Весьма существенная льгота для каторжан, находившихся в отряде исправляющихся, заключалась в том, что спустя определенное время (для каторжных I разряда – через три года, для каторжных II разряда – через два года, для каторжных III разряда – через один год после поступления в отряд исправляющихся) они могли получать дозволение жить не в остроге, а в комнатах заводских мастерских или же построить для себя дом на земле, принадлежащей заводу, и вступить в брак. В этом случае ссыльно-каторжным возвращались принадлежащие им деньги и ценные вещи, отбираемые у них перед отправкой в ссылку в месте осуждения, а также отпускался лес для постройки дома. Еще одна важнейшая льгота предусматривала сокращение срока наказания в случае, если с момента поступления в отряд исправляющихся они «не подвергались никакому наказанию»[477].
При этом десять месяцев пребывания в качестве исправляющихся считались за год. Нам представляется, что такое решение незаслуженно было игнорировано в дальнейшем развитии пенитенциарной политики России. Однако наряду с этим положительным аспектом содержались и негативные, в числе которых можно отметить то обстоятельство, что в рассматриваемый период отсутствовали нормы о методах и средствах исправления осужденных. Привлечение каторжан к труду нельзя отнести к числу таковых средств, поскольку, как будет показано ниже, это делалось прежде всего в целях извлечения экономических выгод, и, во-вторых, в качестве усиления наказания, т. е. носило элемент возмездия (как средство исправления труд заключенных был признан лишь в первых пенитенциарных правовых актах Советской власти).
Сказанное не означает, что государство не предпринимало никаких усилий для реализации нравственного исправления ссыльно-каторжных. С этой целью, в частности, проводились ежедневные молитвы до и после обеда, в торжественные и праздничные дни предписывалось не менее часа читать «особое поучение или назидательные, по указанию духовного начальства, книги»[478]. Таким образом, «воспитательная работа» в тот период носила ярко выраженный религиозный характер, что вполне соответствовало вообще роли церкви в формировании нравственности тогдашнего российского общества.
Ранее неоднократно отмечалось, что ссылка выполняла не только карательные функции, но и экономические. Соответственно государство уделяло достаточно много внимания вопросам привлечения осужденных к работам. Устанавливалось, в частности, что каторжные I разряда должны были «употребляться» на самые тяжкие работы. В отношении каторжных II и III разрядов в Уставе о ссыльных уточняется, что они не назначаются на работы, производимые под землей при добывании руд, из чего, по логике вещей, можно предположить, что этот вид работ входил в разряд «тяжких». Женщины в любом случае не привлекались к каторжным работам в рудниках. В случае, если каторжные II и III разрядов обращались на рудничные работы в пределах Приамурского генерал-губернаторства и Забайкальской области, срок назначенного им по суду наказания уменьшался по такому расчету, что каждый год засчитывался за полтора года каторжных работ, определенных судебным приговором[479]. Это положение, по нашему мнению, не потеряло актуальности и для современной уголовно-исполнительной системы России, поскольку условия отбывания наказания в различных регионах страны имеют огромные различия (сравним, например, колонию, расположенную в областном центре в средней или южной России со швейным производством и лесную колонию в районах Крайнего Севера с тяжелыми работами по заготовке леса).
Отмеченное дает основание констатировать, что государство в законодательном порядке закрепило тенденцию (начало которой было положено в конце XVII в., когда ссылка только начиналась) использовать труд заключенных преступников для решения государственных экономических задач и, в частности, на тех объектах и в тех местностях, где испытывались затруднения с привлечением вольнонаемных работников, т. е. преимущественно в Сибирском крае (а со второй половины XIX в. и на Сахалине). Мы пока не будем оценивать эту позицию государства (об этом речь ниже). Заметим лишь, что такое положение несколько изменилось к концу XIX в., когда в результате социально-экономического (капиталистического) развития стали испытываться затруднения для подыскания работ ссыльным каторжникам (впоследствии, в советский период, государство вновь в полную силу будет использовать заключенных для решения народнохозяйственных задач).
Несмотря на то, что ссыльно-каторжные привлекались для решения государственных задач (в сфере экономики), само государство не спешило обеспечивать их надлежащими бытовыми условиями. Последние в каторжных тюрьмах были ненамного лучшими, чем в этапных тюрьмах, о которых говорилось выше. Об этом можно судить по ряду публикаций. Вот как, например, описывает типичную острожную камеру Н. М. Ядринцев: «Камера обыкновенно представляет грязную и мрачную комнату, освещенную сальными окнами, затемняемыми вдобавок железными решетками. Здесь все пропитано промозглым, кислым воздухом; в разных местах развешаны онучи, тряпки, грязные походные мешки бродяг и т. п. Кругом разбросан разный хлам и истертые полушубки; по углам убогая утварь, состоящая из грязных казенных шаек, плошек и горшков. На нарах валяются истертые кошмы и армяки вместо постелей. Мириады тараканов блуждают по стенам и бесконечное множество других менее заметных насекомых пасутся по арестантскому имуществу»[480].
С окончанием сроков, наложенных по судебным приговорам, каторжане не освобождались от иной «повинности», теперь уже не трудовой на работах в рудниках и заводах, а по освоению российских окраин – по окончании срока каторги они переходили в разряд поселенцев и направлялись не иначе, как в «отдаленнейшие» места Сибири. Освобожденные от каторжных работ имели ряд ограничений (помимо запрета покидать район проживания), в частности, им запрещалось иметь любое огнестрельное оружие – по этому поводу было принято специальное решение Сибирского комитета[481]. Они могли оставаться и в местах, «недальних» от рудников и заводов, на которых были употребляемы в работы, «если только все то время, пока были в оной, вели себя хорошо; во всяком случае, однако ж не иначе как с разрешения местного губернатора»[482]. Данное обстоятельство достаточно ясно показывает стремление государства «выжать» из осужденного преступника максимальную пользу для себя – эта тенденция станет характерной для российской пенитенциарной политики на весьма длительное время.
При такой концепции пенитенциарной политики по отношению к ссыльно-каторжным нельзя было ожидать от них высокопроизводительного труда и соответствующего нравственного исправления. Напротив, положение складывалось диаметрально противоположным. Иллюстрируя ее, Д. А. Дриль, в частности, отмечал, что «нравственные условия каторги поистине были ужасными… На приисках и заводах, после тяжелых дневных работ, предоставленные самим себе арестанты в казармах жили пьяно, распутно, часто затевали кровавые драки и страшно воровали. Окружавшие заводы слободки представляли собой в полном смысле слова вертепы и притоны пьянства, разгула, разврата и преступления. В них сходилось самое испорченное отребье общества, формировались преступные сообщества и шайки, задумывались и подготавливались преступления и люди утрачивали последние остатки совести»[483]. В некоторых работах места каторги получают крайне и однозначно негативную оценку. Так, А. И. Гессен указывает, что «нерчинские рудники считались в царской России самым страшным и губительным местом каторги. Редко кто возвращался оттуда живым»[484]. Правда, здесь необходимо учесть явную идеологическую направленность на критику имперского периода истории нашей страны, а также пропагандистский характер отмеченной работы. Образное обобщение, довольно точно совпадающее с действительностью, сделал Ф. М. Достоевский в своих знаменитых «Записках из мертвого дома», где, в частности, говорится о том, что «тут был свой особый мир, ни на что более не похожий; тут были свои особые законы, свои костюмы, свои нравы и обычаи и заживо мертвый дом»[485].
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
