В данном деле я могу спросить присяжных: «Какую сумму вы считаете достаточной в этом случае? Можно набить деньгами грузовой поезд и тем не менее не вернуть Полли. Защите это известно. И она всем сердцем согласится с доводом, что, поскольку справедливость нельзя восстановить с помощью денег, их вообще незачем платить. Наверное, среди вас, присяжных, есть такие, кто думает так же. Да я и сам иногда так считаю. Что толку платить? Не лучше ли разрешить пьяным убивать наших детей, чем добиваться единственной доступной для нас справедливости?
Я часто думаю об этом. Но деньги много значат. Я не хочу торговаться за сделку в отношении Полли, словно она подержанный автомобиль на стоянке. Я уже говорил, что денежный фонд в этом деле составляет по крайней мере пять миллионов долларов. Они здесь, в том ящике. Мне не нужна лишь часть малышки Полли. Вы можете дать миллион за одну руку. Еще полмиллиона за улыбку и любящие глаза. Мне не нужна лишь часть справедливости. Мне нужно всё. Все деньги, которые предназначены за нее.
Иногда мне кажется, что я попросил слишком мало. Я жалею об этом. Но боюсь, что люди подумают, будто я пользуюсь этой ужасной ситуацией, что они скажут: „Посмотрите на этого Спенса, он просит пять миллионов долларов за мертвого ребенка. Это непристойно“.
Но разве убийство пристойно? Самое крайнее неуважение, которое можно проявить к человеческому роду, — это убить невинного ребенка, а затем заявить, что неприлично требовать возмещения.
Я думаю о самой ценной картине на планете — „Моне Лизе“ Леонардо да Винчи. Она стоит сотни миллионов долларов. Но это всего лишь картина, которую нарисовал человек красками на холсте. Если бы какой-нибудь преступник пришел в Лувр — музей, где хранится это полотно, — и изрезал бы его, если бы он, образно говоря, „убил картину“, никто не спорил бы, что виновный должен возместить полную стоимость. А что, если кто-то уничтожает идеальную работу нашего Создателя? Разве Полли не была идеальной работой Господа? Должен ли я стесняться и даже бояться просить сумму, которая в этом обществе считается возмещением за ее жизнь? Я не прошу у вас часть девочки. Не разрезайте ее на половинки ради меня. Мне нужна она вся. Вся».
В уголовном деле можно выдвигать следующие доводы: «Что мы хотим в данном случае? Мы хотим выбраться из этой жуткой западни из бетона и стали, где нет ничего, кроме ненависти и злобы, где пение птиц заменяется бешенством преступников, а голоса маленьких детей тонут в безумных криках и лязге стали, когда захлопываются двери тюремных камер. Нам нужна свобода. Нас не интересует частичная свобода — ее не существует вообще. Человек либо свободен, либо нет. Нам не нужна частичная справедливость. Людей, получающих частичную справедливость, запирают вместе с виновными. Мы не хотим договариваться о сделке — Джимми или виновен или нет. Нам не нужна несправедливость. Она оставит пятно на Джимми и зловоние вины, которые можно смыть только вашим вердиктом — „невиновен“».
Шаг шестой. Формулирование видения лучшего человека, создающего светлое завтра. Немного прожив на этом свете, мы понимаем, что этот мир не идеален. Люди обманывают друг друга. Миром правят корпорации и их лакеи, политики. Люди легкомысленны. Правительство состоит из бюрократов, которые пользуются своей властью в преступных целях. Прокуроры требуют власти и нередко приговаривают невинных к смерти. Процветают алчность и жажда наживы. На улицах опасно. Права человека не соблюдаются. Властвует бесчестность. Несправедливость растет, как сорняк на неухоженном газоне. А поскольку мы те, кто мы есть, большинство страдает одержимостью делать добро и бороться со злом. Будь все иначе, я не стал бы писать эту книгу и вы, возможно, ее не прочитали бы.
Каждое судебное дело — больше чем просто дело. Большая часть судей и присяжных, по крайней мере подсознательно, знают о необходимости сделать мир лучше. Большинство судей признаются, что, когда впервые надевали мантию, верили, будто могут своей деятельностью улучшить жизнь.
Но именно мы обеспечиваем видение лучшего завтра. Именно мы наделяем полномочиями присяжных и судью. Шестой шаг в заключительной речи предполагает создание видения лучшего завтра. Такая мечта была у Мартина Лютера Кинга. Христос обещал нам место на небе, которое он приготовит своим последователям. Наши отцы-основатели обладали видением свободы. Сегодня и у партии республиканцев, и у демократов есть свое видение. Талант истинного лидера заключается в создании видения, открывающего перед нами новые возможности. Его мечты и видение лучших времен идут впереди нас. Без них история человечества находилась бы в постоянном застое. Так и мы должны обеспечивать видение присяжных.
Но возможно, здесь имеется еще более настоятельная необходимость, которая преследует нас, как гончая зайца. У нас есть назойливое желание стать достойными, почувствовать радость и гордость за свои дела. Эбенезер Скрудж в конце концов прислушался к внутреннему голосу, призывавшему к благотворительности. Человеческий род вовлечен в самое отвратительное из всех зверств: ведет войну против невинных и уничтожает природу ради прибыли, однако вся наша жестокость прикрывается целью добрых свершений. В зале суда мы создаем видение, которое даст присяжным возможность сделать правильный выбор не только ради будущих дел, но и ради реализации желания стать достойными. В деле малышки Полли можно привести следующие доводы: «Фактически дело Полли очень простое — пьяный выезжает на полосу встречного движения, врезается в идущий навстречу автомобиль и убивает невинную девочку. Что вам, присяжным, можно сказать по этому поводу? У вас есть власть. Справедливость в ваших руках — сегодня, завтра и в других бесчисленных делах, когда убивают невинных детей, матерей и отцов. Сознаете ли вы свою власть? Понимаете ли, что в стране, законы которой основаны на прецедентах, множество невинных детей, невинных людей будут обращаться к нашему делу за советом и помощью? Представляете ли вы себе, что будущим присяжным понадобится мужество, которое вы можете им дать своим вердиктом, чтобы справедливость восторжествовала для многих других малышек? Понимаете ли вы, что наш сегодняшний вердикт может спасти многих детей, сделав убийство невинного человека настолько дорогим, что само общество предпримет немедленные шаги, чтобы предотвратить передачу такого смертельного оружия, как автомобиль, в руки пьяных водителей?
Большинство из вас не осознают своей власти. Мы так ярко живем в настоящем, что мало понимаем последствия своих действий в будущем. Я вспоминаю создателей нашей конституции, которые своим видением обеспечили наше сегодняшнее заседание. Если бы не они, не было бы ни присяжных, ни судебного процесса, на котором мы присутствовали. Если бы не они, не было бы двенадцати обычных граждан, решающих, что хорошо и что плохо. Когда отцы-основатели встретились в то филадельфийское лето, чтобы спорить, страдая от жары в тесном, плохо вентилируемом зале, предвидели ли они, что мы сегодня соберемся здесь? Понимали ли результаты своего труда, любви к свободе, стремления к справедливости? Наверное, у них были более неотложные дела: необходимость действовать мудро и решительно, чтобы основать новую страну. Сомневаюсь, что они предвидели, что присяжные будут сегодня оценивать жизнь маленькой Полли.
Все зависит от нас. У нас есть власть, чтобы принять правильное и справедливое решение, чтобы сказать миру, что пьяный не может безнаказанно убивать наших детей. Все в нашей власти. Она будет действовать и в будущем, чтобы защищать невинных. В жизни редко случается возможность воплотить в жизнь важные перемены, которые повлияют на нашу собственную судьбу. Большинству никогда не выпадала возможность реализовать данную Богом власть, которой облечен каждый из нас. Эту власть нельзя тратить впустую. Жизнь предоставляет такую возможность слишком редко и только избранным».
В уголовном деле — это видение невиновного человека, которого освобождают в зале суда. Доводы могут быть такими: «Один великий американец сказал: „У меня есть мечта“. У меня тоже она есть. Когда секретарь будет читать ваш вердикт, наши сердца забьются в груди так, что перехватит дыхание.
Я мечтаю о том, чтобы после прочтения зал взорвался огромной радостью. Мечтаю, чтобы после прочтения вердикта на Джимми и на всех нас снизошло неописуемое, почти божественное облегчение: он свободен. В моей мечте все мы выходим из зала суда свободными людьми. Вы, присяжные, исполнившие свой долг, вернетесь домой, к семьям, зная, что сделали правильный выбор, и Джимми, который выйдет вместе с вами тоже свободным человеком. Он бросится домой, к жене и семье, поняв, что в этом мире еще осталась любовь, — даже для такого простого человека, как он, — а самым лучшим доказательством этой любви будут ваши слова: „Невиновен“.
