Высшие политические тюрьмы (Петропавловская, Шлиссельбургская и Дюнемюндская) находились в ведомстве Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, в которое при образовании вошли три составных элемента: особенная канцелярия Министерства внутренних дел, тайная агентура и жандармерия[39].
Синод имел духовные тюрьмы на Соловках и в Суздале.
Общеуголовные тюрьмы находились в ведомстве Министерства внутренних дел.
В каждом губернском городе имелся местный губернский острог, во главе которого стоял смотритель из полицейских чинов. Помогали ему надзиратели из солдат-инвалидов. Караульную службу в тюрьме осуществлял офицер с небольшой командой. В некоторых крупных городах создавали пересыльные тюрьмы. В Сибири сложилась система каторжных тюрем, подчиненных генерал-губернаторам.
В тюрьмах строго сохранялось сословное деление, имелись камеры для «благородных» заключенных, для которых существовал более облегченный режим без посылки на работу и телесных наказании[40].
Итак, к середине XIX в. в России сформировалась определенная система нормативных актов, регулирующих назначение и исполнение уголовных наказаний, связанных с лишением свободы (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных; Устав о ссыльных; Свод учреждений и уставов о содержании под стражей; Инструкция смотрителю губернского тюремного замка).
Данный институт был отрегулирован достаточно полно и комплексно. На него оказали заметное влияние европейские гуманистические идеи. Однако содержание правовых актов в сфере пенитенциарной политики России во многом оказалось оторванным от реального состояния дел с исполнением лишения свободы.
Переиздание в 1857 г. Свода законов Российской империи внесло в Устав о содержании под стражей следующие изменения:
1) была произведена большая систематизация материалов; 2) добавлен раздел, включавший Устав Попечительного о тюрьмах общества.
Дальнейшая эволюция системы наказаний в царской России была связана с постепенным возрастанием роли тюремных учреждений и снижением роли ссылки.
В то же время происходит дифференциация условий содержания различных категорий заключенных: появляется новая категория — государственные преступники.
«Политические преступники, как усматривается из секретного циркуляра департамента полиции от 15.08.1878, — составляют особую категорию, а поэтому и должны быть содержимы отдельно от прочих заключенных»[41].
Мы полностью согласны с точкой зрения А. С. Смыкалина, что понятие «государственный преступник» и «каторжные работы» «не изобретены советской пенитенциарной системой, что опять-таки свидетельствует о преемственности пенитенциарной системы дореволюционной России. Так же, как и в советское время, политические противники правящего режима изолировались не только от внешнего мира, но и от основной массы заключенных»[42].
Судебная реформа 1864 г. не внесла кардинальных изменений на роль тюрьмы в России как средства предупреждения уклонения от суда и следствия.
До конца XIX в. в ведении Министерства внутренних дел находились основные тюремные учреждения. Общее их число возросло, а в самой системе произошли некоторые изменения: в 80-х гг. XIX в. были ликвидированы арестантские роты, смирительные и работные дома, долговые тюрьмы. Возросло значение каторги, основным местом отбывания которой оставалась Сибирь.
В связи с ликвидацией Третьего отделения в ведение Министерства внутренних дел перешли политические тюрьмы — Петропавловская и Шлиссельбургская крепости.
Карательные мероприятия, направленные против революционеров, в 60-70-е гг. XIX в. вызвали необходимость в создании крупных тюрем-централов.
27 февраля 1879 г. было образовано Главное тюремное управление (ГТУ), центральный аппарат которого находился в Санкт-Петербурге. Первоначально оно находилось в ведении Министерства внутренних дел, а позднее было передано Министерству юстиции. С учреждением Главного тюремного управления был сделан первый серьезный шаг к централизации системы тюремного заключения.
В России в связи с созданием ГТУ был организован институт тюремных инспекторов.
В центральных местах лишения свободы «тюремные инспектора» назывались «директорами», в губерниях — «начальниками», а в прочих местах — «смотрителями».
Главное тюремное управление осуществляло надзор за: 84 губернскими тюремными замками; 510 уездными тюремными замками; 32 дополнительными тюремными помещениями; 33 исправительными тюрьмами и арестантскими отделениями; 11 смирительными тюремными домами; 2 исправительными домами; 4 следственными тюрьмами; 12 пересыльными и следственными и 12 каторжными тюрьмами.
Среди лишенных свободы крестьяне составляли 61 %, рабочие — 17 %, дворяне и почетные граждане — 13 %.
В 1870 г. в России из числа лишенных свободы крестьяне составляли 81,5 %, городские сословия — 9,2 %, дворяне — 1,2 %. На конец 1881 г. перелимит арестантских мест составил 25 %. В местах заключения ощущался некомплект надзирателей, следствием чего явились побеги арестантов.
Преступность в России в конце XIX — начале XX в. непрерывно росла. Возрастало и тюремное население. В связи с этим возникла необходимость в строительстве новых тюрем.
За период 1886–1902 гг. было построено 56 тюрем на 10 614 чел[43].
В российских губерниях действовала губернская тюремная администрация (инспекция). В 1895 г. все тюрьмы и тюремные инспектора были переданы в ведомство Министерства юстиции.
Как уже отмечалось нами, характерным для России второй половины XIX в., также как и в наше время, была переполняемость тюрем.
Так, в отчете Главного тюремного управления указывалось, что с 16 июня 1880 г. по 1 января 1882 г. переполнение тюрем составило 24 %[44].
Устав о содержавшихся под стражей 1880 и 1886 гг. разделил места лишения свободы на четыре группы: 1) для пресечения способов уклонения от следствия и суда; 2) для исправления и наказания; 3) для содержания неисправимых должников; 4) для содержания пересыльных арестантов.
Однако даже после вступления в действие Устава арестанты продолжали отбывать наказание в крепостях, на гауптвахтах, в тюремных замках и других местах лишения свободы.
Следует отметить, что реорганизации тюремной системы в Российской империи так и не увенчалась успехом (помешали, как всегда, материальные, кадровые и организационно-финансовые проблемы).
На 1 января 1901 г. Главное тюремное управление России курировало 895 тюрем. Приговоренные к лишению свободы составляли 55,15 % от общего числа арестованных; лица, находившееся под следствием и судом, — 27,36 %, ссыльные — 8,36 %, переселенные — 6,44 %, заключенные в административном порядке и прочие — 2,76 %[45].
В Российской империи средне-суточное число арестантов в 1905 г. составило: 85 181 чел.; в 1906 г. — 111 400 чел.; в 1907 г. — 138 501 чел.; в 1908 г. — 171 219 чел.; в 1909 г. — 175 008 чел.; в 1910 г. — 168 864 чел.; в 1911 г. — 175 228 чел.; в 1912 г. — 183 949 чел.
По мнению исследователей, попытки имперского правительства в начале XX в. практического переустройства и правового регулирования института лишения свободы оказались весьма неудачными. Основная ошибка реформаторов заключалась в том, что они не учитывали фактическое положение с местами лишения свободы в России. Законодатель слишком оторвался от действительности[46].
В период 1905–1914 гг. Министерство внутренних дел сохраняло значение главного министерства России. Сохранились также и все основные звенья местной администрации, полиции, жандармерии и охранки.
По Указу от 19 августа 1906 г. генерал-губернаторы и главнокомандующие получили права учреждать военно-полевые суды в тех случаях, когда «учиненные лицом гражданского ведомства преступные деяния являются настолько очевидными, что нет необходимости в их расследовании».
Такой суд состоял из председательствующего и четырех его членов (все офицеры армии или флота).
Дело рассматривалось военно-полевыми судом в течение двух суток, при закрытых дверях и без соблюдения законодательства и судоустройства. Решение суда сразу же вступало в силу, а приговор приводился в исполнение.
Основной мерой наказания военно-полевых судов была смертная казнь. Например, за 6 месяцев 1906 г. военно-полевые суды приговорили к повешению или расстрелу больше осужденных, чем за все время с 1825 по 1905 г.[47]
В феврале 1917 г. общая численность тюремного населения в России составила 155 134 чел., из них подсудимых и подследственных — 51 714.
На 1 марта 1917 г. из 104 746 арестантов, содержащихся в местах лишения свободы, не работали 52 217 человек, а 15 490 лиц занимались хозяйственным обслуживанием самих заключенных[48].
