В частности, одной из важных ценностей, выражаемых правом, является идея равенства. В контексте психологических основ эффективности права это соответствует идее равенства как основополагающей аксиоме внутриличностного права.
О равновесии, согласовании иногда говорится как о всеобщих законах человеческого существования[349]. В социологической и культурологической литературе через категорию равновесия рассматривается вся культура в целом[350]. Иногда равенство в значении равноправия рассматривается как признак сущности справедливости[351].
Следует оговориться, что в современных условиях проблема равенства и неравенства в праве и обществе приобретает определенную специфику. Недаром ряд авторов отмечают, что глобализация – это создание новых моделей неравенства. В сетевом обществе есть нарождающиеся сети власти, связанные через национальные границы новыми коммуникационными технологиями, и чье-либо состояние, власть и влиятельность определяются тем, связан ли он с этими сетями. Равенство становится менее четко определенным границами национального государства[352].
Естественно, что такое положение не может не влиять на эффективность права и норм законодательства в национальном масштабе.
Глобализация сопровождается серьезной нивелировкой культурных и законодательных особенностей в обществах и государствах, конфликтами ценностей и норм глобального и национального масштабов. Поэтому важнейшей задачей современного государства представляется работа по определению нормативных и культурных, ценностных приоритетов социального развития. Это важно и в контексте повышения эффективности права и норм законодательства.
Хотелось бы подробнее остановиться на проблеме выражения идеи равенства как аксиологической предпосылки эффективности права. В литературе отмечается, что понятие «равенство» представляет собой определенную абстракцию, то есть является результатом сознательного (мыслительного) абстрагирования от тех различий, которые присущи уравниваемым объектам. Уравнивание предполагает различие уравниваемых объектов и вместе с тем несущественность этих различий (то есть возможность и необходимость абстрагироваться от таких различий) с точки зрения соответствующего основания (критерия) уравнивания[353]. Как отмечает В. С. Нерсесянц, правовое равенство не столь абстрактно, как числовое равенство в математике. Основанием (и критерием) правового уравнивания различных людей является свобода индивида в общественных отношениях, признаваемая и утверждаемая в форме его правоспособности и правосубъектности. В этом и состоит специфика правового равенства и права вообще. Правовое равенство в свободе как равная мера свободы означает и требование соразмерности, эквивалента в отношениях между свободными индивидами как субъектами права[354].
Некоторые авторы выделяют две стороны или два компонента понятия равенства: юридическое равенство, заключающееся в гарантируемой законом возможности действовать в известных пределах (то есть не нарушая закона) по собственному усмотрению, и создание для каждого человека условий, позволяющих действовать в соответствии со своей свободной волей, то есть известное равенство условий[355].
Можно согласиться с мнением, что «формализм» права не означает стирание всех различий между людьми. Уравнивая всех по некоему формальному принципу, право, не требуя принудительного самосовершенствования или проявлений духовной и социальной свободы, оказывается условием реализации человеческих способностей именно тем, что отдает их реализацию на личное усмотрение граждан. В этом плане формальное равенство выступает своеобразным гарантом человеческой уникальности. Право как формальное равенство очерчивает некий горизонт для самореализации личности. От того, насколько широк и вместе с тем социально адекватен этот горизонт, зависит эффективность права как регулятора и норм законодательства в конкретном государстве.
Следует отметить, что далеко не все авторы признают выражение правом идеи равенства. Напротив, некоторые говорят об иерархичности, неравенстве как основополагающем социальном и правовом принципе. Так, С. Л. Франк писал, что «идея равенства вытекает из идеи абсолютной ценности самодовлеющей человеческой личности, из обоготворения каждого отдельного человека. Равенство, в абсолютном смысле слова, есть начало в общественной жизни, совершенно не осуществимое и никогда еще в истории не осуществленное… Строение общества должно отражать на себе различие в авторитетности, качественной годности, онтологической значительности отдельных его членов и соучастников»[356]. Н. А. Бердяев в связи с этим отмечал, что вся космическая, в том числе общественная, жизнь иерархична. Бытие личности предполагает различия и дистанции, формы и границы. Личность не терпит хаотического смешения, плебейского стирания всех границ и различий[357]. В кибернетической литературе указывается, что обязательным атрибутом самоуправляющихся систем является иерархическое управление с последовательно возрастающими уровнями сложности, когда цели управления корректируются и уточняются в процессе самонастраивания системы[358].
С. Л. Франк писал, что «начало иерархии есть ближайшим образом природное, естественное свойство общества, в котором оно сходно с организмом, со всякой жизнью… Мерилом правильного устройства общественной иерархии может быть не то, в какой мере оно совместимо с удовлетворением человеческих вожделений, корыстного и завистливого стремления человека быть не ниже другого, а лишь то, в какой мере общественный порядок обеспечивает правильный иерархизм, т. е. действительно ставит каждого соучастника общества на надлежащее, соответствующее его достоинствам и способностям место»[359].
Э. Фромм указывал: «…человек может попытаться достичь единства с внешним миром тем, что он полностью подчиняется человеку, группе, институту или богу. Таким образом он преодолевает отторгнутость своего индивидуального бытия, становясь частью другого человека или чего-то еще, что больше, чем он сам; он переживает свое самоотождествление в единении с силой, которой подчинился. Другая возможность для преодоления этой обособленности лежит в прямо противоположном направлении: человек может попытаться достичь единства с внешним миром тем, что он приобретает над ним власть, при этом он делает других составной частью самого себя и таким образом трансцендирует свое индивидуальное бытие через порабощение других»[360]. Э. Фромм писал также о садомазохистских тенденциях в развитии личности, о том, что «если человек находит определенную социальную базу для удовлетворения своих мазохистских потребностей (например, это может выражаться в беспрекословном подчинении лидеру), то он обретает определенную уверенность уже за счет осознания того, что он не одинок в своем подчинении, таких, как он, – миллионы, которые разделяют его позицию и взгляды на жизнь»[361]. И далее: «Отречение от своей индивидуальности, уничтожение собственного “я” для того, чтобы избежать невыносимого чувства бессилия, – это лишь один из аспектов проявления мазохистских наклонностей. Другая сторона этого понятия – горячее стремление превратиться в часть большого целого, которое сильнее и могущественнее, попытка слиться с внешней силой и стать всего лишь одним ее составляющим. Подобная сила может подразумевать все, что угодно, – другого человека, общественный институт или предприятие, Бога, нацию, вождя, совесть или какую-то моральную зависимость. Определив себя как крупицу этой могущественной силы, которую индивидуум склонен считать единственно прекрасной, неповторимой и неколебимой, он получает право на какую-то часть ее славы и могущества, становится причастен к ее жизни… Мазохист избавлен от тяжкого бремени принятия кардинальных решений, эту функцию выполняет за него та самая сила»[362].
В литературе справедливо отмечается, что установление строгих иерархических отношений – характерная черта любого правового порядка или правовой системы, которые состоят из многочисленных правовых актов, имеющих различную правовую силу и вследствие этого занимающих разные места в пирамиде правовых актов системы. Посредством иерархии в праве достигаются единство большого числа различных правовых норм и их согласованное действие[363]. В то же время многие авторы сводят проблему иерархии в праве, по существу, к ранжированию правовых актов по юридической силе, а также к распределению государственных органов на вышестоящие и нижестоящие. Иерархичность в праве имеет онтологическую основу и не сводится к формальным моментам. Принцип иерархии закреплен и в сознании.
