Абдурахман Юнусов - Эсперанто? Это просто! Учебник международного языка

Эсперанто — язык мира и прогресса: он служит взаимопониманию и сотрудничеству людей разных стран.

Эсперанто — язык нейтральный — он не принадлежит ни одной нации, ни одному государству и содействует равноправию языков. Это богатый и гибкий язык, на котором существует обширная литература: художественная и научно-техническая, философская и религиозная. Радиостанции многих стран ведут регулярные передачи на этом языке. Среди сторонников Эсперанто — Л. Толстой, М. Горький, Б. Шоу, Г. Уэллс, Р. Роллан, А. Эйнштейн и многие другие выдающиеся люди.

Эсперанто введен в качестве учебного предмета в школах и университетах многих стран. Всемирная Эсперанто-Ассоциация (UEA — неправительственная организация в консультативных связях с ООН и ЮНЕСКО) объединяет представителей 117 стран мира, а также международные, государственные, профессиональные и другие ассоциации и союзы.

Во Всемирных конгрессах Эсперанто принимают участие тысячи эсперантистов со всего света — дипломаты и ученые, предприниматели и журналисты, люди всех профессий и возрастов.

Многоязычие издавна казалось людям проклятием свыше. Об этом и библейское сказание о Вавилонском столпотворении — помните, когда люди дерзнули строить башню до неба, Господь разгневался и смешал языки… И во все времена люди мечтали о времени, когда это проклятие будет снято, и люди вновь станут понимать друг друга. «Боги благоволили бы человечеству, если бы подарили ему всеобщий язык», — считал великий Платон.

Древние персы и древние греки, древние римляне, средневековые ученые Востока и Запада — всех их объединяет идея вернуть людям взаимопонимание.

Среди тех, кого заботила эта проблема — Клавдий Гален и Томмазо Кампанелла, Декарт, Лейбниц, Вольтер и Дидро, Менделеев и Циолковский, и многие, многие другие выдающиеся умы человечества всех времен и народов. А ведь это стремление — облегчить людям взаимопонимание — появилось задолго до нашего бурного века развития информатики, международных связей, туризма, всех видов и способов общения — задолго до телефонов, факсов, не говоря уже о глобальных сетях Интернета!

Еще в 1728 г. Шарль Монтескье писал: «Общение народов столь велико, что они имеют абсолютную потребность в общении». В те времена, как известно, люди могли еще худо-бедно обходиться несколькими языками-посредниками — французским, немецким, английским на Западе, арабским на Востоке. Правда, эта роскошь была доступна, как правило, лишь элите.

Новый Вавилон, поистине, наступил в конце 19-го — начале нашего века. Бурно развивается промышленность, растет поток научной и технической информации, ширятся международные связи, растет число путешественников, число массовых форумов. Ежегодно издается не менее 200 тысяч названий книг, около 100 тысяч журналов; из них половина — научные, технические, экономические. Многоязычие приводит к тому, что во всем мире около 70 процентов заявок на изобретения отклоняются, поскольку эксперты не находят в них новизны. Сотни тысяч изобретателей работают впустую, не зная, что где-то уже изобрели то же, что и они!

Проблему преодоления многоязычия невозможно решить с помощью одних переводчиков. Целые институты научно-технической информации, имея в штате десятки тысяч переводчиков, публикуя сотни тысяч страниц информационных и реферативных изданий, успевают охватить лишь малую часть источников.

А международные отношения! В мире более двух тысяч международных организаций, из них половина проводит свои конгрессы ежегодно. При этом они пользуются сразу несколькими, т. н. «рабочими» языками. Проблему преодоления разноязычия невозможно решить с помощью переводчиков. Целые институты научной и технической информации, мобилизуя десятки тысяч переводчиков, публикуя сотни страниц информационных и реферативных изданий, успевают охватить лишь малую часть источников.

Потребность в международном языке постоянно растет, и тенденция складывается в пользу искусственного. Почему именно искусственного?

В самом деле, почему искусственный, если на Земле и так, по разным оценкам, от 3 до б тысяч языков? Дело в том, что выбор одного из национальных языков в качестве международного означал бы преимущество одной страны перед всеми другими в политике, экономике, торговле… В мире и так чрезвычайно остро стоят вопросы, связанные с языковым неравенством. Немало конфликтов, часто — вооруженных, имело в основе именно эту причину. Языковая борьба — одна из суровых, хотя не всегда заметных войн — происходит постоянно. Мы наблюдаем то невероятную экспансию английского, то вдруг решительные протесты разных стран и народов против него. Так, во Франции не так давно был принят закон о чистоте языка, который направлен против навязывания английского (причем, навязывается ведь отнюдь не язык Шекспира, а американский сленг из фильмов-боевиков и комиксов). Подобные законы приняты в Словакии и в других странах, а недавно появилось сообщение о запрете английского в Китае.

«Надежда договориться о признании одного из национальных языков всеобщим языком науки совершенно нереальна», —

писал известный ученый Д. Арманд в статье «Научно-техническая информация и проблема многоязычия».

Вопрос выбора одного из национальных языков в качестве международного — это вопрос прежде всего политический. Такой выбор означал бы преимущество одной страны в торговле, экономике, издательском деле, означал бы огромное преимущество во влиянии на другие страны. Это противоречит международным принципам и нормам.

Во времена нацизма в Германии один из идеологов фашизма Р. Гесс заявлял: «Немецкий язык станет всемирным, а английский — диалектом немецкого!» Однако и английский не собирался сдавать своих позиций, определяемых общей тенденцией к мировой экспансии. Еще в 20-х годах автомобильный магнат Генри Форд бросил лозунг: «Маке everybody speak English!» («Заставьте всех говорить по-английски!»). В целой серии публикаций всячески обосновывались претензии английского, как якобы избранного самой историей стать общечеловеческим. Однако лучшие представители английской науки не считают эти притязания английского на всемирное господство обоснованными. Выдающийся американский лингвист Э. Сепир считал, что английский не обладает простотой, ясностью и другими, нужными для всеобщего понимания качествами, как не обладает ими французский и любой другой из национальных языков.

Но главное даже не в этом. Английский язык вызывает возражения в тех странах, где он стал языком колонизаторов. Из Индии, Пакистана, Цейлона приходят вести, очень печальные для сторонников английского языка. Такие же вести идут и с Филиппин, и с Ближнего Востока, и из Южной Америки. Одним из первых актов нового правительства Занзибара, свергнувшего в

1964 г. султана, был отказ от английского и провозглашение официальным языком суахили.

Насколько люди всех стран чувствительны к ущемлению родного языка, известно из истории — попытки предоставления преимуществ чужому языку не раз приводили к острым конфликтам; примером может служить хотя бы «фламандский поход» на Брюссель в октябре 1962 г. Впрочем, нам близки примеры из собственной истории…

Споры о том, какой язык больше подходит на роль международного — английский, довольно распространенный, китайский, еще более распространенный, испанский, который гораздо легче, или любой другой (А почему бы и нет? Все равны!) — бесконечны.

А, кроме того, чтобы язык был действительно всеобщим, он ведь должен быть не только нейтральным, т. е. не принадлежать никому, но еще и легким! К пониманию этих простых истин люди пришли давным-давно.

Еще во II в. до н. э. Клавдий Гален, врач гладиаторов, ставший выдающимся медиком, создал систему знаков для общения людей. Эти проблемы волновали и Восток. В XI в. арабский шейх Мохиэддин, по свидетельству историков, разработал проект межплеменного языка.

О всеобщем идеальном языке идеального общества мечтал в темнице Томмазо Кампанелла (1568–1639), изложивший свои раздумья о грамматике общего для всех разумного языка в своей «Философской грамматике».

Одним из самых больших бедствий общественной жизни считал различие языков великий рационалист Вольтер.

Интересно высказывание Рене Декарта, который полагал вполне реальным создание такого языка,

«который был бы очень легок для изучения, произношения и письма и, что самое главное, который мог бы помогать суждениям…»