Что касается примера о зачислении банком денег на расчетный счет другого юридического лица, то в такой ситуации речь не может идти о возникновении кондикционного обязательства между юридическим лицом – плательщиком и юридическим лицом – получателем. Здесь вычленяются два самостоятельных отношения: первое связано с неисполнением банком поручения плательщика о перечислении денег со счета плательщика на счет указанного им лица; второе – с возвратом банку ошибочно зачисленной им суммы денег на счет недолжного лица.
Изложенное означает, что требование плательщика к банку связано с надлежащим исполнением обязательства по перечислению денег надлежащему лицу, т. е. это требование является договорным. Надлежащее исполнение обязанности, лежащей на банке, состоит в зачислении денег на счет должного лица, но не в восполнении счета плательщика. В свою очередь, требование банка к лицу, на чей счет были ошибочно зачислены деньги, необходимо рассматривать через призму правил о неосновательном обогащении.
При квалификации отношений о возмещении банку ошибочно зачисленных сумм как отношений из неосновательного обогащения считаем возможным не согласиться с мнением Л.A. Новоселовой, полагающей, что «до момента использования ошибочно зачисленных средств в интересах клиента можно говорить о неосновательном приобретении клиентом права на деньги, но не о денежном обогащении клиента за счет банка»[71]. Признание за получением (зачислением) средств на счет недолжного лица признаков неосновательной передачи прав исключается хотя бы потому, что банк в отношении зачисленных денег никакого права, кроме права собственности, не имеет, а следовательно, зачисление денег банком на счет недолжного лица не подпадает под смысл формулировки «лицо, передавшее путем уступки требования или иным образом принадлежащее ему право…» (ст. 1106 ГК РФ).
Ситуацию с ненадлежащим исполнением обязательства банка перечислить деньги следует отличать от ситуации, когда банк списывает деньги, находящиеся на счете клиента, ошибочно либо, например, в зачет своих требований к клиенту о возврате предоставленного банком кредита. В подобной ситуации восполнение счета клиента по его требованию будет реализовано не в рамках договорного требования, основанного на договоре банковского счета, а в рамках обязательства вследствие неосновательного обогащения.
Представляется, что списание денежных средств со счета клиента по ошибке или в счет погашения его обязательств по кредитному договору выступает примером действия, которое выходит за предмет договора банковского счета и нарушает право собственности клиента на право требования относительно списанной суммы денег. Подобное действие банка не подлежит квалификации как действие, которое свидетельствует о неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательств банка по договору банковского счета. Банк, списав в счет требования о возврате кредита деньги клиента, нарушает тем самым право собственности клиента на право требования соответствующей суммы денег посредством погашения этого права требования. Это, в свою очередь, означает, что договор банковского счета относительно неправомерно списанной суммы прекратился, что обусловливает возникновение на стороне банка денежного долга по обязательству из неосновательного обогащения.
Изложенное позволяет определить еще один случай возникновения неосновательного обогащения. Речь идет о действии одной из сторон договора, выходящем за содержание и существо такого соглашения и влекущем перемещение материального блага, составляющего, как правило, предмет договора. При этом направленность требования о возврате имущества зависит от того, в чью имущественную сферу попало такое имущество, а если таковым выступает третье лицо, то также зависит от добросовестности последнего.
Во всех приведенных случаях возникновения неосновательного обогащения за счет фактического перемещения имущества обязанность возвратить имущество, составляющее неосновательное обогащение, появляется с момента возникновения кондикционного обязательства.
В то же время при признании оспоримой сделки недействительной и применении последствий ее недействительности либо применении последствий недействительности ничтожной сделки необходимо вести речь о таком кондикционном обязательстве, в котором обязанность возвратить неосновательно приобретенное возникает в момент признания оспоримой сделки недействительной или в момент предъявления требования о применении последствий недействительности ничтожной сделки, а не в момент возникновения кондикционного обязательства. При этом момент возникновения кондикционного обязательства совпадает с моментом совершения недействительной сделки в отношении того имущества, которое было передано в момент совершения такой сделки. Если же имущество было передано после совершения недействительной сделки (договора), то момент возникновения кондикционного обязательства совпадает с моментом перемещения имущества, хотя обязанность возвратить его соотносится с признанием оспоримой сделки недействительной или применением последствия недействительности ничтожной сделки. Существо любого перемещения материального блага от одной стороны недействительной сделки к другой стороне заключается в том, что с момента совершения недействительной сделки (договора) любое перемещение имущественного блага – как совпадающее с моментом совершения такой сделки, так и имеющее место после момента ее совершения – признается неосновательным. Подобное безосновательное перемещение имущества на основании недействительной сделки в правовой науке принято называть приобретением имущества по отпавшему основанию.
Ранее действовавшее законодательство предусматривало, что обогащение одного лица за счет другого признается неосновательным не только в случаях, когда произошло без достаточных к тому оснований, но и если основания обогащения отпали впоследствии[72]. Гражданский кодекс РФ вопрос о последующем отпадении правового основания обогащения прямо не регулирует. Вместе с тем и судебная практика, и правовая теория в большинстве своем исходят из того, что отпадение правового основания входит в состав понятия «отсутствие правового основания»[73]. Это правило, по мнению О.Н. Садикова, вытекает из сущности неосновательного обогащения[74]. С точки зрения М.В. Телюкиной, такое толкование является расширительным, поскольку в соответствии с буквальным толкованием вывод о наличии или отсутствии правовых оснований обогащения должен делаться исходя из момента возникновения этого обогащения. Для этого, считает она, необходимо внести в ст. 1102 ГК РФ специальное указание на то, что неосновательным является обогащение с момента отпадения правовых оснований его возникновения[75].
Отпадение правового основания означает исчезновение обстоятельств, позволяющих говорить о юридической обоснованности приобретения или сбережения имущества, в связи с чем и возникает обязанность возвратить его. Имущественное приобретение (сбережение), первоначально соответствовавшее закону, договору или иному акту, в дальнейшем теряет такую «опору». Переход имущества или экономия средств за счет другого становятся юридически неоправданными. Право в подобных ситуациях отказывает в охране ранее сделанного приобретения[76].
Неосновательное приобретение имущества, в том числе приобретение имущества по отпавшему основанию, подразумевает поступление его во владение приобретателя без перехода прав на это имущество. Кондикционное требование направлено на возврат имущества, которое составляет объект вещного права потерпевшего, но не приобретателя. Закон не позволяет рассматривать неосновательное приобретение в качестве основания прекращения права собственности потерпевшего, а равно в качестве основания возникновения права собственности приобретателя.
Неосновательное приобретение не может породить ни права собственности на стороне приобретателя, ни иного вещного права в силу незаконности основания такого приобретения. По своему существу неосновательное приобретение нельзя подвести как под первичный способ возникновения права собственности, так и под производный. Попавшая в хозяйственную сферу приобретателя вещь подлежит возврату в случае сохранения ее в натуре. При этом для целей кондикции любая вещь (совокупность вещей), поступившая в хозяйственное господство приобретателя, будет считаться индивидуально-определенной до тех пор, пока существует возможность вычленения такой вещи (совокупности вещей) из имущественной сферы приобретателя.
Отсутствие основания возникновения титула на имущество при неосновательном приобретении не позволяет согласиться с бытующим в научной литературе мнением, что имущественная выгода должна быть не просто получена, а «приобретена» обогатившимся лицом, что означает возникновение у лица прав на материальные ценности, ранее ему не принадлежащие[77].
