Итак, важнейшей аксиологической предпосылкой эффективности права как социально-духовного регулятора является выражение им фундаментальных социальных и внутриличностных ценностей – равенства и иерархичности. Идеи сочетания равенства и иерархичности органично «вплетены» в ткань права, в базовые ценности правосознания. Поэтому думается, что и эффективность законодательства конкретного государства будет во многом зависеть от того, насколько адекватно и эффективно преломляет оно данные ценности к реалиям конкретного общества и государства, потребностям социального развития в данный исторический период.
Другая внутриличностная ценность, отражаемая законодательством и лежащая в основе его эффективности, – идея справедливости. Неотъемлемой предпосылкой эффективности права и норм законодательства является то, что они в той или иной мере отражают справедливость в конкретном пространственном и временном аспекте. Справедливость многими считается своего рода главным достоинством, на основе которого выводятся критерии индивидуального поведения и социальной жизни в целом[364]. В этом плане Г. Д. Гурвич писал, что «справедливость… обладает способностью напрямую создавать право: она не столько противопоставляет себя праву, сколько создает его. Справедливость не может служить основой для критики и оценки права, поскольку является одним из его элементов»[365]. Критикуя естественно-правовые доктрины, он отмечал: «Необходимость прочного порядка, безопасности и мира, собственно, и является сущностью справедливости, которая при любой попытке ее осуществления требует включения в систему позитивного права, поскольку только таким способом справедливость может быть осуществлена (такое осуществление означает установление баланса через эффективное согласование притязаний одних с обязанностями других)». Таким образом, Г. Д. Гурвич дает следующее определение права: «Право представляет собой попытку осуществить в данных социальных условиях идею справедливости (т. е. предварительного и по своей сущности многообразного примирения противоречивых духовных ценностей, воплощенных в данной социальной структуре) путем многостороннего императивно-атрибутивного регулирования, основанного на неразрывной связи между правопритязаниями и обязанностями; это регулирование обретает действенность через нормативные факты, которые придают регулированию социальную гарантию эффективности, и может в некоторых случаях обеспечивать выполнение своих требований посредством заранее установленного внешнего принуждения, что не предполагается как обязательное»[366].
Справедливость рассматривается в литературе и как идеальная цель общественных отношений, в том числе государственно-правовых, и как критерий их оценки. Справедливость проявляется в других ценностях, она устанавливает их иерархию и соотношение между ними. Конкретное преломление тех или иных ценностей подлежит проверке на предмет справедливости[367].
В литературе отмечается, что на протяжении всего своего развития право обеспечивало исторически возможные масштаб и меру справедливости как уровень возможной реализации частных интересов отдельными индивидами в исторически конкретных социальных образованиях[368]. В. К. Самигуллин охарактеризовал сущность права следующим образом: «Право – это компас, стрелка его всегда указывает туда, где сходятся свобода и справедливость»[369].
Следует согласиться с мнением, что без справедливости как качества и внутреннего принципа личности, без соответствующих ценностных ориентаций не может функционировать и справедливая правовая система[370]. В связи с этим неверными представляются воззрения о том, что в правосознании лишь отражаются явления материальной правовой действительности и складывается отношение к ним. В истории человечества было немало людей и даже народов, не знавших ни одного закона. Однако в сознании любого человека существуют представления относительно того, что должно лежать в основе общественной жизни, справедливого социального устройства. Данные идеи можно назвать внутриличностным правом (некоторые авторы называли это интуитивным правом, правовым менталитетом и т. д.). Любые правовые нормы, мероприятия государства, акты правовых учреждений человек соизмеряет с этим внутриличностным правом, с комплексом внутриличностных принципов, ценностей и установок. И от соответствия этих норм, актов принципам внутриличностного права зависят их принятие, признание и исполнение индивидом. Никакая красота языка нормативного акта, его четкость, разумность применительно к общественному развитию в целом и т. д. не заставят индивида автоматически принять этот акт и солидаризироваться с ним. В таком случае он будет соблюдать и исполнять эти нормы по мотивам страха либо личной материальной выгоды. Малейшее ослабление этих стимулов будет означать полное отторжение норм, их массовое нарушение и совершенную неэффективность. Таким образом, реакция индивида на нормы позитивного права (нормы законодательства) есть результат их сравнения с набором правовых идей и ожиданий личности. В этом плане И. А. Ильин выделял так называемое естественное правосознание. Он указывал: «Именно естественное правосознание как предмет знания о “самом”, “настоящем”, едином праве должно лежать в основе всякого суждения о “праве” и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех “законов”, которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием “положительного права”. Чем развитее, зрелее и глубже естественное правосознание, тем совершеннее будет в таком случае и “положительное право”, и руководимая им внешняя жизнь людей…»[371]
Ряд авторов обоснованно указывают на то, что «справедливого как устоявшегося явления не существует в природе. Это явление, как и другие социальные феномены, внутренне противоречиво»[372]. Поэтому заслуживает внимания мнение о том, что современная эпоха с ее процессами глобализации особенно требует межкультурного диалога по обоснованию справедливости и, следовательно, разработке принципов универсальной справедливости. В содержание универсальной справедливости включаются: а) требование равенства («действовать одинаково в одинаковых условиях»), которое формулируется как требование непредвзятости и запрет произвола; б) идея взаимосвязи содеянного и расплаты за это; в) требование равновесия между утратой и приобретением («справедливого обмена»), которое имеет смысл не только для хозяйственной деятельности. Назначением справедливости традиционно считаются поддержание и воспроизведение равновесия или равной меры. Она применима как для критической оценки поведения человека с позиции определенных правил, так и для критики самих этих правил и их применения[373].
На наш взгляд, понимание справедливости, ее сущности и различных аспектов государством в лице своих органов и должностных лиц, в том числе закрепленное в нормах законодательства, должно соответствовать этнокультурному идеалу справедливости, комплексу ее требований, существующему в менталитете соответствующего народа, его нравственных устоях и традициях, в сознании людей. Нормы законодательства, выражающие этот идеал или хотя бы не противоречащие ему, будут более эффективны, нежели нормы, регулирующие те же отношения, но в отрыве от ментальных «корней» справедливости. В этом плане интерес вызывает обращение ряда авторов к изучению глубинных основ правосознания, в частности архетипов. Так, М. Г. Тюрин пишет, что архетипические структуры представляют собой фиксацию правового опыта, базовых сценариев юридического мышления, режимов взаимодействия между личностью, обществом и государством. При этом он указывает, что правовым архетипом является преемственно воспроизводящийся из поколения в поколение первичный правовой идеал, возведенный посредством духовно-нравственных норм и приоритетов в канон правового развития, обусловливающий ценностную систему и типизированный шаблон социально-правового взаимодействия в системе «личность – общество – государство»[374].
Другой важной аксиологической предпосылкой эффективности права является то, что оно выражает такую основополагающую социальную ценность, как порядок, организованность. Проблема организованности социальной жизни и форм ее поддержания является дискуссионной в отечественной и зарубежной науке. Некоторые социологи вообще выражают сомнение в самом существовании социальной дезорганизации и высказывают мысль, что имеются лишь различные виды организации[375]. Согласно ряду определений права оно является «системой общественного порядка, основанной на учете интересов разных слоев общества, их согласии и компромиссах»[376]. А. Гелен отмечает: «То, что человек есть существо дисциплины и что он… создает культуру, отличает его от любого животного и одновременно его определяет»[377]. И. А. Ильин в свое время справедливо указывал на то, что норма есть «суждение, устанавливающее известный порядок как должный, или еще проще: это есть выраженное в словах правило лучшего…»[378]. Е. Н. Трубецкой писал, что право есть порядок, регулирующий отношения отдельных лиц в человеческом обществе[379]. В связи с этим в литературе отмечается, что «многовековая борьба за повышение эффективности правового регулирования состоит из попыток превратить право в “параметр порядка”, т. е. придать ему приоритетную силу перед остальными факторами»[380]. Юридический аспект права, находящий выражение в индивидуальном сознании, заключается в том интеллектуальном усмотрении, которое М. Вебер в свое время охарактеризовал как «значимость» порядка: «Поведение, особенно социальное поведение, а также социальные отношения могут быть ориентированы индивидами на их представление о существовании легитимного порядка. Возможность такой ориентации мы будем называть “значимостью” данного порядка. “Ориентировать” поведение на “значимость” порядка можно, конечно, не только “следуя” его (усредненно понятому) смыслу. Даже в тех случаях, когда этот (усредненно понятый) смысл “обходят” или сознательно “нарушают”, на поведение в ряде случаев продолжает показывать действие возможность того, что порядок в какой-то мере сохраняет свою значимость (в качестве обязательной нормы). Прежде всего из чисто целерациональных соображений. Вор, скрывая свой поступок, ориентируется на значимость законов уголовного права. Он вынужден скрывать его именно потому, что в определенной среде порядок сохраняет свою “значимость”. “Значимость” порядка заключается и в том, что, реализуя принадлежащее ему право, индивид ориентируется на то, что его действия и их направление как соответствующие закону найдут в случае возникновения спора об этом праве защиту со стороны государства»[381].
