1.3. Соотношение частно- и публично-правовых начал в регулировании подведомственности как института процессуального права
В процессуальной науке исследование места института подведомственности в системе отечественного права традиционно сводится к решению вопроса об его отраслевой принадлежности, т. е. об отнесении данного института к материальному или процессуальному праву.[94] Однако в связи с тем, что с началом проведения правовой реформы в научной литературе вновь стал активно рассматриваться вопрос систематизации отечественного права с позиции деления права на частное и публичное, представляется необходимым решить вопрос о месте института подведомственности в правовой системе в контексте именно такого деления права.
Долгое время проблема дуализма права была негласно снята с обсуждения в научных кругах и лишь с возвращением России к основам демократического правопорядка вопросы соотношения публичного и частного права снова стали предметом широкой дискуссии правоведов, в том числе процессуалистов.[95]
В настоящее время дифференциация права на частное и публичное, по существу, является общепризнанной в российской правовой науке.[96] Как отмечает С. С. Алексеев, «деление права на “публичное” и “частное” в современной юриспруденции является своего рода исходным пунктом и общим местом – фактом, который хоть и нуждается в объяснении, но сам по себе очевиден».[97] По свидетельству Р. Давида и К. Жоффре-Спинози, такое разграничение для стран романо-германской правовой семьи, к которой относится и российское право, является «фундаментальным делением права».[98] Даже в странах англо-американской системы права, в которых деление права на частное и публичное принципиально отрицалось, отмечается постепенное проникновение такого разграничения в правовую систему.[99]
1995. С. 34–42; Теория государства и права / Под ред. В. М. Корельского, В. Д. Перевалова. С. 315; Черданцев А. Ф. Теория государства и права. С. 104–105; и др.
1996. С. 60. См. также: Jolowicz J. A. On Civil Procedure. Cambridge University Press. Cambridge, 2000. P. 16–17.
Вместе с тем следует отметить, что единых четких критериев для деления права на частное и публичное в науке не выработано, напротив, этот вопрос вызывает достаточно оживленные споры. В то же время без таких критериев нельзя определенно дать границы частному или публичному праву, следовательно, найти ответ на вопрос, к какому праву, частному или публичному, относится интересующее нас процессуальное право, и конкретно – нормы института подведомственности. Не случайно в правовой литературе процессуальное право называют и в качестве отрасли публичного права,[100] и в качестве отрасли, совмещающей частные и публичные начала права,[101] и даже вовсе не включают ни в состав частного, ни в состав публичного права.[102]
Не вдаваясь в традиционную для правовой науки дискуссию о критериях деления права на частное и публичное, для определения места института подведомственности как составной части процессуального права в аспекте такого деления хотелось бы проанализировать предлагаемые критерии применительно к процессуальному праву.
В качестве критерия дифференциации права на частное и публичное называется, к примеру, направленность правового регулирования. Так, частное право имеет своей целью удовлетворение потребностей и защиту интересов отдельных лиц, тогда как публичное – охраняет общие интересы государства.[103] Однако использование такого критерия не позволяет определенно отнести процессуальное право к частному или публичному праву. С одной стороны, в порядке судопроизводства удовлетворяется потребность конкретного индивида в судебной защите своих прав и законных интересов, что отвечает признакам частного права. С другой стороны, нельзя говорить о том, что защита прав и законных интересов заинтересованных в судебной защите лиц не входит в сферу общих интересов государства, которые, в свою очередь, регулируются отраслями публичного права. Кроме того, в порядке судопроизводства могут защищаться непосредственно интересы государства, особенно в порядке конституционного судопроизводства. Следовательно, процессуальное право, в соответствии с указанным критерием, отвечает и признакам публичного права.
Если за критерий деления права на частное и публичное взять формальный критерий, например, кому предоставлена инициатива защиты права в случае его нарушения, в соответствии с которым публичное право – это то, которое охраняется по инициативе государственной власти, частное же – то, которое охраняется по инициативе частного лица,[104] то можно согласиться с О. В. Исаенковой, посчитавшей, что в этом случае отрасли гражданского процессуального и арбитражного процессуального права окажутся за рамками такого деления.[105] В качестве причин этого О. В. Исаенкова называет то, что в гражданских процессуальных и арбитражных процессуальных правоотношениях, с одной стороны, обязательным субъектом выступает суд как орган государственной власти[106] (признак публично-правового регулирования), а с другой стороны, четко проявляется принцип диспозитивности как основополагающее начало, на котором строится гражданское и арбитражное судопроизводство.[107] Кроме того, критерий инициативы защиты не дает ответа на относимость процессуального права к частному или публичному праву и по той причине, что возбуждение судопроизводства в действительности возможно как по инициативе частных лиц, так и по инициативе органов государственной власти, об этом свидетельствуют, в частности, ст. 52, 53 АПК и ст. 45, 46, 47 ГПК.
В качестве еще одного критерия деления права на частное и публичное правоведами предлагается принцип централизации и децентрализации. В соответствии с этим критерием для публичного права характерным является то, что отношения регулируются исключительно велениями, исходящими от одного единственного центра, каковым является государственная власть. Для частного же права характерно то, что государственная власть принципиально воздерживается от непосредственного и властного регулирования отношений, а предоставляет такое регулирование множеству маленьких центров, множеству субъектов права.[108]
Использование этого критерия также не позволяет однозначно отнести процессуальное право к публичному или частному праву. Отличительной чертой гражданских процессуальных и арбитражных процессуальных отношений, как справедливо отмечается процессуалистами, является то, что они – есть властеотношения.[109] Суд от имени государства осуществляет правосудие. В связи с этим полномочия суда по отношению к иным участникам процесса имеют властный характер. Как справедливо отмечал А. Ф. Клейнман, суду принадлежит руководящая роль на всем протяжении процесса, и в частности, в стадии судебного разбирательства и вынесения решения, которое, вступив в законную силу, становится общеобязательным, а стороны должны ему подчиниться.[110] Таким образом, процессуальное право с определенностью можно было бы отнести к публичному праву, поскольку единственным центром, регулирующим процессуальные правоотношения, является суд как орган государственной власти.
Однако процессуальная деятельность строится не только на началах руководящей деятельности суда и силе его властных полномочий. Следует согласиться с позицией В. М. Семенова, отметившего, что законодатель наделяет участников процесса такой полнотой процессуальных возможностей, которая требует от суда защиты прав и охраняемых законом интересов в соответствии с их природой и характером регулируемых отношений.[111] В каждом судебном деле, как отмечает В. М. Семенов, ряд важнейших процессуальных актов, в частности, возбуждение дела и другие, суд совершает исключительно в сочетании с распорядительными действиями лиц, участвующих в деле.[112] Не случайно в качестве основополагающих принципов гражданского и арбитражного процессов неизменно называются принципы диспозитивности и состязательности сторон.[113] Более того, в процессуальной правовой литературе принцип диспозитивности назван в качестве двигающего начала процесса.[114]
Заинтересованное лицо само решает для себя вопрос, обращаться или нет в суд за защитой своих прав, в каком объеме и какими средствами их защищать, кроме того, в ходе процесса оно может отказаться от дальнейшей судебной защиты путем отказа от иска, признанием иска или заключением мирового соглашения. При этом, как гласит п. 5 ст. 49 АПК, арбитражный суд не принимает отказ от иска, признание иска, уменьшение размера исковых требований и не утверждает мировое соглашение только в том случае, если эти действия участвующих в процессе лиц противоречат закону или нарушают права и законные интересы других лиц. В остальных же случаях, в том числе если нарушаются права и законные интересы самих участников процесса, арбитражный суд обязан согласиться с распорядительными действиями сторон. Аналогичное правило установлено и в ч. 2 ст. 36 ГПК.
