная им позиция именовалась «принципиальной». Она «базируется на тезисе, что право следует соблюдать либо из-за безусловной справедливости, либо… необходимости соблюдения общественного порядка и боязни санкции»[306]. Хотелось бы при этом сделать оговорку, что психологическое восприятие в обществе различных правил поведения всегда являлось дифференцированным в зависимости от характера самих правил и вида социальных, национальных, религиозных и иных групп.
В качестве предпосылок эффективности права следует рассматривать и выполнение правом ряда функций – регулирования общественных отношений, их охраны, воспитания членов общества и т. д. Социальные ожидания по отношению к праву заключаются в первую очередь в том, что оно упорядочит наиболее важные общественные отношения, поставит их под охрану государства, которая будет со временем совершенствоваться. Поэтому в обществе изначально признается необходимость подчинения правовым принципам и нормам как важнейшему регулятору общественной жизни, что само по себе является предпосылкой социального эффекта от правовых норм, в том числе закрепленных в законодательстве.
Таким образом, главной предпосылкой эффективности права как формы духовного существования человечества является соответствие предписаний права человеческой духовной природе, принципам организации человеческого общежития. Э. Ю. Соловьев указывал, что «законодательное признание за каждым человеком его нравственной и интеллектуальной независимости, способности самостоятельно решать, что для него безусловно значимо, ценно и выгодно, есть первоначало права… Юридический гуманизм – это доверие не к природе, а к основному личностному измерению человека – к его воле, понимаемой как способность самоконтроля и самодисциплины. Правовая оценка поступка позволяет допустить, что по природе своей люди несовершенны, что у них есть много дурных склонностей. Вместе с тем она категорически запрещает заведомо предполагать, будто тот или иной индивид настолько личностно неразвит, что не может противостоять своим склонностям… Правовая оценка поведения предполагает, что каждый член общества в состоянии сам судить, что является для него выгодным или невыгодным, полезным или пагубным. К признанию автономии нравственной добавляется тем самым признание утилитарной автономии или, как выражался А. Смит, “свободы самостоятельного преследования личного интереса”»[307].
Реально значима для человека и его жизнедеятельности не просто некая отвлеченная культура в форме какой-то совокупности вещей и идей, а та особая культурно-социальная среда, в которой он живет и которая создает или «лепит» особый тип мышления и поведения, в том числе и правового, обусловливает и определяет его. Именно эта среда и образует то, что английский ученый Т. Карлейль удачно назвал «корой привычек». Именно в этой «коре привычек» и заключаются истинный кодекс законов и конституция общества, его нравственность, основания правовых институтов. И хотя они часто неписаны, им все повинуются, даже того не замечая[308].
Итак, следует разграничивать предпосылки эффективности права как социально-духовного регулятора, формы духовного существования человечества, разновидности нормативных систем и факторы эффективности конкретных норм законодательства, нормативных актов. Об этих факторах речь пойдет в разделе 2.3 настоящей главы.
2.2. Аксиологические предпосылки эффективности права
Помимо выделения онтологических предпосылок эффективности права как социально-духовного регулятора представляется целесообразным с научной и практической точек зрения выделение ценностных (аксиологических) предпосылок. Выделение аксиологических предпосылок эффективности права должно стать важным шагом в идеологическом обосновании всего государственно-правового развития, определении ценностных ориентиров государственной политики в конкретном обществе в конкретный исторический период.
Важнейшей предпосылкой эффективности права и его предписаний является то, что в праве выражен целый ряд основополагающих ценностей общества и личности. Как отмечает Д. А. Керимов, ценностное содержание нормативно-правовых установок определяется тем, что они являются отражением объективно существующих социальных ценностей, получивших свое выражение в нормах права. Это предопределяет характерное для социально-правовых установок отношение личности к предписаниям этих норм как к выражению значимых социальных ценностей[309]. Включение индивида в наличную систему общественных отношений, сопровождаемое овладением им культурными ценностями, есть вместе с тем и усвоение им права. Если усвоенное право становится свойством, собственной характеристикой личности, то соблюдение правил поведения правового характера обеспечивается само собой, добровольно, без вмешательства со стороны кого бы то ни было, в том числе и государства[310].
Представляется, что именно такое усвоение личностью права как витальной ценности, как важнейшего социально-духовного регулятора, солидаризация личности с правовыми ценностями являются важнейшей аксиологической основой эффективности права. Поэтому адекватное отражение законодательством духовных, экономических, культурных, этнических и иных ценностей служит главной аксиологической предпосылкой действенности законодательства в целом, конкретных нормативных актов и норм.
В литературе право иногда рассматривается как набор ценностей, как некий социальный идеал. Так, С. Л. Ивашевский указывает: «Право, воспринимаемое как идеальное выражение общественных отношений, представляется более функциональным и жизнеспособным в рамках соответствующей системы социокультурных отношений. Будучи признанным гармоничной частью духовного мира человека, оно превращается в наиболее действенный механизм обеспечения развития правовых форм отношений в обществе»[311]. Однако этот идеал должен гармонично сочетаться с правосознанием, должен быть социально и антропологически адекватным. Думается, что если мы говорим о нормах позитивного права, то они выражают социальный идеал не в чистом виде, а «преломленный» через призму государственного его видения и государственных интересов в данный исторический период.
Следует согласиться с мнением С. Л. Ивашевского, что качество правовой нормы должно обусловливаться степенью ее соответствия духовным ценностям общества, его идеалам, потребностям и ожиданиям, а жизнеспособность правовой нормы поставлена в зависимость от социальной востребованности, осознанности ее полезности и правильности, с точки зрения конкретного социума в данный момент истории[312]. Хотелось бы в связи с этим уточнить, что подобная характеристика подходит не к категории качества, а, скорее, к эффективности и социальной ценности нормы законодательства.
