В уголовном деле — это видение невиновного человека, которого освобождают в зале суда. Доводы могут быть такими: «Один великий американец сказал: „У меня есть мечта“. У меня тоже она есть. Когда секретарь будет читать ваш вердикт, наши сердца забьются в груди так, что перехватит дыхание.
Я мечтаю о том, чтобы после прочтения зал взорвался огромной радостью. Мечтаю, чтобы после прочтения вердикта на Джимми и на всех нас снизошло неописуемое, почти божественное облегчение: он свободен. В моей мечте все мы выходим из зала суда свободными людьми. Вы, присяжные, исполнившие свой долг, вернетесь домой, к семьям, зная, что сделали правильный выбор, и Джимми, который выйдет вместе с вами тоже свободным человеком. Он бросится домой, к жене и семье, поняв, что в этом мире еще осталась любовь, — даже для такого простого человека, как он, — а самым лучшим доказательством этой любви будут ваши слова: „Невиновен“.
Я мечтаю, чтобы великая американская система правосудия продолжала работать и даже самые бедные и униженные, забытые людьми и законом граждане могли добиться справедливости в этих священных стенах».
Шаг седьмой. В завершение ответственность адвоката за клиента переносится на присяжных. Итак, вы — присяжный, выслушавший заключительную речь стороны истца в гражданском судебном деле или обвиняемого в уголовном. Как в гражданском, так и в уголовном деле должно быть правдивое и драматичное завершение речи, в котором ответственность за клиента перекладывается с адвоката на присяжных. Вот история, которую я много раз рассказывал и в гражданских, и в уголовных делах и которая перекладывала ответственность за справедливое решение с меня на присяжных: «Скоро вы удалитесь в совещательную комнату, где будете искать справедливое решение. Возможно, вы с нетерпением ждали этого момента. Возможно, вы боитесь его — момента, когда придется вынести приговор другому человеку. Что касается меня, то я жду его со страхом. Через несколько минут я должен передать своего клиента в ваши руки, доверить вам его судьбу и исход этого дела. Я не хочу его отпускать. Я боюсь.
Что, если я недостаточно хорошо выполнил свою работу? Что, если мне не удалось вызвать такую же сильную любовь к маленькой Полли и ее родителям (в уголовном деле это Джимми), какую испытываю я? И все же я доверяю вам, хотя для меня это будет трудное время.
Прежде чем покинуть вас, хочу рассказать историю, которую повторяю почти в каждом деле. В ней говорится о перенесении ответственности за это дело с нас на вас, присяжных.
Это история о мудром старике и нахальном и самоуверенном мальчишке, который хотел выставить старика дураком.
Однажды этот мальчишка поймал в лесу птаху. У него возник план. Парень решил принести зажатую в руках птицу старику. Он рассчитывал спросить старика: „Что у меня в руке?“ — на что старик ответил бы: „Ты держишь птичку, сынок“. Тогда нахальный мальчишка спросил бы: „Она живая или мертвая?“ Если бы старик ответил, что мертвая, мальчишка раскрыл бы руки и птица свободно улетела в лес. Но если бы он ответил, что живая, парень сжал бы птаху в руках и раздавил ее.
И вот нахальный мальчишка подошел к старику и спросил: „Старик, что у меня в руке?“ И старик ответил: „Ты держишь птичку, сынок“. Тогда парень со злорадной усмешкой спросил: „Она живая или мертвая?“ А старик печально произнес: „Она в твоих руках, сынок“. Так вот, леди и джентльмены, дело маленькой Полли (жизнь Джимми) в ваших руках».
В гражданском деле прежде всего важна подготовка контрдоказательств. Будучи молодым адвокатом, я проиграл важное дело, потому что не подготовил контрдоказательства, цель которых — показать, что доводы защиты неверные, неполные или не относятся к делу. Мне казалось, что невозможно представить опровержение доказательств оппонента, прежде не выслушав его.
Поэтому я внимательно слушал и лихорадочно записывал. И не только слушал, но и одновременно пытался придумать аргументы для опровержения. Я пытался записывать то, что он говорил и что я скажу в ответ. Я начал паниковать: «О Господи! Не могу запомнить то, что оппонент только что сказал, потому что записываю то, что он сказал до этого, а теперь я должен слушать, что он скажет, и еще записать свой ответ!» И неожиданно я безнадежно отстал. Доводы оппонента подавляли, и когда я встал, то не только был напуган, но и не мог организовать мысли, чтобы произнести последние слова присяжным.
Если во время планирования заключительной речи поменяться местами с оппонентом, как мы часто делали в этой книге, то можно предугадать почти все его доводы. Если мы выделим время на спокойную, неторопливую подготовку контрдоводов, это будет просто здорово. Те немногие моменты, которые мы упустим, можно легко добавить на месте. Они наверняка не будут важными. Именно мы контролировали предоставление контрдоводов, а не наш оппонент, и поэтому мы выиграем.
Слушаем доводы оппонента. За многие годы практики я узнал, что по тону оппонента можно понять, говорит ли он что-то серьезное (по крайней мере для него самого), — ведь если это не важно для оппонента, это не будет важно и для присяжных. Я просто закрываю глаза и слушаю звук его голоса. Часто он произносит свои аргументы слишком быстро, неразборчиво или использует скучные технические термины, поэтому присяжным не на что обратить внимание. С какой стати отвечать на них? Предоставляя контрдоводы против таких аргументов, мы обращаем внимание присяжных — нередко лучше, чем оппонент, — на вопросы или факты, которые они вряд ли заметили бы сами. И только когда я слышу волнение в его голосе, то помечаю этот пункт, чтобы потом его оспорить.
Другие доводы для уголовного дела. В уголовном деле борьба идет за свободу. На кону жизнь нашего клиента, и, кстати, наша собственная тоже. Когда присяжные выносят вердикт, мы чувствуем себя так, словно сами всходим на виселицу или эшафот либо топор палача милосердно замирает в его руке, если секретарь суда зачитывает волшебное слово «невиновен».
Разумеется, мы будем приводить факты, доказывающие невиновность клиента, или, что происходит чаще, ошибки обвинения в представлении доказательств его вины. Мы напомним присяжным о недостатках, встреченных в обвинительном заключении, отсутствии соответствующих следственных процедур, невнимательности полицейских и ненадежности описаний очевидцев. Напомним, что преступление могли совершить другие люди, что осведомителям выгодна ложь, что обвинение выставляет свидетелей с сомнительной репутацией, стремясь закончить дело в свою пользу любой ценой. Намекнем присяжным на подковерные интриги вокруг этого дела, отсутствие некоторых тестов и ошибки экспертиз, потому что эксперты на службе у государства являются простыми лакеями. Мы вспомним, что во время судебного процесса обвинение прибегло к нечестным методам, не вызвало нужных свидетелей, не сохранило и не представило суду важных улик. Скажем, что обвинение было предъявлено не важным шишкам, а простому стрелочнику — нашему беспомощному подзащитному, что возбуждение уголовного дела против него выгодно другим людям; оспорим доказательства по каждому пункту обвинения, включая отсутствие умысла, а также все другие факты и моменты, которые требуется оспорить. Все это указывает на невиновность обвиняемого, отсутствие достаточных доказательств его вины, вызывающее обоснованное сомнение, или признание подсудимого виновным по обстоятельствам дела, что иногда называют «нуллификацией закона присяжными». Последнее мы обсудим чуть ниже.
Доказательства обоснованного сомнения и презумпции невиновности. Все мы признаёмся невиновными, если обратное не установлено судом, — по крайней мере так утверждают. Но как только против нас выдвигают и обнародуют обвинения, нас признают виновными. Человеческий ум не способен предположить, что обвиняемый невиновен. Нас слишком часто дурачили. Даже среди самых уважаемых членов нашего общества процветает коррупция. Но бедные люди тоже способны грабить и воровать, правда, не в таком объеме. Безудержно разрастается уличная преступность. Глядя на человека, нельзя сказать, виновен он или невиновен. Он может выглядеть невиновным и вести себя как невиновный. Но потом возникает подозрение, что он все-таки виноват, — иначе почему прокурор предъявил ему обвинение? Ведь дыма без огня не бывает. И это называется презумпцией невиновности!
Но если в начале судебного процесса присяжные считают, что Джимми, возможно, виновен, презумпция невиновности становится пустым звуком, заставляя подсудимого доказывать свою непричастность к преступлению или отправиться в тюрьму (а возможно, на электрический стул).
Тем не менее по нашим законам обвиняемому не требуется ничего доказывать. Полное бремя доказательства лежит на обвинении. Так что же делать, если известно, что присяжные с самого начала не могут и не хотят видеть в нашем клиенте невиновного человека? Я часто обсуждаю этот вопрос при отборе кандидатов в присяжные. Разговор может начаться следующим образом:
